Охотник за Смертью. Книга Шестая. Наследие.
Прелюдия: Прошлой ночью мне снился Оуэн Охотник за Смертью
Он медленно шёл по пустым каменным коридорам своего старого Родового замка клана Охотников за Смертью на планете Виримонде. Высокий и стройный, с тёмными волосами и не менее тёмными глазами, он двигался с грацией закалённого долгими тренировками военного, и выглядел так, будто уже вечность пытается вернуться домой. Одежда, сплошь рваная и запятнанная кровью, была прикрыта длинной, меховой накидкой. На лице читалась усталость, а в глазах почти незаметная печаль. Пока он медленно спускался по древним ступеням, его шаги были абсолютно беззвучны, в конце концов это был всего лишь призрак, идущий по замку, которого уже давно нет.
На одном бедре у него был меч и дисраптер на другом, хотя он всегда считал себя учёным, который стал воином вопреки собственной воле. Потому что в нём нуждались. Потому что не было никого другого. Человек, полагавшийся на интеллект и предпочитавший мир, чьим предназначением и проклятием было ввязываться в одну войну за другой, сражаться ради всеобщей справедливости и так мало знать о ней самому. Простые радости и комфорт домашнего очага, семья, дети и внуки, покой в сердце всё это было не для него. Оуэн был героем, который спасая всё человечество погиб в одиночестве, слишком молодым и вдали от друзей.
Он сверг Императрицу Лайонстон, уничтожил её злую и коррумпированную систему, и засеял всё это семенами, которые в итоге привели к Золотому Веку. Он подарил надежду и свободу всем людям Империи, впервые в её истории, и ничего из этого уже не увидел. Удача Охотников за Смертью всегда печальна, сказал бы он не жалуясь. Судьба, словно холодный и бессердечный зверь не заботится о пешках, которыми жертвует.
В моём сне я видел как он входит в великолепно обставленную комнату, которой нет уже свыше двухсот лет и приветствует своих старых друзей и соратников. Хейзел дАрк экс-пирата и клонлегера, единственную большую любовь в жизни Оуэна. Джека Рэндома профессионального мятежника. Руби Джорни охотницу за скальпами, которая никогда не упускала возможности проявить себя. И хайдена Тобиаса Муна, который так упорно боролся за собственную человечность. Взявшись за руки, они обнимали друг друга, хлопали по плечам, счастливые снова быть вместе. Ведь несмотря на все различия они всегда оставались друзьями.
Пять призраков личностей когда-то существовавших, в памяти замка, которого больше не было. Они все смеялись, но я не мог их услышать. Ведь всё прошло, давно прошло. Они умерли и ушли двести лет назад.
Я так скучаю по ним.
В моём сне я позвал бы их, и Оуэн обернулся и посмотрел бы на меня. Я попытался бы предупредить его о грядущем Ужасе, но он бы не услышал. Слишком много лет нас разделяло. Годы и более.
Когда я сижу здесь и пишу это, обременённый воспоминаниями, трудно вспомнить каким он был на самом деле. Человек не миф. Герой не легенда.
Вчера вечером мне снился Оуэн Охотник за Смертью и дела давно минувшие, и хочется, ох, как же хочется, остаться в этом сне и никогда не просыпаться.
Глава Первая: Церемония Надежд
То был Золотой Век, чёрт побери. Но люди стали забывать об этом в свете всего, что произошло. Стали забывать с какой высоты упала цивилизация или, вернее сказать, её сбросили. Однако до этого Империя более ста лет находилась в мире и процветании, безудержном росте прогресса и справедливости. Золотая Империя звёздная эра в истории человечества. Это было время беспрецедентных прорывов и достижений, тем более славных, что ими так свободно делились с теми, кто не был людьми. Империя теперь включала в себя клонов, экстрасенсов, чужих и даже тех, кого считали главными врагами человечества Искусственных Разумов с планеты Шаб. Почти двести лет эти разрозненные элементы трудились вместе, формируя новую Империю из руин старой, создавая нечто большее нежели просто сумма своих составляющих. Триумф следовал за триумфом, чудеса стали обыденностью, причём ежедневной, и никто не видел причин, почему это не должно продолжаться вечно.
Сверкающие города в сияющих мирах, цивилизация, родившая надежду и честь, и осуществившая мечты.
Эта эра не была идеальной. Всегда есть те, кто не может или не хочет принять самую древнюю мечту человечества жить в мире с самим собой. Даже стоя под самым ярким солнцем некоторые видят лишь тень, которую отбрасывают. Кто предпочёл бы жить в Аду, чем видеть то, как их враги наслаждаются Раем вместе с ними.
То был Золотой Век, несмотря на все случавшиеся иногда неприятности. И тем более печально, что никто казалось не ценил его до тех пор, пока он не канул в лету, уничтоженный и разорванный на части появлением Ужаса и благодаря раненой гордости одного страшного человека.
****
Был канун Рождества на планете называемой Логрес, некогда известной как Голгофа, являющейся ныне центром величайшей Империи из когда-либо существовавших. Логрес прекрасный и славный мир, города которого были известны по всей Империи своими достопримечательностями и чудесами, героями и знаменитостями, инновациями и достижениями. Лучшие умы, сердца и души прибывали на Логрес, чтобы стать частью величия Империи воинами и учёными, поэтами и философами, смельчаками и дивами. Преклонить колени перед Золотыми Престолами и спросить, как лучше всего они могут послужить Империи.
И в самом благородном и величественном из них, полном удивительных чудес и гордости Империи древнем Городе Вечных Парадов, день великого празднования, символизирующего надежду и возрождение Рождественский Сочельник должен был увенчаться возложением короны на голову нового Короля.
Дуглас Кемпбелл, Парагон и один из людей, символизирующих Королевское Правосудие, вошёл в Королевский Двор с заднего входа, стараясь как можно более незаметно проскользнуть меж тяжёлыми, чёрными и бархатными шторами. Он прислонился к центральному трону из трёх Престолов, небрежно элегантный в своей броне Парагона и тихо вздохнул, надеясь на несколько мгновений тишины и спокойствия, на минутку-другую размышлений. Но этому не суждено было сбыться. Ещё оставалось добрых шесть часов до начала Церемонии, но уже маленькая армия людей сновала взад-вперёд по обширному холлу Королевского Двора и выкрикивала приказы, на которые никто не обращал внимания, ругаясь друг на друга и торопясь по своим неотложным делам, с решимостью сделать всё необходимое, чтобы Коронация прошла безупречно.
Этот день обещал запомниться. Церемония транслировалась по всей Империи и никто не хотел, чтобы в решающий момент из-за чьей-то ошибки всё пошло наперекосяк. Тем не менее, каждый казался уверенным в своих действиях и Дуглас мог лишь позавидовать им в этом.
Стараясь не привлекать внимания, Дуглас осматривался, стоя тихо рядом с Королевским Троном (огромным и витиеватым, и по общему мнению очень неудобным для сидения). Императорский Двор был всё таким же огромным и впечатляющим, каким он его и помнил, по-прежнему олицетворяющим историю, пышность и величие. Возможно именно поэтому он так усердно избегал его в течение более двадцати лет. Ему не нравилось вспоминать о том, что он был не только Парагоном, но и Принцем единственным сыном Короля Уильяма. Принцем, который в скором времени должен был стать Королём, причём против своей воли.
И это было не справедливо.
Ему было всего сорок лет, а дни его свободы уже закончились. Он всегда знал, что этот день в конечном счёте настанет, но даже сознавая, что обладает врождённым даром повелевать, всегда испытывал лёгкий страх перед ответственностью. Он ненавидел саму мысль, что жизнь и счастье других людей будут зависеть от его слов и решений. Он не был готов к этому и в глубине души об этом знал, даже после двадцати лет проведённых в качестве Парагона, верша Королевское Правосудие... Он был счастлив в своей профессии жизнь была чередой сражений, постоянно на выездах, вдали от Двора. Потому что даже самому зелёному полю и самому умиротворённому стаду волки по-прежнему представляли угрозу.
Дугласу нравились чёткие разграничения в своей работе: хорошие ребята против плохих, меч против меча, проверка силой на наковальне веры кто прав, а кто нет, прямые конфликты без моральных, философских или правовых двусмысленностей. Парагонов спускали с привязи только на самых жестоких и неисправимых негодяев. Как только он станет Королём и Спикером Парламента, то окажется в ловушке более сложной политической арены с её зыбкой почвой под ногами и сделками, вымученными компромиссами. И от него, бедолаги на Золотом Троне, будут ожидать, что он станет утёсом стабильности для всех остальных.
Дуглас смотрел на Трон, на который вскоре должен был взойти и задавался вопросом не страшно ли ему. Будучи Парагоном он никогда не ощущал страха и всегда справлялся с теми, кто угрожал спокойствию других. Но быть Королём, живым примером для всей Империи... Будучи правителем он будет богат, знаменит и могущественен, но ему никогда это не нужно было... Всё, чего он хотел и не мог получить просто быть обычным человеком, как другие люди, быть свободным, быть тем, кем он сам себя сделает.
Дуглас Кемпбелл, сын Уильяма и Нив, внук Роберта и Констанции был высоким, широкоплечим и довольно симпатичным мужчиной с непринуждённой улыбкой и ясными глазами. Ярко-синие глаза цвета летнего неба и резко очерченный рот отдавали характером, даже когда он улыбался. Густая грива длинных, золотистых волос была зачёсана назад и удерживалась серебряной лентой, открывая довольной высокий лоб. Даже сейчас, стараясь не привлекать излишнего внимания, он выглядел как настоящий воин, на котором очень гармонично смотрелись броня Парагона и пурпурный плащ. Меч на одном бедре, дисраптер на другом, и видно было, что они сослужили хорошую службу своему хозяину. Будучи воином, умелым и преданным делу, Дуглас получал удовлетворение от своей работы, но к его чести стоит сказать, что он старался не получать удовольствие, когда приходилось убивать. А он убивал только тогда, когда был уверен, что по-другому не получится и это всегда было для него тяжёлым решением.
Обычно такое решение помогало принять то, что его самого пытались убить, но тем не менее...
Дуглас посмотрел на свои доспехи. На его нагруднике была видна отметина меч прошёл слишком близко в тот день. Он провёл по ней рукой и протёр плащом. Ему было трудно отказаться от своей повседневной формы в угоду официальному облачению, которое он будет обязан носить как Король. По крайней мере, ему не нужно будет всё время носить Корону. По словам отца, вырезанная из огромного алмаза, она была чертовски тяжёлой и носить её было больно независимо от продолжительности. Если это, конечно, не было очередной метафорой. На самом деле, подумал Дуглас ещё раз тяжко вздохнув, он уже должен был облачиться в парадные одежды, чтобы быть готовым к финальной репетиции. Но всё откладывал момент, понимая, что как только он снимет свои доспехи его старая жизнь закончится, изменившись окончательно и бесповоротно.