Сведения эти, почерпнутые из иллюстрированного приложения к газете «Монинг кроникл», отыскавшегося в судовой библиотечке, вселили в нас уверенность, что диверсия против маяка не требует какой-то особой подготовки. Решено было послать дюжину матросов на шлюпке с достаточным запасом динамита. Возглавить партию вызвался мичман Панюшкин, и, зная о его отличных познаниях в обращении со взрывчатыми веществами (мичман ещё в морском училище увлекался этим предметом и даже подумывал об учёбе в минных офицерских классах), я одобрил его кандидатуру.
По распоряжению капитан-лейтенанта Лестовского на шлюпку был также отряжён сигнальщик с переносным гелиографом ясная погода и яркое солнце позволяло использовать это устройство без помех.
Итак, с третьей полуденной склянкой «Москва» бросила якорь на траверзе Кейп-Пойнт примерно в полутора милях от берега подходить ближе было рискованно из-за каменистой гряды с бурунами, на которых уже нашли свою погибель немало судов. Шлюпку спустили на воду, прозвучали положенные в таком случае команды, и судёнышко лихо понеслось к недалёкой суше. Мы же приготовились ждать диверсия не должна была занять более шести часов, причём немалая часть времени отводилась в расчётах на подъём на высоченную скалу с грузом динамита.
Но человек предполагает, а Бог располагает. Двух часов не прошло, как сигнальщик доложил, что слышит на утёсе выстрелы. Слова его были оставлены без внимания слишком велико было расстояние, чтобы услышать звуки даже сильной ружейной перестрелки. Однако небольшое время спустя на утёсе замигал гелиограф Панюшкин сообщал, что отряд встретил неожиданно сильное сопротивление, понёс потери и просил поддержать их диверсию пушечной стрельбой. Сказано сделано: орудия «Москвы» выпустили по указанным целям шесть чугунных бомб, но успеха не имели. Гелиограф отстукал, что защитники маяка укрылись в скалах, неуязвимые для огня наших орудий, и запрашивал подкрепление. Капитан-лейтенант приказал отрядить на берег ещё три десятка человек и при них одно из двух имевшихся на борту «Москвы» десантных орудий системы инженера Барановского.
Здесь следует дать некоторые пояснения. Эти пушки калибром два с половиной дюйма, первые в Европе образчики скорострельных конных и горных орудий, только-только прошли испытания и ещё не приняты официально на вооружение. Морской артиллерийский комитет заказал опытовую партию из десяти штук; две из них были переданы на «Москву». Господа из-под шпица решили воспользоваться нашим неопределённым статусом «вспомогательного крейсера» и провести, так сказать, натурные испытания нового орудия.
Здесь следует дать некоторые пояснения. Эти пушки калибром два с половиной дюйма, первые в Европе образчики скорострельных конных и горных орудий, только-только прошли испытания и ещё не приняты официально на вооружение. Морской артиллерийский комитет заказал опытовую партию из десяти штук; две из них были переданы на «Москву». Господа из-под шпица решили воспользоваться нашим неопределённым статусом «вспомогательного крейсера» и провести, так сказать, натурные испытания нового орудия.
Что ж, случай выдался как нельзя более подходящий. Разумеется, я на правах старшего артиллериста не пожелал доверить столь ответственное дело кому-нибудь ещё, а потому погрузился вместе с пушкой и боезапасом в одну из шлюпок. Прозвучало: «Вёсла на воду», и шлюпки побежали к негостеприимному берегу, куда призывал нас мигающий глазок переносного гелиографа
Мыс Доброй Надежды, Кейп-Пойнт
сентября 1878 г.
Скалу прорезала узкая расщелина, по которой вверх взбегала тропа. Перегораживающий расселину завал из крупных валунов то и дело расцветал дымками выстрелов. Матросы, попрятавшиеся за камнями, вяло отвечали.
Высадились мы без помех, объяснял мичман Панюшкин. В белом пробковом шлеме (офицеры «Москвы» обзавелись ими во время стоянки на Мадейре) и с палашом в руке, он, по мнению Серёжи, выглядел довольно комично. Деревенька там сами видели: полдюжины хижин, сложенных из камней. Ну, мы отыскали тропку и пошли
И нарвались на засаду?
Кто ж знал, что они, прохвосты, как только увидели русский флаг сразу похватали ружья и поспешили на помощь? Местные говорят: военный пост дальше, в скалах, на ровной площадке. И не лень им туда-сюда каждый день карабкаться
Серёжа кивнул. Тропка, ведущая к маяку, действительно могла вымотать душу самому выносливому ходоку. Она то ныряла вниз, то зигзагами карабкалась по ощетиненному утёсами склону, то держалась продуваемого ветрами скального гребня. А на половине пути тропа огибала большой уступ там-то русских и поджидали защитники Кейп-Пойнта.
Сами видите, Сергей Ильич, какое удобное место для обороны! Тропка, по которой можно подступить к позиции неприятеля, узкая, едва втроём пройти. Да и скала со стороны моря прикрывает. Двое умелых стрелков могут тут остановить целый батальон!
Так и есть, вашбродие, буркнул боцманмат-артиллерист, один из тех, кто высадился на берег с первой партией. А их, опытных, у них дюжины полторы. Наших троих подстрелили, одного до смерти
Твоя правда, братец, кивнул лейтенант. Обитатели Капской колонии отличные стрелки, да и старший поста, по всему видать, вояка опытный. Вон как толково позицию выбрал!
Действительно, огонь корабельных орудий не мог причинить укрывшимся никакого вреда а вот для штурмующих, наоборот, представлял немалую опасность. Осколки снаряда, лёгшего недолётом, насмерть убили матроса и ещё одного сильно покалечили.
Так что без вашей пушечки тут не обойтись, даже и пытаться нечего, подвёл итог Панюшкин. Людей положим, и только
Серёжа осторожно выглянул из-за укрытия. И тут же в каком-то дюйме в камень ударила пуля, осыпав его лицо острым каменным крошевом. Он вытер лоб тыльной стороной кисти рука была в крови.
Выкатить орудие на прямую наводку нам не дадут, перестреляют расчёт как уток.
Матросики их огнём прижмут, а вы тем временем управитесь, неуверенно предложил мичман. Пушка у вас скорострельная: как начнёте садить гранатами по брустверу тут-то они и попрячутся. А уж тогда мы поближе подберёмся и ударим в штыки.
И вас же осколками посечёт, пока будете подбираться, осадил молокососа Серёжа. Он уже жалел, что согласился на то, чтобы Панюшкин возглавил десантную партию. А стрелки за бруствером, наоборот, все целы останутся. Гранаты наши слабенькие, а там вон какие валуны! Нет, тут надо как-нибудь иначе исхитриться, умнее. Вот что, братцы
Он жестом подозвал боцманмата.
Давайте-ка затащите пушку во-он на тот бугорок, что позади нашей позиции. Оттуда до завала саженей с сотню?
Все полторы сотни будет, вашбродь! солидно ответил унтер-офицер. А только оттуда их не видать! возразил боцманмат. Мы уж лазали туда, чтобы наблюдательный пункт устроить. Скала укрывает, вашбродь!
То-то ж и оно, что укрывает! кивнул лейтенант. Смотрите, мичман: скальный козырёк нависает футах в двадцати над завалом. Если стрелять по нему гранатами защитников осколками камня посечёт не хуже картечи!
Давайте-ка затащите пушку во-он на тот бугорок, что позади нашей позиции. Оттуда до завала саженей с сотню?
Все полторы сотни будет, вашбродь! солидно ответил унтер-офицер. А только оттуда их не видать! возразил боцманмат. Мы уж лазали туда, чтобы наблюдательный пункт устроить. Скала укрывает, вашбродь!
То-то ж и оно, что укрывает! кивнул лейтенант. Смотрите, мичман: скальный козырёк нависает футах в двадцати над завалом. Если стрелять по нему гранатами защитников осколками камня посечёт не хуже картечи!
Мичман нахмурился, оценивая предложение. Потом лицо его расцвело улыбкой совершенно детской, машинально отметил Серёжа.
А что, очень даже просто получится! Давайте, затаскивайте, а как начнёте стрелять я матросиков в атаку и подниму!
Только не торопитесь! охладил его энтузиазм лейтенант. Дайте мне хорошенько их обработать. А как перестану стрелять, выбирайтесь из-за укрытия и ползком да тишком вперёд. Если снова пальбу откроют сразу назад, я им ещё всыплю
После пяти гранат, выпущенных по козырьку, Серёжа велел прекратить огонь. И немедленно услышал то, чего более всего опасался высокий, срывающийся крик: «Вперёд, ребята! В атаку! Покажем им!» и беспорядочную ружейную стрельбу. Оскальзываясь на камнях, лейтенант кинулся к месту боя, на ходу выдёргивая из кобуры револьвер.
Оружие ему не понадобилось. Уцелевшие защитники маяка успели дать всего два-три выстрела и были переколоты ворвавшимися в укрепление матросами Панюшкина. Сам мичман не добежал всего десяток шагов пуля ударила в лоб, точно под козырьком белого пробкового шлема. Юноша повалился на спину, да так и остался лежать, глядя в южное бездонно-синее небо удивлёнными что это такое со мной сделали? глазами гимназиста.
К ужасу Серёжи, среди защитников были сущие дети. Один из них, парнишка лет тринадцати, с животом, разорванным осколком, умирал на его глазах долго, мучительно, не отводя от своих убийц взгляда, полного страдания и ярости, из последних сил стараясь дотянуться до винтовки с расщепленным ложем.
Маяк они взорвали. Полтора пуда динамита, заложенного в основание приземистой угловатой башни, превратили величественное сооружение в груду щебня. В руинах пристройки, где хранился запас китового масла для фонаря, занялся пожар, и пелена дыма низко потянулась в сторону моря, сигналя лучше всякого гелиографа о выполнении задания. Остатками взрывчатки Серёжа приказал обрушить тропу на самых крутых участках, стремясь по возможности усложнить задачу тем, кто придёт восстанавливать дело их рук.
Смотрителя маяка никто не тронул. Отставной одноногий моряк и как он только карабкается на своей деревяшке по здешним кручам? с почтительного расстояния наблюдал, как незваные гости рушат то, что до сего момента составляло всю его жизнь. Одной рукой он прижимал к себе растрёпанную простоволосую супругу, другой двух мальчуганов, лет семи и пяти, с любопытством взиравших на происходящее. Один из матросов протянул старшему сухарь. Тот взял, разломил, отдал половинку брату. Но во взгляде, брошенном жалостливому чужаку, не было и тени приветливости.
Назад, к шлюпкам, шли в угрюмом молчании, неся на носилках, составленных из винтовок, бездыханные тела и раненых, включая двух защитников маяка седого как лунь сержанта в истрёпанной красной форме королевской морской пехоты и семнадцатилетнего юнца в байковой фермерской куртке. Их сдали жителям селения, и женщины, застывшие на порогах хижин, молча глядели вслед пришельцам Серёжа спиной ощущал ненавидящие взгляды, прожигающие его лопатки.