«Восемьдесят тысяч вёрст под водой»[4]. Там в одном из эпизодов капитан подводного судна помогает повстанцам доставляет им золото и оружие. Золота у нас, правда, нет, а вот оружия полный пароход, причём превосходного.
Капитан-лейтенант некоторое время молчал, а когда заговорил в его голосе зазвучали весёлые нотки.
А знаете, лейтенант, мне ваша затея по душе. И ведь как красиво получается если я не ошибаюсь, этот ваш Немо тоже был индусом и боролся против господства англичан?
Не ошибаетесь, Леонид Васильевич. Так и было. Передадим этим каторжникам винтовочки и поможем перебраться назад, в Индию. А уж там они найдут способ посчитаться со своими палачами.
Михайлов кивнул.
Освобождать каторжников такое, конечно, ни одной международной конвенцией не предусмотрено, но Ладно, семь бед один ответ! Уверен, офицеры клипера вас поддержат. Только вот что: на этой каторге, надо полагать, содержатся не только мятежники? Убийц, воров и прочих уголовных преступников тоже хватает?
Об этом пусть у англичан голова болит, беспечно отозвался Греве. С чего это нам об их швали думать?
И то верно. Вот что, голубчик, отправляйтесь-ка вы на приз и принимайте командование. Но особенно не размахивайтесь, теперь каждая пара рук на счету. Хорошо хоть, после Филадельфии у нас увеличенный состав команды, двести пятьдесят человек вместо ста девяноста девяти по штатам как раз в рассуждении того, что придётся отряжать людей в призовые партии. Иначе уж и не знаю, как и выкручивались бы! Воскобойникова, боцмана, возьмите с собой, пусть подберёт молодцов понадёжнее. Придётся вам малым числом управляться.
Ясно, господин капитан-лейтенант! радостно встрепенулся Греве. Он явно не ожидал, что командир так скоро согласится с его прожектом. Лишнего не возьму. Позвольте исполнять?
Позволяю, добродушно отозвался капитан-лейтенант. Кстати, заодно присмотрите за этой дамочкой, вдовой судовладельца. Как там бишь её?..
И лукаво усмехнулся в усы.
Индийский океан
сентября 1878 г.
А ваша «Луиза-Мария» недурной парусный ходок, сказал Греве. Не ожидал такого от коммерческого парохода. Обыкновенно паруса на подобных судах играют роль вспомогательную, а тут смотрите, она почти не уступает «Крейсеру»!
Они любовались пенными усами, разбегающимися от форштевня. Горизонт был чист; голубизна тропического неба могла соперничать своей бездонностью разве что с глазами Камиллы так звали новую знакомую барона. Он представился ей сразу, как только принял обязанности капитана приза, и получил в ответ холодную улыбку и сдержанный кивок: «Рада знакомству, мсье. Жаль, что оно состоялось при столь удручающих обстоятельствах»
Но обстоятельства обстоятельствами, а тропическое солнце быстро растопило ледок. На второй день пассажирка уже улыбалась, раскланиваясь с новым капитаном. На третий здоровалась, встретив во время утреннего променада. А на четвёртый прислала горничную-мулатку с предложением выпить вместе кофе под раскинутым над палубой тентом.
Чем они сейчас и занимались.
Мой покойный супруг начинал капитаном торгового брига, рассказывала женщина, и когда строили «Луизу-Марию», он настоял на том, чтобы она получила этот великолепный гардероб.
Греве кивнул. «Гардероб», как собеседница назвала парусную оснастку судна, действительно внушал уважение. «Луиза-Мария» гордо несла на трёх мачтах вооружение гафельной шхуны и при хорошем ветре демонстрировала отменные ходовые качества. Жаль было бы топить такую красоту
Женщина отхлебнула из крошечной, полупрозрачного китайского фарфора чашечки. Кофейный прибор серебряная бульотка и вазочка с коричневым тростниковым сахаром стоял на маленьком столике. Тот вместе с парой плетёных кресел помещался в тени кожуха вентилятора. Из раструба доносился сдержанный гул. Котлы поддерживали давление, но машина не работала «Луиза-Мария» и бегущий в её кильватере «Крейсер» экономили уголь, одевшись от палуб до клотиков в белоснежные полотнища.
Мой супруг задумывал «Луизу-Марию» как особое судно, продолжала меж тем Камилла. Помнится, он говорил, что на её борту никогда не будет кирпича, цемента, угля, железнодорожных шпал и рельсов, бочек с машинным маслом, деталей машин всех этих необходимых, но унылых атрибутов цивилизации.
Не слишком практично в плане коммерции, отозвался Греве. Беседа шла на английском языке как и большинство флотских офицеров, барон владел им в совершенстве.
Таков уж он был. Став владельцем судоходной компании, Петер пользовался любым поводом, чтобы выйти в море. И в рейсах на «Луизе-Марии» он всегда брал особые грузы: ценные сорта дерева, животных, хлопок, фрукты, пряности, ткани, почту
А как же с нынешним содержимым ваших трюмов? Армейские винтовки с патронами это, согласитесь, не похоже на рулоны шёлка и чёрное дерево!
Мой супруг всегда был без ума от оружия. И даже вложил немалую сумму в акции льежских оружейных мануфактур, на которых, кстати, изготовлены эти винтовки. А его коллекция пистолетов и ружей соперничает с собранием короля Леопольда Второго!
Барон покачал головой.
Но, мадам, именно этот груз может стоить вашей компании прекрасного судна. Не жалеете?
Что вы, Шарль! женщина мило сморщила носик. Это так увлекательно! Сидя в сонном Брюсселе, я бы никогда не испытала подобного!
Лёгкий шквалик догнал «Луизу-Марию» полосой пенной ряби, сорвал с собеседницы шляпку, и та покатилась по палубе.
Камилла ойкнула, мулатка она дожидалась шагах в десяти от собеседников со всех ног кинулась догонять беглянку. И не успела шляпка подскочила, ударившись о шпигат, и канула за бортом.
Какая ты неуклюжая, Лиззи! женщина огорчённо всплеснула руками. Это была моя любимая шляпка Простите, Шарль, мне надо привести себя в порядок. Вы же видите
И провела рукой по волосам. Греве судорожно сглотнул. Ветер растрепал каштановые волосы, уложенные в изысканную причёску, и Греве захлестнуло волной сладко-пряного запаха. Сандаловое дерево? Похоже
Сожалею, мадам, о вашей утрате.
Камилла поднялась. Мулатка была уже рядом она испуганно глядела то на госпожу, то на её собеседника.
По вечерам я обыкновенно пью у себя в каюте шоколад, сказала женщина. Если хотите, можете составить мне компанию. Я пришлю за вами Лиззи.
В котором часу, мадам?
Как это у вас называется женщина очаровательно наморщила носик в раздумье. Барон почувствовал, что его сердце пропустило удар. После седьмой склянки так, кажется?
Семь тридцать пополудни, мадам. Я буду ждать.
Вот и чудесно, мон ами!
И упорхнула, оставив за собой дразнящий аромат сандалового дерева.
Впервые туда стали ссылать преступников ещё в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, по решению британских властей Бенгалии, рассказывал Греве. Причём европейцев на Андаманские острова тогда почти не везли. А после восстания сипаев возникла необходимость куда-то деть осуждённых рядовых участников восстания вот на островах и устроили каторгу самого строгого режима.
Кают-компания «Крейсера» была полна. После третьей полуденной склянки офицеры, за исключением вахтенных, разумеется, собрались, чтобы послушать доклад барона. Капитан-лейтенант Михайлов, следуя вечному армейскому принципу «инициатива наказывается исполнением», велел Греве извлечь из судовой библиотечки максимум сведений о цели будущего набега. Барон, перебравшийся по такому случаю назад, на клипер, два вечера просидел в кают-компании, обложенный книгами и подшивками газет, вздыхая про себя по прекрасной Камилле, скучающей на «Луизе-Марии» без его общества. Но время было потрачено не зря с результатами своих трудов он и знакомил сейчас офицеров «Крейсера».
Значит, Карл Гу э-э-э Францевич, каторжане это по большей части туземные солдаты, сосланные туда после беспорядков пятьдесят девятого года?
Значит, Карл Гу э-э-э Францевич, каторжане это по большей части туземные солдаты, сосланные туда после беспорядков пятьдесят девятого года?
Старший офицер клипера (единственный, кто дал себе труд запомнить правильное имя-отчество барона) на правах хозяина кают-компании старался поддерживать интерес к теме. Не самое простое занятие: иные офицеры, настроившиеся перехватить часик-полтора сна после обеда, откровенно позёвывали, прикидывая, надолго ли хватит докладчика.
Ну, это вряд ли, Леонид Игнатьевич, ответил Греве. Всё же двадцать лет прошло, вряд ли многие остались в живых. Климат там ужасный остров Росс, на котором расположена главная каторжная тюрьма, на две трети покрыт малярийными болотами. Москиты, ядовитые змеи, пиявки Кандалы, тяжкий, беспросветный труд каторжники расчищают болотистые заросли для новых построек быстро сводит в могилу любого здоровяка. А бежать некуда: аборигены, которых называют сентинельцами, имеют репутацию недружелюбных, опасных, диких людей. Они не желают приобщаться к цивилизации, зато охотно ловят беглецов и выдают их, вернее, их отрезанные головы администрации каторги. Возможно, отдельные счастливчики и сумели протянуть в таких условиях двадцать лет, но их наверняка можно пересчитать по пальцам. Впрочем, британские власти не дают каторжным баракам пустеть туда ссылают и обычных преступников, и фанатиков-тагов, членов секты душителей, на которых англичане устроили настоящую охоту. В последние годы стали даже везти преступников из Англии, но немного редкий европеец ухитряется протянуть больше лет трёх-четырёх, хотя бы и в должности надсмотрщика. Потому, кстати, охрана каторжной тюрьмы составлена по большей части из тех же индусов, а также из оштрафованных за разные провинности британских солдат. Так что, можно сказать, каторга там для всех и для осуждённых, и для тюремщиков.
Да уж, сущий ад, подытожил старший офицер. А теперь о том, что нам предстоит сделать. Прошу вас, Леонид Васильевич
Михайлов откашлялся.
Собственно, господа, замысел набега прост и прямолинеен, как гандшпуг. «Крейсер» врывается в гавань Порт-Блэра и высаживает десант. Портим, что под руку подвернётся, по возможности разоряем угольную станцию, после чего разбиваем из пушек казармы тюремной охраны на острове Росс и освобождаем каторжан.
Офицеры заперешёптывались. Лихое дело всем пришлось по душе.
А ежели в гавани окажется британский стационер? спросил старший артиллерист. В кают-компании он был самым старшим и, как следствие, самым здравомыслящим.