Кондуктор поскрёб пятернёй затылок, и лицо его просветлело это было заметно даже под заляпанной кровью повязкой.
Так что ж выходит, вашбродие, англичашки туркам наподдали, а мы англичашкам?
Выходит, так, братец. Потому как вот!
И показал на грот-стеньгу. Там на вечернем средиземноморском ветру полоскалось полотнище Андреевского флага.
А вас, мичман, можно будет поздравить с Георгием, заметил Остелецкий. Как в статуте прописано, помните?
И процитировал наизусть строки, написанные ещё при Екатерине Великой:
достоин быть написан в подносимой нам росписи офицер тот, который, ободрив своим примером подчинённых своих и предводительствуя ими, возьмёт корабль, батарею или другое какое занятое неприятелем место
Мичман густо покраснел.
Теперь можешь изобразить из себя битого жизнью циника, глумливо посоветовало «альтер эго». Или, на выбор, эдакого отца солдатам
Ничего, друг мой, не тушуйтесь, Остелецкий потрепал юношу по плечу. Не за кресты служим, а на благо Отечеству. Хотя как в народе говорят? За Богом молитва, а за царём служба не пропадёт!
ги-ги-ги!..
отстань!..
В баковую надстройку «Инфлексибла» ткнулась узкая барка. Гребец, весело скалящийся негр в набедренной повязке и грязнейшем платке-куфии на чёрной курчавой шевелюре, приветственно помахал рукой стоящим на мостике людям. Венечка потянулся за жестяным рупором.
Боцман, давай сюда своих молодцов! В лодки передавать в первую очередь раненых. И в каждую по двое матросов с оружием. Пущай на берегу пленных посторожат, а то как бы их толпа не растерзала. Местные магометане народ лютый, от англичан натерпелись. Учинят расправу, а вина на нас будет: почему недосмотрели?
Боцман кивнул, подхватил багор и кинулся к борту. До Венечки донеслись вперемешку арабские гортанные фразы и сугубо военно-морские обороты, изрыгаемые с подобающей моменту экспрессией. Мимо протрусили двое матросов, русский и англичанин, с носилками, на которых стонал молоденький второй лейтенант с разбитой головой. Фелюги одна за другой причаливали к полузатопленному броненосцу, принимали людей, отходили, гребли к берегу.
Венечка вздохнул.
кажется, жизнь понемногу налаживается
«Le Petit Journal», Франция, Париж
(специальный воскресный выпуск)
октября 1878 г.
Канонада постепенно стихала. Дымы, затянувшие половину горизонта, редели, оттягивались в сторону моря, и с бруствера, который я выбрал себе в качестве наблюдательного пункта, уже мало что было видно. Надо было срочно что-то предпринимать, иначе я рисковал не попасть в число зрителей финального акта этой грандиозной драмы.
Выход нашёлся в лице египетского офицера, принявшего, за убылью прежних начальников, командование над фортом. Прибегнув к средству, безотказно срабатывающему при общении с любым восточным чиновником, а именно, к золотой десятифранковой монете, я добился позволения подняться на маячную вышку. Это жалкое сооружение в подмётки не годилось стоявшей здесь некогда величественной башне, но и его ничтожной высоты в какие-то полтора десятка метров хватило, чтобы увидеть всё, что я хотел. С помощью зрительной трубы я отлично видел удаляющуюся на запад колонну британских броненосцев. Превосходные оптические стёкла французской фабрики «Парра-Мантуа» позволили понять, что в носовой части одного из броненосцев бушевал огонь. Другой еле полз на буксире у своего более удачливого собрата.
Да, друзья мои, Королевский флот, признанный владыка морей, отступал! И не просто отступал бежал, как получившая пинок дворняжка! При виде этого я испытал такой прилив восторга, что не сразу нашел слова, чтобы описать его. Миф о несокрушимости морской мощи Англии рушился на глазах и это, безусловно, отличная новость для моряков и кораблестроителей Третьей республики! Быть может, пройдёт совсем немного времени, и мы станем свидетелями падения тирании, взявшей за горло весь мир.
Турецкая эскадра, понёсшая в этом сражении серьёзные потери (я ясно видел взрыв одного из броненосцев Хасан-паши и затопление ещё двух), также спешно отступала на северо-запад. Акватория Александрийского рейда осталась, таким образом, ничьей ни победители, ни побеждённые не рискнули предъявить на неё права и расползались, волоча за собой шлейфы дыма от бушующих пожаров.
Я рассматривал торчащие из воды напротив Маячного форта мачты, когда краем глаза заметил движение в районе восточного брекватера. Я навёл свою трубу туда и обнаружил два лежащих на мелководье броненосца. Могучие корабли сплелись в последнем объятии, подобно любовникам, застигнутым смертью на пике страсти. Подкрутив ободок окуляра, я разглядел снующие вокруг недвижных туш барки. Видимо, портовые лодочники, коих в Александрии всегда хватало, снимали моряков с разбитых кораблей.
И в тот самый момент, когда я начал считать подходящие к кораблям фелюги, в глаза мне бросилось полотнище, плещущееся на стеньге одного из них, того, что покрупнее. Я пригляделся и вновь не поверил своим глазам.
Над подбитым британским (в этом не было сомнений, я ясно различал характерные орудийные башни и надстройки) броненосцем развевался белый с косым голубым крестом военно-морской флаг!
Русские, господа! Несомненно, это были русские!..
Средиземное море,
близ порта Александрия.
Корабль её величества «Инвинсибл»
октября 1878 г.
Вице-адмирал Бошамп-Сеймур поставил чашку на серебряный поднос. Чашечка была крошечная, из немыслимо тонкого полупрозрачного китайского фарфора, а подавал её личный адмиральский стюард рыжеволосый веснушчатый малый, наловчившийся бегать по крутым трапам с адмиральским кофе на подносе и крахмальной белоснежной салфеткой, перекинутой через локоть.
У каждого свой профессионализм.
Возвращаемся на Мальту, Дигби, сказал адмирал, обращаясь к флагманскому штурману. Проложите курс и не забудьте, что у нас на ногах гирей висит «Резистанс». Стоит волне хоть немного разойтись
Вы совершенно правы, сэр, офицер почтительно поддакнул начальству. Они уже третий раз рвут буксирные концы. Придётся прокладывать курс так, чтобы как можно дольше идти под защитой берега.
Как там «Дифенс»?
Пожар потушен, сэр. Пишут: «Могу держать эскадренный ход в десять узлов».
Нам с «Резистансом» на буксире и шести не дать. А что «Нортумберленд»?
Почти полностью разрушен каземат правого борта. Волна захлёстывает в пробоины, но на ходовых качествах это пока не сказывается.
Как там «Дифенс»?
Пожар потушен, сэр. Пишут: «Могу держать эскадренный ход в десять узлов».
Нам с «Резистансом» на буксире и шести не дать. А что «Нортумберленд»?
Почти полностью разрушен каземат правого борта. Волна захлёстывает в пробоины, но на ходовых качествах это пока не сказывается.
Угля довольно? Помнится, мы собирались добункероваться в Александрии
До Мальты хватит.
Адмирал прошёлся туда-сюда по мостику. Флаг-офицеры почтительно взирали на адмиральское раздражение.
Сэр Бошамп-Сеймур остановился и резко повернулся на каблуках.
Итак, джентльмены, прошу высказываться. Начнём с вас, Холлидэй.
Если позволите, сэр командир флагмана говорил негромко, даже осторожно. Я не понимаю, почему мы не можем высадиться в Александрии? Исправить повреждения на судах кроме «Нортумберленда», разумеется, дело нескольких дней. И уголь тут есть. Дней пять, много неделя стоянки и можно двигаться к Порт-Саиду!
Вице-адмирал скривился. Видимо, он ждал подобного возражения.
Вы неверно оцениваете ситуацию, коммодор. Ваши суждения несколько опрометчивы.
Стоящий рядом лейтенант поспешил спрятать усмешку. Адмиральское «ваши суждения несколько опрометчивы», да ещё и с такой многозначительной паузой, прозвучало как «Рядовой! У вас свиное дерьмо вместо мозгов!» в исполнении сержанта морской пехоты. Коммодор, видимо, тоже это понял и слегка покраснел.
Батареи не подавлены, на берегу неизвестно сколько турецких и египетских войск. Кого мне послать против них морских пехотинцев? Так их и пяти сотен не наберётся!
Сэр Бошамп-Сеймур говорил слегка снисходительно, словно растолковывал прописные истины мальчишке-гардемарину.
Можно вооружить матросов. И потом, поддержка корабельной артиллерией
Вице-адмирал в раздражении махнул рукой.
Снарядов осталось всего ничего, особенно крупных калибров. Вот, к примеру, на вашем «Инвинсибле» сколько в наличии девятидюймовых снарядов?
Дюжина на ствол, сэр!
А утром было сто двадцать. Чем вы, скажите на милость, собираетесь давить александрийские батареи? Они ведь далеко не все приведены к молчанию
Холлидэй молчал. Его мясистая физиономия медленно наливалась тёмной венозной кровью. «Как бы удар не хватил» забеспокоился язвительный лейтенант.
К тому же вице-адмирал повернулся к другому флаг-офицеру, вы ведь не забыли русский флаг над «Хотспуром»?
Разумеется. Это был крайне неприятный сюрприз.
Вот именно сюрприз! Где гарантия, что русские не притащили сюда свои минные транспорты? Скоро ночь, и вы поручитесь, что с темнотой нас не атакуют их катера? К тому же турецкий флот вовсе не разгромлен. Да, они понесли тяжёлые потери, но далеко не все их броненосцы выведены из строя. За ночь они придут в себя, подсчитают потери и, вероятно, предпримут ещё одну попытку. А ведь у них, в отличие от нас, снарядные погреба не опустошены!
Но уходить? офицер нервно тискал в длинных холёных пальцах сложенные перчатки.
Да. В этом сражении мы не победили.
Но и не проиграли, сэр!
Вице-адмирал обвёл ордер своей эскадры тяжёлым взглядом. «Он будто постарел лет на десять, невольно подумал лейтенант. Неужели всё и вправду настолько скверно?»
Вы правы, не проиграли, медленно ответил Бошамп-Сеймур. Но, джентльмены, боюсь, сегодня мы проиграли войну.
Дурные предчувствия не обманули вице-адмирала. Главные беды ещё только подстерегали Средиземноморскую эскадру её величества королевы Виктории.
За месяц до этих событий во Франции, в Марселе, русским морским ведомством был приобретён винтовой пакетбот «Тиррения». Покупка была произведена в строжайшей тайне, для чего пришлось создать подставную пароходную компанию, зарегистрированную в австрийском Триесте. Одновременно с этим через половину Европы поездом были доставлены четыре десятка якорных гальваноударных мин системы инженера Герца продукция германских военных заводов, перекупленная русским военным ведомством под носом у военно-морского флота кайзера. Впрочем, тут вряд ли обошлось без одобрения с самого верха