Он встал, попробовал наступить на ногу. Боль была терпимой, намного менее чувствительной, чем в плече. Да, плечо болело, и болело так, что он даже не смог бы сам одеться.
Ёган! крикнул в открытую дверь.
И услышал топот по лестнице.
Завтрак еще не готов, вода не согрелась.
Не могу сам одеться, помоги.
Рубаха ваша постирана, высушили над очагом, сказал Ёган, вытаскивая рубаху из сложенных в углу вещей. Садитесь, давайте левую руку. Ух ты, ужас.
Что там?
Вчерась плечо таким синим не было. Косточки б целы бы были.
Нужно ехать к монахам.
Сейчас поедем, господин. Позавтракаете, и поедем. Только вчерашние ваши сапоги не просохли, я их от крови-то отмыл, но у огня сушить не стал, чтоб не заскорузли.
Правильно, посмотри у меня в вещах, еще одни должны быть.
Так я уже их достал.
Молодец. Ты-то мне помогаешь, а дела свои делаешь?
А какие сейчас дела? До уборки еще шесть недель, коровенка наша сама пасется, в огороде жена ковыряется. Дел-то особых нету. Крышу, правда, хотел покрыть, течет. Да к зиме покрою. Авось до зимы не смоет. А вот вы вчера монетку дали и сапоги. Он поглядел на свои начищенные сапоги, которые резко контрастировали с остальным его гардеробом. И сказал удовлетворенно: Добрые сапоги. Где б я еще такие взял? Да нигде. Мне все наши мужики завидуют. Ихние бабы их пилят, меня в пример ставят. Говорят, что я проворный. Господина щедрого нашел, а я вас-то и не искал, просто первый на глаза попался.
Пошли, проворный, умыться мне поможешь.
Даже завтрак становится непростым делом, когда работает только одна рука. Волков завтракал, а Ёган сел за соседний стол и что-то рассказывал. Солдат не прислушивался. У него болело плечо. И тут Ёган сказал:
Вот, у дезертира в сапоге нашел, и положил на стол кошельки.
Кто нашел?
Жена моя да жена трактирщика. Полы мыли да за лавкой нашли. А еще в одежде и в вещах.
Он вытряс деньги на стол перед Волковым. Денег было немного, но кроме денег там было золотое кольцо. Тяжелое, с красным камнем. А еще там был клочок хорошей бумаги.
Два с половиной талера без меди, мы посчитали. Никто ничего своровать не мог, мы все вещи собрали. Все цело.
Да? А где тогда арбалет? Я его ни в вещах, ни в оружии не видел.
Два с половиной талера без меди, мы посчитали. Никто ничего своровать не мог, мы все вещи собрали. Все цело.
Да? А где тогда арбалет? Я его ни в вещах, ни в оружии не видел.
Какой арбалет? спросил Ёган.
Из которого мне ногу прострелили.
Я спрошу у трактирщика. А еще трактирщик сказал, что эта бумажка, он постучал по бумажке пальцем, это вензель.
Что? не понял Волков.
Вензель. Трактирщик говорит, что в городе, в одном месте, он, правда, не знает в каком, по этой бумаге можно кучу денег получить.
Вензель?
Ага.
Может, вексель?
Ага.
Волков никогда не видел векселей. Все расчеты в ротах происходили наличными. Он взял бумажку, но одной рукой развернуть ее не смог. Ёган помог ему. Солдат прочитал написанное, поглядел на мужика, спросил:
Ты где ее взял?
Так в сапоге было. Вот в этом. Ёган похлопал рукой по правому сапогу. Я его с мертвяка-то тянул, а она и упала.
Это не вексель.
А что же? Трактирщик вроде грамоте и обучен, а прочесть не мог.
Потому что она на ламбрийском.
Трактирщик так и сказал. Не знаю, говорит, что за язык, не нашенский. Наверное, это вексель. А раз не вексель, то что это?
Волков знал ламбрийский. Почти треть его сослуживцев в гвардии герцога де Приньи были ламбрийцы. А еще Волков пару лет провел во Фризии. Там язык схожий. Он свободно писал и говорил на этом языке. Но он не все понимал в этой записке. Но в сути ни секунды не сомневался.
Волков почесал щетину и спросил:
А в служении у барона есть ламбрийцы?
Да почем же мне знать? У него в замке куча всякого люда, может, и есть кто. А что в бумаге-то?
Волков еще раз перечитал записку:
«Сопляк, кажется, узнал про мельницу, солдат чуть сомневался, правильно ли он перевел последнее слово, предупредите господина с мельницы, а с сопляком разберитесь, иначе донесет барону. Но разберитесь так, чтоб никто не подумал».
Теперь Волков понял, почему ламбрийцы не стали договариваться и почему хотели знать и несколько раз переспросили, кто из них коннетабль. Никто ничего и не подумал бы, пьяная свара в кабаке, и мальчишка мертв. А это была не свара. Точно не свара, его хотели убить.
Ну а что в бумаге? не унимался Ёган.
Коней седлай, принести мне стеганку, кольчугу и оружие, но сначала помоги одеться.
А зачем она вам? удивился мужик.
Как-то неспокойно тут у вас.
Надев кольчугу с помощью Ёгана, он еще некоторое время посидел и поразмышлял о записке.
Выйдя на улицу, Волков осмотрел оседланных лошадей, недовольно ткнул пальцем:
Это что?
Потник. На лошадок кладут.
Вот это вот, он еще раз ткнул пальцем, потник под вальтрапом сложился в складку. Если весь день ездить будем к вечеру здесь будет потертость. А если потертость, то, может, и к вашему придурковатому коновалу придется идти А это что? Он потянул за подпругу.
Что?
Слабо. Во-первых, подпругу затягивать надо в два этапа. Затянул, дал выдохнуть лошади и еще раз подтянул. Во-вторых, что ж ты ее на пузе затянул? К груди надо ближе, на одну ладонь от ног. А уздечка
Что уздечка?
Зачем коня душишь? Зачем так плотно под горлом затянул? Сделай все как следует.
Да, господин.
Солдат прошел до конца харчевни, разминая ноги. И на углу увидел троих мужиков и старосту, с которым он вчера конфликтовал. Мужики грузили на телегу трупы ламбрийцев. Волков подошел ближе и коротко спросил:
А поп где? Вы что, без попа хоронить собираетесь?
Мужики остановились и все дружно уставились на старосту, а тот смотрел на солдата и молчал.
Оглохли? сурово спросил Волков. Отвечай ты. Он ткнул пальцем в ближайшего мужика. Без попа хоронить собрались?
Не знаю я, сказал мужик.
Что не знаешь?
Вот это Староста наш Мужик, моргая, косился на старосту, но тот продолжал молчать.
Я знаю, что он староста. Я спрашиваю, где поп?
Староста сказал Это
Что «это» сказал староста? Отвечай, болван.
За околицу.
Что за околицу? Кладбище у вас там?
Нет. Помойка там.
Людей на помойку? Как падаль?
Староста сказал Мужик был близок к потере сознания. Сказал за околицу.
Волков повернулся к старосте.
Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? наконец затараторил староста.
То есть ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? Кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?
Старосту выворачивало от раздражения, он даже покраснел. Но ответить боялся, молчал.
Везите на кладбище, сухо сказал солдат мужикам. Они тоже люди и нашей веры.
Командует он, зло шипел староста. Ишь Как будто это его вотчина. И уже громче добавил: А платить? Платить-то кто будет? Яму-то выкопать крейцер будет, да попу за отпой три крейцера.
Волков залез в сумку, достал несколько мелких монет и дал ближайшему мужику.
Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.
Да, господин, сказал мужик и с поклоном взял деньги.
Командует он продолжал шипеть староста. Его пегая бороденка тряслась. Докомандуется
Солдат его не слушал, пошел к лошадям. В этот раз Ёган переседлал лошадей правильно. Он помог Волкову сесть в седло и забрался сам.
Куда едем? спросил солдат.
А все на юг, туда. Ёган указал рукой.
Я с юга приехал и ехал оттуда. Волков указал чуть западнее.
Ага. Там дорога вдоль реки, долгая. А вот так на юг к графскому замку и аббатству. По ней сынок трактирщика и поскакал.
Ну, поехали.
Они неспешно выехали из деревни.
Домов много пустых, заметил солдат, оглядываясь вокруг.
Так то после чумы. Сорок дворов было. Шесть вымерло подчистую.
А мне показалось, что пустых домов больше, чем шесть.
Конечно, больше. Многие съехали. Вольные уехали отсюда на север. Несколько семей. А из крепостных кто-то в Большую Рютту перебрался.
Так они и ехали. Шел дождь. У солдата болело плечо, а Ёган болтал без умолку. А дорога больше напоминала две неглубокие канавы с водой. С одной стороны, справа, дорога поросла кустарником и редкими пучками орешника. С другой стороны редколесье, на долгие мили залитое огромными лужами, попросту стало болотом, только с деревьями. Солдат накинул капюшон, дождь не прекращался.
Староста, почитай, каждый день хоронил людей. Похоронит ребенка, а потом, глядь, и мать этого ребенка слегла. Опять могилу копай. С таких семей поп, дай Бог ему здоровья, под конец за отпевание и деньги уже не брал. У людей и денег уже не было, семьи вымирали, бубнил Ёган. А потом вроде все на лад пошло. Даже свадьбы играть стали. И тут новая напасть.
И что за напасть? Дезертиры?
Не, дезертиры на юге лютуют. Вчерашние так это у нас первые были. Молодой барон пропал.
Как так?
На войну поехал и пропал. Солдаты, что с ним были, вернулись, а он нет. Ранен был. Поехал, наверное, домой, а по дороге его дезертиры убили где-нибудь.
Такое иногда случалось. Дестриэ, рыцарский конь, мог стоить огромных денег, доспехи тоже. Раненый рыцарь желанная добыча для бандитов.
У него, наверное, был хороший конь? сказал солдат.
У него было два коня. Говорят, что одного из них он купил за двенадцать имперских марок. Я даже не знаю, сколько это денег.
Это примерно пятьдесят коров, прикинул Волков.
Пятьдесят?! ужаснулся Ёган.
Примерно. Может, больше. Я точно не знаю, почем у вас тут коровы.
Моя худоба крейцеров на сорок потянет.
Ну, тогда он еще больше отдал за своего коня.
С ума сойти. А вдруг такого коня убьют?
Дестриэ это турнирные кони, их редко убивают на турнирах. А в бой на таких только герцоги и графы идут. У них на много таких коней денег хватит.
Волков переехал с одной стороны дороги на другую, чтобы избежать огромной лужи. И увидел то, что они искали. Ёган продолжал говорить что-то про коров и коней, когда солдат его окликнул:
Стой. Лошади встали. Видишь? спросил солдат.
Нет, а чего?
Ёган, скорее всего, и правда не видел, а вот у Волкова глаз был наметан. Он такие картины видел сотни раз. Всю сознательную жизнь смотрел.
Не видишь?
Нет, а чего видеть-то?
Вон, солдат указал вперед, копыта из канавы торчат.
Где?.. А-а, вот она, наша коняга.
Ёган проехал вперед шагов тридцать и спрыгнул с коня, Волков двинулся за ним.
Полузатонувший труп лошади лежал в придорожной канаве, только ноги торчали в сторону дороги. Дорогой конь был убит. Какое-то животное вырвало ему кусок из шеи. Ёган встал руки в боки и со знанием дела заявил: