Это дает причины предполагать, что владельцы активов могут подумать об отдаленном будущем, а вот управляющие активами не всегда. Большинство владельцев не осуществляет управление непосредственно. Например, в 2016 году институциональные инвесторы держали шестьдесят три процента находящегося в обращении корпоративного капитала {201}. Пенсионными накоплениями большинства людей управляют пенсионные фонды, а они, в свою очередь, привлекают профессиональных управляющих активами заниматься за них инвестициями. Индивидуальные инвесторы, как правило, вкладывают средства во взаимные и индексные фонды, где также действуют профессиональные управляющие, уполномоченные голосовать за вкладчиков. Таким образом, интересы владельцев активов совсем не обязательно влияют на поведение людей, которые управляют активами на деле. Может быть, владельцы и хотели бы стимулировать долгосрочную производительность, но многие управляющие будут предпочитать краткосрочные цели, особенно если их вознаграждение или размер портфолио зависят от немедленных доходов {202}.
В октябре 2015 года генеральный директор Walmart Дуг Макмиллон, объявил, что продажи компании в течение года не будут расти, а прибыль на акцию упадет от шести до двенадцати процентов. После этого стоимость акций Walmart упала почти на десять процентов, снизив рыночную стоимость корпорации примерно на двадцать миллиардов долларов {203}. Макмиллон пытался объяснить, что изменение доходности вызвано тем, что два миллиарда долларов вложено в электронную торговлю, а еще почти три миллиарда долларов в повышение зарплаты почасовым сотрудникам. По его мнению, это было важно для состояния компании, однако Уолл-стрит объяснения не впечатлили. Контрольный пакет акций Walmart по-прежнему принадлежит семейству Уолтонов, сильно поддерживавшему это решение, так что Дуг сохранил работу. В то же время многие генеральные директора опасаются, что в схожих обстоятельствах им повезет меньше.
Многие руководители говорили мне, что не готовы с головой погрузиться в создание общей ценности, поскольку обязаны удовлетворять своих инвесторов и не ставить под угрозу интерес к акциям. В таких условиях инвестировать в стоящие долгосрочные проекты просто невозможно. Чтобы переосмыслить капитализм, говорят они, надо сделать так, чтобы у нас на хвосте не висели инвесторы {204}. Способы предлагают самые разные, от изменений в законодательстве, после которых компании будут иметь обязательства перед другими заинтересованными лицами, до разрешения инвесторам голосовать своими акциями только в том случае, если они владели ими в течение достаточно длительного периода времени. Все при этом сходятся во мнении, что для нового капитализма власть инвесторов должна быть меньше.
Мне эти аргументы очень близки. Я тоже знаю отличные проекты, которые пришлось отложить из-за того, что они повредили бы доходности в следующем году. И все же мне кажется, что и проблема, и ее решение сложнее, чем следует из этих рассуждений.
У этого упрощенного восприятия ориентированности на короткие сроки я вижу как минимум два недостатка. Во-первых, хотя инвесторы действительно наказывают компании за упущенные доходы, подавляющее большинство исследований на эту тему говорит о том, что они видят в этом признак некачественного управления, а не противятся долгосрочным инвестициям как таковым {205}. Более того, литература о бухгалтерском учете однозначно подтверждает, что компании, упускающие прибыли, действительно менее результативны в долгосрочной перспективе, чем те, что выполняют планы {206}. Таким образом, падение стоимости акций Walmart можно объяснить тем, что заявление Дуга заставило инвесторов думать, что с фирмой или ее руководством что-то не в порядке.
Во-вторых, известно, что в определенных обстоятельствах инвесторы более чем охотно вкладываются в компании, которые много лет не будут приносить им прибыли. Gilead, биотехнологическая фирма, прославившаяся первым лекарством от гепатита C, за первые девять лет после выхода на биржу потеряла триста сорок три миллиона долларов {207}. При этом в начале этого периода ее оценили в триста пятьдесят миллионов, а в конце почти в четыре миллиарда {208}. За пять лет после первой регистрации на Nasdaq компания Amazon принесла чуть менее трех миллиардов долларов чистых убытков, но в год регистрации инвесторы оценили компанию выше семи миллиардов долларов. А четырнадцать лет спустя, когда она впервые стала уверенно рентабельной, ее стоимость составила триста восемнадцать миллиардов долларов при всего шестистах миллионах долларов прибылей {209}. Многие инвесторы явно были готовы ждать много лет, пока инвестиции в Amazon себя оправдают. Миллиарды долларов были вложены в разнообразные «платформы», включая Uber, Lyff и Airbnb, при том, что многие из этих фирм еще не принесли никаких денег.
Так что дело не в том, что инвесторы всецело и безраздельно сосредоточены на краткосрочной перспективе. Если они понимают суть вложений, которые от них ожидают, некоторые из них действуют. Вкладчикам потребовался не один год, чтобы освоить язык биотехнологий, но теперь сотни аналитиков понимают, почему деньги, направленные на поддержку фундаментальных исследований, могут впоследствии принести миллиарды долларов. Чтобы основная масса инвесторов убедилась в мощи платформ, понадобился пузырь доткомов 19942000 годов и успех Facebook и Google, однако большинство теперь видит, что большая устойчивая база лояльных платформе клиентов может привести к солидным прибылям. Более того, одной из причин недавнего неудачного выхода WeWork на биржу стало то, что фирма расхваливала себя как платформу, однако большинство вкладчиков не было уверено, что она таковой является.
С этой точки зрения, нежелание инвесторов вкладываться в создание общей ценности и построение движимых смыслом фирм если исходить из их реальной прибыльности не может быть исключительно производной стремления к быстрым результатам. Отчасти дело в неумении объяснять. Возможно, акции Walmart после заявления Дуга упали из-за того, что инвесторы просто не знали, как измерить влияние его инвестиций, и в результате не поверили, что они в будущем окажутся выгодны. Видимо, переосмысление капитализма требует переосмысления отчетности.
Дать инвесторам данные
Мне понадобилось неожиданно много времени, чтобы признать: ключ к спасению цивилизации лежит в правильной отчетности. Даже когда я читала чудесную книгу Джейкоба Сойла The Reckoning: Financial Accountability and the Rise and Fall of Nations последовательный рассказ о том, как изобретение двойной бухгалтерии создало современные государства, то в глубине души я считала эту область пыльной, черствой компонентой бизнеса, примерно такой же интересной, как сантехника.
Но затем я заметила странную вещь. Многих знакомых бизнесменов не слишком волновал факт, что вся наша экономика построена на том, что выделение огромного количества углекислого газа обычно не стоит фирмам ни гроша, и что так же дешево им обходится разрушение сообществ, выжимание из сотрудников последнего доллара и лоббирование уменьшения налогов. При этом бухгалтеры были не просто обеспокоены, а негодовали. Любой человек понимает, что для управления нужны измерения, однако бухгалтеры часто писали о том, как крохотные изменения в правилах учета способны глубоко повлиять на ситуацию. Они осознавали, что масса вещей, которые определяют результативность бизнеса, в сущности, не поддается измерениям и, следовательно, продолжает оставаться невидимой.
Возьмем, например, репутацию. Известно, что она сильнейшим образом влияет на экономику, формируется годами и может быть разрушена в одночасье. То же самое с «корпоративной культурой». Однако ни то, ни другое не упоминается в финансовых отчетах и, разумеется, не оценивается количественно. Если принимать решения на основе анализа финансовых документов как и поступает большинство инвесторов, колоссальный объем информации просто отсутствует. А если ее нет перед глазами, появляется искушение думать, что ее не существует вовсе, или она не имеет значения.
Бухгалтерия это фундамент современных рынков капитала. Мало кто доверит свои сбережения посторонним людям, не имея гарантий, что те смогут доказать приоритетность интересов своих инвесторов. А доказать это можно только с помощью точных численных показателей, отражающих «здоровье» бизнеса. Мы склонны воспринимать как должное вещи вроде бухгалтерского баланса, однако сегодняшняя финансовая отчетность это результат столетних дискуссий о том, какие именно показатели компании должны сообщать и кто отвечает за точность этой информации. До того, как катастрофа Великой депрессии вызвала в обществе стойкую потребность в финансовой прозрачности и была образована Комиссия по ценным бумагам и биржам {210}, американские фирмы неохотно делились данными. Вот, например, полный годовой отчет Procter & Gamble за 1919 год {211}:
Офис компании Procter & Gamble,
Цинциннати, Огайо, 15 августа 1919 года
Акционерам Procter & Gamble Company.
За фискальный год, завершившийся 30 июня 1919 года, совокупный объем операций компании и входящих в нее компаний составил 193 392 044 долларов два цента.
Общий годовой доход после вычета всех резервов, оплат за амортизацию, убытков, налогов (включая подоходные налоги на федеральном уровне и уровне штата и военные налоги), затрат на рекламу и особую подготовительную работу, составил 7 325 531,85 доллара.
Мы будем рады сообщить более подробную информацию любому уполномоченному акционеру, который пожелает обратиться в офис Компании в Цинциннати.
С искренним уважением,
Уильям Купер Проктер,
президент The Procter & Gamble Company
Если бы вы в 1919 году были акционером Procter & Gamble и решили узнать о своей компании нечто большее, чем годовые доходы и прибыли, вам пришлось бы отправиться в Цинциннати и спрашивать об этом лично. Это очень осложняло оценку компаний надо было хорошо их знать и, следовательно, ограничивало число инвесторов, желающих вложить в них в средства. Современная финансовая отчетность позволяет инвесторам сравнивать компании между собой на расстоянии тысячи километров благодаря стандартным и проверяемым параметрам, связь которых с результативностью всем понятна. Это, в свою очередь, дает почти всем желающим возможность инвестировать где угодно и значительно повышает шансы, что фирмы, которыми хорошо управляют, получат необходимый капитал.
Мы будем рады сообщить более подробную информацию любому уполномоченному акционеру, который пожелает обратиться в офис Компании в Цинциннати.
С искренним уважением,
Уильям Купер Проктер,
президент The Procter & Gamble Company
Если бы вы в 1919 году были акционером Procter & Gamble и решили узнать о своей компании нечто большее, чем годовые доходы и прибыли, вам пришлось бы отправиться в Цинциннати и спрашивать об этом лично. Это очень осложняло оценку компаний надо было хорошо их знать и, следовательно, ограничивало число инвесторов, желающих вложить в них в средства. Современная финансовая отчетность позволяет инвесторам сравнивать компании между собой на расстоянии тысячи километров благодаря стандартным и проверяемым параметрам, связь которых с результативностью всем понятна. Это, в свою очередь, дает почти всем желающим возможность инвестировать где угодно и значительно повышает шансы, что фирмы, которыми хорошо управляют, получат необходимый капитал.