Нуланс пришел на фуршет с супругой, граф де Робиен привел под ручку племянницу французского посла. Общество, впрочем, было больше мужское, и когда Локкарт проследовал в зал вместе с Марией Игнатьевной Бенкендорф, многие застыли в удивлении при виде настоящей петербургской дамы.
Позвольте представить, Локкарт был явно польщен внимание публики, секретарь английской коммерческой миссии госпожа Бенкендорф.
Очень рад, первым подскочил к Муре бразильский поверенный, Вианна Кельш, к вашим услугам. Разрешите спросить, Вы когда-нибудь видели немцев?
Да. Мой покойный муж служил секретарем в посольстве России в Берлине до войны, неожиданно для бразильца ответила Мура.
Отлично, подхватил Вианна, тогда Вы меня поддержите. Я еще в 1912-м предупреждал правительство, что дело пахнет войной. Я составил и послал им доклад о техническом образовании в Германии. Они преуспели в подготовке инженерных кадров, сейчас это здорово пригодилось немцам на войне. Так вот, на основании этого доклада меня понизили в окладе жалования.
Что еще они могли сделать? вмешался в разговор Нуланс, понизить Вас в чине было уже нельзя, послать дальше Балкан сложно. Вы разрешите мне спросить даму господина Локкарта кое о каких приватных вещах?
Пожалуйста, обиделся Вианна и отошел прочь.
Скажите, мадам, начал издалека Нуланс, давно ли Вы служите у господина Локкарта?
С февраля, по рекомендации капитана Кроми и поверенного Линдлея, соврала она.
О, это достойные джентльмены, протянул Нуланс, особенно господин Линдлей, именно благодаря его любезности мы сейчас наслаждаемся здесь Вашим обществом.
Филип принес пунш. Гости оживились и стали обсуждать достоинства напитка. Нуланс все никак не мог успокоится, бродил меж гостей и вдруг неожиданно спросил итальянского посланника.
Вы не находите, что может быть отвратительней, чем еда приготовленная негром.
Сказано было негромко, но все кому надо, слышали. Многим стало жутко неприятно, тем более, что балагур и симпатяга Филип был всем хорошо известен.
Френсис не растерялся. Он подошел к французскому послу и громким шепотом, но так чтобы все слышали, спросил на своем дурном галльском наречии: Говорят, месье, что Вы уже не бьете свою жену?
Нуланс от удивления выпучил глаза, сказать «нет» значит подтвердить догадку американца, сказать «да» значит признаться, что бил её раньше. Мадам Нуланс в соседнем зале, хорошо, что она не слышит.
Нуланс повернулся к Френсису, похлопал его по плечу и миролюбиво сказал, что оценил юмор. Вскоре он раскланялся и покинул мероприятие. Вся свита последовала за ним.
Завели граммофон, недавно с большими трудностями доставленный из Петрограда, начались танцы. Мура не пропускала ни одного тура, еще бы кругом столько галантных кавалеров.
Посол Френсис, японский атташе Марумо, итальянский посланник Торетта и Локкарт сели играть в покер. Англичанину не везло, и скоро он проиграл американцу крупную сумму в рублях.
Видя, что оппонент больше не хочет испытывать удачу, Френсис жестом пригласил Локкарта подняться наверх к себе в кабинет.
В кабинете он хотел выкурить сигару, но вспомнил, что доктор был категорически против курения. Френсис и после выздоровления продолжал худеть, доктор находил, что это плохой признак. Посол предложил сигару Локкарту. Тот вежливо отказался.
Скажите, уважаемый, Френсис старался быть учтивым, Вы давно знакомы с этой дамой?
С февраля, а что?
Вы её хорошо знаете?
Да, вполне, я доволен её работой.
А чем она занималась до Вас, знаете?
Она пострадала от революции, потеряла мужа-дипломата.
Понимаете, уважаемый, Френсис сделал вид что задумался, по-моему эта дама не совсем та, за кого себя выдает.
В смысле?
Прошлой зимой она приходила ко мне, предлагала услуги переводчика и намекала на нечто больше.
Что в этом такого? Она переводит с шести европейских языков.
Знаю, но она намекала на готовность к другого рода услугам.
Вы что-то путаете, она приличная женщина.
Я ничего не путаю, Френсис открыл лежавшую на столе коробку, достал оттуда какую-то бумажку и положил перед Локкартом на стол, вот, пожалуйста, дама готовая к услугам, телефон, адрес. Вам не достаточно? К тому же она слишком рьяно ругает большевиков, это подозрительно. Вам не приходит в голову, что её используют, сначала против меня, теперь против Вас?
Как Вы смеете?! Локкарт конечно узнал на бумаге Мурин почерк, немедленно отдайте это.
Он схватил визитную карточку, Френсис, не отдавая, прижал её пальцем к столу. Локкарт с силой рванул. У американца в руках остался только клочок бумаги в форме подушечки указательного перста.
Локкарт скомкал бумажку, сунул в карман.
В чем дело? услышав шум, в кабинет вбежали Армор и Джонсон.
Он взял со стола важный документ и спрятал в карман, с обидой в голосе сказал Френсис.
Оба секретаря были в хорошей спортивной форме, без труда скрутили Локкарта и изъяли из кармана пиджака мятую бумажку.
Давайте сюда, Френсис взял листок, разгладил его ладонью, положил в коробку, и проводите господина Локкарта.
Английский представитель с секретарями спустились на первый этаж к гостям как ни в чем не бывало. Там, уставшая от танцев публика слушала концерт мадемуазель Мизенер, исполнявшей своим великолепным сопрано русские романсы. Она тоже была приглашена на fve-o-clock tea, но по какой-то причине задержалась и опоздала к танцам.
Локкарт подошел к Муре и мрачно сказал:
Пойдем, все дела сделаны.
Она, ни слова не говоря, встала и пошла к выходу.
Вы нас покидаете, заволновался Вианна Кельш.
Дела, знаете ли, ответил ему Локкарт.
Они вышли из посольства.
У тебя был неприятный разговор?
Не надо было вообще ехать. Этот старый дурак, не способный разобраться в русской политике, имеет наглость меня поучать. Это невозможно выносить. Завтра же мы уезжаем назад в Москву.
Я все понимаю.
Ты ранее была с ним знакома, говори честно, ничего не тая?
Да, зимой. Когда я искала работу, я приходила в посольство.
О чем вы говорили?
Ни о чем таком, о работе ты что, в чем-то меня подозреваешь?
Нет, но этот Френсис он говорит черт знает что!
Ты веришь ему?
С какой стати?
Вот и отлично, не будем больше об этом. Куда мы пойдем ночевать?
Можно в наше консульство, но я не хочу.
Может быть, в гостиницу? Я видела недалеко отсюда великолепный четырехэтажный отель с красивым названием «Золотой Якорь». Только, наверное, там нет мест.
Это не беда, сказал Локкарт, места найдутся.
Они пошли в гостиницу, он показал мандат за подписью Троцкого, в котором всем советским организациям предписывалось оказывать всяческое содействие членам Английской миссии. Первым номером в списке шел Локкарт.
В гостинице сразу же нашелся свободный номер. Они поднялись на этаж, заперлись и долго признавались друг другу в любви. Уснули только под утро.
Дежурный разбудил важного постояльца вовремя. Они успели к московскому поезду. Мандат Троцкого обеспечил комфортабельное купе, и Локкарт с Мурой с чувством облегчения покинули Вологду.
Вице-консула Генри Бо неофициальный представитель Великобритании так и не увидел. Рейли был в Петрограде, и в его отсутствие тратить время на общение с малозначительными персонами Локарту не хотелось. В Вологду ни он, ни Мура больше никогда не вернутся.
Спустя время в своих мемуарах Локкарт, пылая праведным гневом против американского посла, постарался представить того в самом неказистом виде. В ход пошли придуманные истории о невежестве американца. Особое мнение автор мемуаров уделил пассажу про картошку, извлеченному из записной книжки 1918 г.
Потом этот малопочтительный каламбур будет активно использоваться поколениями историков, в качестве характеристики Френсиса, как весьма недалекого и малограмотного господина.
Американский посол на выпады британского нахала к тому времени ответить уже не мог. Тем не менее, в анналах, связанных с личностью посла Френсиса остался предмет большой исторической важности как напоминание о провальном для Локкарта визите в Вологду. Это та самая визитная карточка Муры с оторванным в ходе ссоры клочком бумаги, по контуру повторявшим ногтевую фалангу указательного пальца.
Френсис увез её в Америку и поместил в личном фонде. Архивисты из Сент-Луиса не поняли, для чего нужен этот странный артефакт, но сохранили его для будущих исследователей.
1 июня Локкарт написал министру иностранных дел Великобритании лорду Бальфуру: «Я чувствую, что моя работа здесь заканчивается. Многое еще должно быть сделано, чтобы усыпить подозрения большевиков. С Вашего согласия я предполагаю, то ли спрашивал, то ли ставил в известность начальника Локкарт, досмотреть спектакль до конца. Уверен, что союзники начнут действовать с минимальной отсрочкой по времени».
1 июня Локкарт написал министру иностранных дел Великобритании лорду Бальфуру: «Я чувствую, что моя работа здесь заканчивается. Многое еще должно быть сделано, чтобы усыпить подозрения большевиков. С Вашего согласия я предполагаю, то ли спрашивал, то ли ставил в известность начальника Локкарт, досмотреть спектакль до конца. Уверен, что союзники начнут действовать с минимальной отсрочкой по времени».
Друзья в Лондоне конфиденциально написали ему, что принято решение о новом уже официальном представителе Великобритании в России. Этот пост был снова предложен Линдлею. Он уже дал согласие и выехал по назначению.
«Даже не сообщили», удрученно подумал Локкарт. Ему стало ясно, что в Лондоне произошла очередная «смена вех» и теперь отставка уже грозит ему самому.
Глава 11
Лето пришло Вологду неожиданно быстро. Кажется, еще вчера на деревьях была едва заметная зеленая кисея, а сегодня уже полный лист. На улицах города клубится пыль, в палисадниках у домов зудят комары.
Лето 1918 года было особенным. Никогда еще Вологда не принимала столько иностранцев, никогда в провинциальном захолустье не было столько знатных особ.
Великие князья Романовы продолжали отбывать здесь ссылку, давая местным жителем поводы для бесчисленных пересудов про «царева дядю». Великий князь Георгий Михайлович сетовал в письмах дочери на плохой вологодский климат:
«Почти каждый день идет дождь, а если дождя нет, то дует очень сильный ветер, и я в отчаянии жить в таком ужасном климате». «Сегодня, наконец, тепло и на солнце почти жарко; слава Богу, хоть немножко можно погреться, а то было все время холодно, и здесь вообще очень ветрено».
Сюда к знакомым приехали из Москвы и Петрограда представители известных аристократических фамилий, намереваясь пересидеть здесь голодные и трудные времена.