Первичный импульс для нервной реакции мог поступать из любого участка женской половой системы. Со времен античной медицины исходную точку искали в матке. Когда в Новое время прояснили функцию яичников, врачи стали во всем винить яичники, и с 1860-х гг. яичники начинают удалять по психиатрическим показаниям. Принцип фламандского химика XVII в. Жана Баптиста ван Гельмонта «Propter solum uterum, mulier est id quod est» («Только благодаря матке женщина есть то, что она есть») был переиначен французским врачом Ашилем Шеро (18171885): «Propter solum ovarium, mulier est id quod est» («Только благодаря яичникам женщина есть то, что она есть»).
На самом деле в устройстве тела женщины все способствует безумию с этого начинается статья о «генитальных неврозах женщин», опубликованная в 1886 г: «Не только матка и яичники, но также и мочевой пузырь, прямая кишка, вагина, клитор, половые губы, промежность и столь модные сейчас фаллопиевы трубы, все участвуют в образовании локального или рефлекторного невроза»[39].
Если у психиатрического симптома есть органический субстрат и если он существует где-то в половой системе, то логично попытаться модифицировать эту систему, сделать с ней то, что было в силах медиков того времени. Можно было придумать какую-нибудь операцию, а можно было последовать следующей инструкции по купированию приступа истерии: «Банки на поясницу, пиявки в промежность и около прямой кишки но прежде всего пиявки и скарификация[40] шейки матки принесут облегчение с наибольшей надежностью и эффективностью. Замечательно действует маковая ванна для бедер при 96°F, в которой пациентка остается в течение часа каждый вечер, и свеча с опиумом, или белладонной, перед сном»[41].
Проблема с гинекологической хирургией того времени в том, что у операций были очень расплывчатые показания. Показания к удалению яичников, по определению придумавшего эту операцию Роберта Батти (18281895), были такими: «Любая тяжелая болезнь, которая угрожает жизни, здоровью или счастью и которую нельзя вылечить другим способом»[42].
В конце XIX в. в США и Западной Европе удаление яичников было очень популярной операцией, которую выполняли в бо́льших масштабах, чем отрезание клитора. В Англии и Германии чаще, чем в США, врачи выступали с предупреждениями о том, что у такой операции могут быть серьезные осложнения, но тем не менее в этих странах удаление яичников довольно широко практиковалось для лечения истерии и эпилепсии.
Зато во Франции у операции Батти было мало шансов. Идея о том, что истерия лечится удалением каких-либо внутренних органов, была несовместима со всем тем, что продвигал в мире науки знаменитый невролог и, вероятно, главный специалист по истерии в XIX веке Жан-Мартен Шарко (18251893), искавший первоисточник истерической симптоматики в центральной нервной системе.
В том, что касается психиатрии XIX в., лучше, наверное, говорить не о медикализации, а о соматизации, обращении к телу как к новому эпистемическому объекту, т. е. к основному предмету научного познания. По определению историка науки Райнбергера, эпистемический объект это «машина, которая генерирует вопросы»[43]. По мере созревания биологической психиатрии вопросы, которые генерируются телом, интересуют врачей все больше и больше.
Моральная терапия, стоявшая на вооружении прогрессивных психиатров в первой половине XIX в., с ее верой в целительную силу душевного тепла, ни в коем случае не игнорировала телесный аспект, но ее отношение к телу пациента было чересчур гостеприимным.
Моральная терапия, строго говоря, не нуждалась в фигуре врача. Это было не лечение, а душепопечение, перевоспитание добром. Алиенистам середины XIX в. хотелось соматизировать/физикализировать болезнь и лечение. Нужна была концепция, соединяющая состояние сознания с функциями тела, и одной из таких концепций стала теория, которая представляла связь сознания с телом как некий динамический процесс. Физическое и психическое связаны не определенным местом в теле (по одной из старинных версий, таким местом могла быть шишковидная железа), а событием, происходящим в нервной системе. В половых органах этот процесс начинается, а его вредные результаты отражаются на работе мозга.
Частая и продолжительная активация нервов в клиторе приводит к истощению нервной энергии на другом конце системы в головном мозге. Последовательность неприятностей, ждущих женщину, если она не прекратит мастурбировать, описывалась энтузиастами клиторэктомии по-разному, например, так: истерия эпилепсия идиотия мания смерть[44].
Врачи довольно часто начинали свои статьи о связи психических болезней с теми или иными внутренними органами с отсылки к французскому психиатру Бенедикту Огюстену Морелю (18091873), а точнее, к его мысли о том, что если местом для безумия определенно является мозг, то место для причин безумия может находиться где-то вне мозга. Отсюда обычно разворачивалось учение о связи безумия с маткой, печенью или сердцем.
Морель, скорее всего, имел в виду не конкретные внутренние органы человека и даже не наследственность, о которой он писал особенно много. Причинами психического расстройства иногда могут быть идеи, которые влияют на организм.
С современной точки зрения, идеи, под влиянием которых жили женщины викторианской эпохи, отличались запредельной токсичностью и патогенностью. Феноменологически опыт жизни в женском теле был мучителен. Женская телесность представлялась как особенный, подозрительный модус существования в этом мире. Женское проблематизировалось. При этом женщине приходилось всю жизнь безвыходно существовать внутри проблематичного женского тела.
Не везде этот конфликт был одинаково интенсивен. Француз, путешествовавший по США 18371838 гг., с удивлением описывает некоторые особенности морального уклада местных жителей, по его мнению, не имеющие аналогов в Европе. Молодая американка чуть не упала в обморок, когда он в разговоре с ней произнес слово «нога», которое, как оказалось, может вызывать непристойные ассоциации: «Дама попросила меня проводить ее в комнату для юных леди, и, когда меня ввели в приемную, я был поражен, увидев там фортепиано. Чтобы дамы, навещающие своих дочерей, могли в полной мере ощутить крайнюю деликатность хозяйки заведения и ее заботу о сохранении в предельной чистоте помыслы подопечных барышень, она одела четыре ножки фортепиано в скромные панталончики с оборками внизу!»[45]
Неизбежность собственной женскости вносила в жизнь женщины драматичность, иногда прорывавшуюся на общее обозрение в виде нервно-психических заболеваний. Дело не в консервативном воспитании и естественной стыдливости. Культура нагнетала состояние паники вокруг телесности как таковой.
В штате Монтана мама привела 19-летнюю дочь к врачу с жалобами на головную боль, упадок сил и желание умереть. Доктор диагностировал у девушки последствия мастурбации, о которой он догадался после осмотра ее половых органов. Осмотр по просьбе мамы проводился под общим наркозом![46] Ситуация гинекологического осмотра виделась девушке и ее маме такой же шокирующей, как и болезненная хирургическая операция, при которой сознание пациента временно отключают анестезией.
Для алиенистов, имевших дело с обитательницами психиатрических лечебниц, эмоциональная нестабильность женщины была чем-то само собой разумеющимся. Да и не только для них. Общераспространенное мнение приписывало женщинам природную слабость нервов, неспособность «держать себя в руках», контролировать чувства и действовать рационально.
Откуда эта вера в то что женщины более эмоциональны? Ясно, что в XIX в. не было современной психометрии и представление о женской эмоциональности строилось не на результатах исследований, а на основе культурных стереотипов. Это чистый пример того, как социокультурная обусловленность мышления влияет на концепцию болезни.
На заседании Ассоциации главных врачей американских психиатрических лечебниц звучали такие слова: «От крайней нервной восприимчивости к откровенной истерии, а от нее к явному безумию женщину отделяет всего лишь шаг. В ходе полового созревания, во время беременности, в послеродовой период, в период лактации странные мысли, необычные чувства, несвоевременные аппетиты, преступные импульсы могут преследовать ум, в другое время невинный и чистый»[47].
Собственно, вот и вся женская нозология[48] от более легкого расстройства к более тяжелому: нервность, истерия, безумие. Если сама принадлежность женскому полу делает человека предрасположенным к расстройствам психики, то медицине нужно обратиться к тому уникальному в организме женщины, что делает ее женщиной. Это репродуктивная система, а значит, органы этой системы ответственны за появление нервности, истерии или в худшем случае безумия.
Логика такова чем больше органов, тем больше нервов. Канадский психиатр Ричард Морис Бекк (18371902) рассуждал именно так. Половые органы и молочные железы усложняют и увеличивают нервную систему, отсюда сравнительно большая предрасположенность женщин к нервным расстройствам: «Как правило, при болезнях мозга мало или вообще нет моральных расстройств; с другой стороны, при болезнях яичников и матки они всегда есть, и часто встречается значительное расстройство эмоций»[49].
Особенно заметна эта особенность женского организма в молодости, когда у представителей обоих полов зашкаливает уровень эмоциональности: «Это возраст порыва и страсти, возраст плохой поэзии у мужчин и истерии у женщин»[50].
Клитор, мастурбацию и безумие располагали во всех возможных логических последовательностях безумие из-за мастурбации, мастурбация из-за безумия, мастурбация как одно из проявлений безумия. Клиторэктомия понималась как профилактика безумия или, наоборот, как причина безумия. Последний вариант развития событий беспокоил противников этой операции, считавших, что результатом «разрушения всех нормальных половых инстинктов» становится сумасшествие[51].
Причины и следствия комбинировались без учета сложностей, свойственных человеческим мотивациям. Например, пациентка мастурбировала в присутствии родственников, гостей, незнакомцев и делала это весьма часто, не реагируя на замечания окружающих. В таком случае клиторэктомия, по мысли радикально настроенных врачей, должна была исправить поведение женщины, которая вместе с клитором избавится от скандальной экстравагантности манер.