Напомню, что приписывание симпатичному персонажу тотально эгоистических мотиваций одна из ключевых стратегий советской анекдотической традиции, и в данном случае стратегия эта оказывалась категорически несостоятельной: персонаж уже был эгоистом. Возможность понижающей инверсии в паре Винни-Пух Пятачок также была не слишком перспективной: сделать Пятачка брутальным эгоистом было бы несложно, и в итоге подобная трансформация с этим персонажем анекдотических сюжетов пускай нечасто, но происходит. Но с Винни-Пухом все было куда труднее. Инверсия эгоизма дает альтруизм то есть вместо понижения моральной планки персонажа пришлось бы играть на повышение. А если попытаться модифицировать этот образ за счет инверсии других качеств мультипликационного героя невысокого интеллекта, гиперактивности, обжорства и так далее, то получившийся на выходе образ с точки зрения тех задач, которые он мог бы решать в анекдоте, выходил бы категорически не интересным.
Так что анекдотическая традиция пошла по наиболее выигрышному сценарию понижение без инверсии, доводя до предельных величин эгоизм протагониста и подкрепив его новыми, но вполне совместимыми с главным качествами: брутальностью, агрессивностью, подозрительностью, грубой манипулятивностью и так далее. Помощь в этом отчасти оказал и визуальный образ, заданный лентами Ф. Хитрука. Темные «очки» вокруг глаз мультипликационного Винни-Пуха очень напоминали стандартную деталь какого-нибудь мультипликационного криминального персонажа Сыщика из второго выпуска «Бременских музыкантов» (1973) Василия Ливанова или Филле и Рулле из «Малыша и Карлсона» (1968) Бориса Степанцева и при должной мере искажения прототипа вполне могли превратить инфантильного эгоиста и законченного материалиста Пуха в архетипического уличного хулигана. Как, собственно, и вышло:
Идут по лесу Винни-Пух и Пятачок. И вдруг Винни-Пух разворачивается и хрясь Пятачка в ухо! «Винни, за что?!» (Исполнитель переходит на угрожающий низкий тон): «Было б за что, вообще бы убил». (Вариант: «А кто знает, что у тебя, свиньи, на уме?»)
Идет по лесу Винни-Пух с лопатой. Навстречу Кролик: «Винни, ты откуда?» «Да вот, Пятачка хоронил». «А почему на лопате кровь?» (Исполнитель прищуривается и переходит на приблатненную манеру речи): «А он, сука, два раза вылезти пытался».
Подходят Винни-Пух и Пятачок к дубу с пчелами. Винни-Пух говорит: «Давай я залезу на дерево и скину оттуда улей[70]. Пчелы вылетят, а ты беги со всей дури они тебя увидят и за тобой. А я пока мед достану». «Но они же меня покусают!» «Видишь холм? Прям за ним речка. Разбежишься и в воду. Они покружат-покружат и разлетятся. А ты сюда». Винни-Пух лезет на дерево, сбрасывает улей, Пятачок бежит, пчелы за ним. Винни-Пух достает мед и тут же весь его сжирает. Через час из-за холма показывается Пятачок: круглый как мячик, с заплывшими глазами: «Винни, а ты же сказал, что там речка! А где же там речка?» (Исполнитель переходит на все тот же угрожающий рык): «Ты еще спроси, где мед, свинья!»
В подобных анекдотах очевиден источник, из которого заимствуется новый образ Винни-Пуха. Фактически исполнитель пытается в меру сил воспроизвести актерскую манеру Евгения Леонова в тех сценах «Джентльменов удачи» (1972) Александра Серого, где он играет «настоящего» бандита по кличке Доцент. Та быстрота, с которой на экране происходит флуктуация между двумя ипостасями одного хорошо знакомого лица милым, смешным и добрым директором детского садика и рецидивистом-мокрушником, сама подсказывает то направление, в котором можно «сдвинуть» любого персонажа, «исполненного» тем же артистом. А если учесть то обстоятельство, что «Джентльмены удачи» вышли на советские экраны в том же 1972 году, что и заключительная часть мультипликационной трилогии о Винни-Пухе, то мы получим необходимое и достаточное для формирования анекдотической серии столкновение кинотекстов. Вот еще пара анекдотов в том же духе:
Подходит Винни-Пух к Пятачку и говорит: «Хочешь, научу французскому?» «Конечно, хочу!» Винни-Пух разбегается, кричит: «Парле ву франсе?» и с прыжка шарашит ногой Пятачку в пятак. Пятачок (исполнитель резко группируется и зажмуривает глаза): «У-ииииииии!»
Поймал Винни-Пух золотую рыбку, а она и говорит: «Отпусти меня, я тебе три желания исполню». «Хочу, чтобы вокруг было сто ульев с медом!» И вот сидит он посреди пасеки, жрет мед, а его жрут пчелы. «Хочу, чтобы пчелы исчезли!» Пчелы пропадают. Тут идет мимо Пятачок: «Ой, Винни, что ты делаешь? Мед ешь? А можно мне немножко? (Исполнитель резко поднимает брови и выпучивает глаза.): Ой, а куда это я пошел?» (Вариант: «Иди в жопу!» «Ой, Винни, а где это я?»)
Еще один, стандартный, как мы уже видели на примере анекдотов про Чебурашку и Гену, способ «антипафосной» работы с персонажем это его наркотизация:
Посадил Вини-Пух делянку конопли. Ночью выходит, посмотреть, что как, видит на той стороне маленький красный огонек. Подкрадывается, а там сидит на краю поля Пятачок и пыхает. Винни хвать дрын и по башке его хху-як! Пятачок (исполнитель чуть приседает и делает блаженное лицо): «Бляяя вот это зашло»
Сидит на полянке Винни-Пух, пьяный-об дол банный. У него слева куча лягушек и справа куча лягушек. Вот он берет из левой кучи лягушку (исполнитель, сделав непроницаемо пьяное лицо, изображает раскоординированный хватательный жест, потом резкий жест обеими руками, как будто сворачивает лягушке голову, и отрывисто квакает): «У-ааа-к!» И бросает ее в правую (исполнитель вяло роняет воображаемую лягушку другой рукой). Подходит Пятачок: «Ой, Винни, а что ты тут делаешь?» «Ой, отойди, Пятачок, не мешай» (Исполнитель через силу отодвигает воображаемого Пятачка влево от себя и продолжает изображать ту же последовательность жестов): «У-ааа-к!У-ааа-к!» (на третий раз он слегка удлиняет момент сворачивания головы и мелко дрожит руками): «У-ииииии!» Не менее устойчивый прием стандартное для анекдотов, в центре которых стоит контрастная пара персонажей с мужскими именами, обыгрывание гомоэротической темы:
Идут по лесу Винни-Пух с Пятачком. Пятачок: «Винни, Винни, а куда мы идем?» «Свинью ебать!» «А она даст?» (Исполнитель продолжает сосредоточенно смотреть прямо перед собой): «А кто тебя спросит!»
Идут по лесу Винни-Пух с Пятачком. Пятачок: «Винни, Винни, а куда мы идем?» «Свинью ебать!» «А она даст?» (Исполнитель продолжает сосредоточенно смотреть прямо перед собой): «А кто тебя спросит!»
Выбирают Винни-Пух и Пятачок воздушные шарики, чтобы идти за медом. Винни-Пух: «Если я возьму зеленый шарик, пчелы подумают, что я из общества зеленых, и не станут меня кусать. А если я возьму голубой (Исполнитель задумывается, а потом делает резкий отстраняющий жест рукой): Нет, лучше я возьму зеленый!»
Идет по лесу беременный Пятачок и бормочет себе под нос (исполнитель делает обиженное лицо): «Любимый цвет! Любимый размер! Входит! Выходит! (Исполнитель выдерживает паузу): Ссс-сука ушастая!» Агрессивность и брутальность Винни-Пуха может проявляться за счет внезапного перевода Пятачка в другую онтологическую категорию из промежуточного статуса очеловеченного животного в статус пищи: Приходит к Винни-Пуху Пятачок и спрашивает: «Винни, а правда, что к тебе родственники приезжают? И скоро, да? А почему ты ничего не готовишь?» (Исполнитель нехорошо ухмыляется): «Что, Пятачок, страшно?»
Вваливается в гастроном Винни-Пух в камуфляже, весь обвешанный гранатами и с пулеметом наперевес: «Мясной отдел есть?!» «Есть» «Свинина есть?!» «Есть» (Исполнитель изображает длинную круговую очередь из пулемета): «За Пятачка!!!»
Эта же модель может работать из другой перспективы как в анекдотах про Пятачка-фаталиста:
Подходит Пятачок к Винни-Пуху и говорит: «Винни, а давай эмигрируем обратно в Англию?» «Да ты что, Пятачок, чем тебе здесь-то не нравится?» «Ну сам посуди, какая у меня здесь судьба? Ну фарш, ну котлета» «А там?» (Исполнитель мечтательно поднимает глаза): «А там, глядишь, стану беконом»
Берут у Пятачка интервью. «Скажите, а кем был ваш дедушка?» (исполнитель, понуро): «Отбивной» «А отец?» (Исполнитель гордо поднимает голову и улыбается): «Шашлыком!» «А кем вы сами хотели бы стать?» (Исполнитель, снова понурившись): «Космонавтом» «А что так невесело?» (Исполнитель кротко поднимает глаза на воображаемого собеседника): «Боюсь, в тюбик не влезу»
Впрочем, фатализм и комплекс жертвы не единственные черты Пятачка, которые активно работают в русском зооморфном анекдоте. Вот анекдот, пародирующий склонность этого мультипликационного персонажа к автокомментированию:
Приходит Пятачок к Кролику и говорит: «Знал бы ты, Кролик, как мне трудно живется. Представляешь, я все время сам с собой разговариваю!» «Ну и что? Ты же один живешь. Разговаривай сколько угодно, ты ж никому не мешаешь». (Исполнитель устало вздыхает): «Знал бы ты, Кролик, какой я нудный» Точно так же и Винни-Пух иногда разбавляет брутальность и запредельный эгоизм элементарной бытовой глупостью:
Стоит под деревом сортир старый, полуразвалившийся. Открывается дверь и вываливается Винни-Пух, весь в говне. Пятачок (исполнитель устало вздыхает): «Винни, а ты вообще пчел от мух отличаешь?»
Стоит перед зеркалом Винни-Пух и водит по зубам напильником. И говорит: «А знаешь, Пятачок, все-таки это были неправильные пчелы. И мед у них был неправильный. А вообще, в следующий раз, как начну эпоксидку жрать, ты меня останавливай».
Иногда в анекдоты про Винни-Пуха вторгаются персонажи из других серий как правило, тоже достаточно однозначные:
Идут Винни-Пух и Пятачок в гости к Кролику. Походят к норе, зовут, а оттуда выглядывает Удав. «А где Кролик?» «Уехал». «А когда вернется?» «Не знаю. Но к ужину его точно не будет».
Анекдотов по мотивам мультсериала «38 попугаев» (19741991) Ивана Уфимцева не слишком много, и они, как правило, достаточно простые и строятся, как и сами мультфильмы, на обыгрывании какой-нибудь элементарной фразы, произнесенной персонажем с жестко заданными характеристиками. Удав в этих анекдотах, вероятнее всего, представляет собой результат скрещивания исходного анимационного персонажа, спокойного и рассудительного, с фоновой памятью об Удаве Каа из мультфильмов про Маугли (пять выпусков, 19671971) Романа Давыдова: также спокойного и рассудительного, но куда более умного и при случае крайне опасного. Так же, как в случае с Винни-Пухом и Евгением Леоновым, удав ключевой персонаж этой серии и не в последнюю очередь обязан своим анекдотическим успехом узнаваемой манере речи Василия Ливанова. Ключевым элементом исполнения анекдотов «про Удава и Мартышку» (а в качестве постоянного спарринг-партнера Удав общается именно с ней) является умение изображать специфические интонации и тембр ливановской озвучки. Так, следующий анекдот, как правило, рассказывается «на два голоса», поскольку «включает Удава» исполнитель только на последней реплике: