Но все обошлось. Профессор чуть отодвинулся в сторону, и товарищ Бергман ловко защелкнула на запястьях клиента браслеты наручников. А наручники не простые, а производства мастерских «Неумолимого»: вскрыть их гвоздиком или отмычкой совершенно невозможно, как и распилить ножовкой. Проще отрубить кисти рук. Теперь можно и поговорить Но первый вопрос задает пришедший в себя Гапон.
Кто вы? растерянно спрашивает он, щурясь из-за света, падающего из-за наших спин через открытый портал.
Отче Александр, говорю я, разъясните, пожалуйста, своему коллеге положение дел.
Аватар Небесного Отца выступил вперед, воздел вверх большой наперстный крест и нараспев, с громыхающими нотками в голосе, речитативом начал читать молитву «Отче Наш»:
«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!»
С первыми же словами святой молитвы в полутемной до того комнате стало светло, как в самый яркий полдень, при этом поп Гапон раскрыл от изумления рот, став похожим на деревенского простака, неожиданно оказавшегося на шумной городской площади, а Рутенберг вжал голову в плечи. При этом с ними не произошло никаких эксцессов, вроде корчей и пены изо рта, говорящих о том, что эти двое были оседланы темными силами. Рутенберг был одержим ненавистью к русскому государству и вообще к гоям, из которых за людей считал только точно таких же революционеров, а Гапоном в его деятельности руководило исключительно тщеславие. Ничего сатанинского, чисто человеческие пороки. Но был там еще и третий участник этой драмы точнее, участница. Сожительница Гапона Александра Уздалева, выглянувшая на шум из соседней комнаты, упала на колени и, молитвенно сложив на груди руки, взмолилась к отцу Александру: «Прости меня, Господи, грешную!»
При этом на лице обернувшегося Гапона не нарисовалось ничего, кроме досады. И вдруг я понял, что этот маловерующий человек, прохвост и карьерист, образно говоря, путает плоское с мягким, воспринимая явленную ему Божественную манифестацию всего лишь как ловкий технологический прием из будущих времен. И потому нет на его лице никакого почтения только удивление и раздражение на то, что глупая баба, которой он вертел как хотел, не дает ему посмотреть это спектакль до конца. И ничем его не проймешь: ни нимбом аватара, ни призрачными крыльями архангела, ни даже обнаженным мечом Бога Войны. Меч может только срубить его глупую голову, но не переубедить засевшего в ней закосневшего дурака в том, что все до предела серьезно. И правильно писали некоторые историки, что вел он себя не как настоящий священник, а как интеллигент в рясе. Как бы Небесный Отче не осерчал от такого и не превратил этого нового Фому Неверующего в некое подобие соляного столпа А вот Пинхас Рутенберг все понимает правильно, оттого и вжимает голову в плечи, ожидая разящего удара молнии в спину. Но с ним товарищ Бергман поговорит позже, а сейчас все внимание на Гапона, а то как бы мы случайно не остались без одного из ключевых фигурантов.
«Дим, мысленно сказал я Колдуну, наложи на этого кадра Муки Совести и постепенно повышай интенсивность. Мне нужно, чтобы он перестал воспринимать происходящее как бесплатный цирк и отнесся ко всему серьезно».
«Нет у него совести в заметных количествах, так же беззвучно ответил Дима, а потому и каяться он не будет ни при каких обстоятельствах. Только себя он считает правым, а всех остальных воспринимает как досадную помеху своим блестящим планам».
«Христос, когда поднимался на Голгофу, сопереживал всему человечеству и ради его спасения шел на смерть, так же мысленно сказала Кобра. А это существо любит только себя, и все остальные для него не более чем пешки. Если бы этот персонаж не был нужен тебе для дела, то горел бы он сейчас у меня свечкой, ибо правильно сказал старлей Антонов гнида, она и в двуногом облике гнида».
Весь этот беззвучный обмен мнениями занял не более доли секунды, при этом я чувствовал, что Бригитта Бергман, хоть и не высказала ни одной вербально оформленной мысли, относится с этого мгновения к господину Гапону как прозектор к лежащему на столе трупу. Даже Рутенберг воспринимается ей как живой, а этот мертвяк мертвяком.
«В таком случае надо наложить на него заклинание стасиса, послал я мысль Колдуну. Разбираться будем уже у нас, в застенках государственной безопасности, а то как-то эта мизансцена затянулась»
Хлоп! и Гапон, не утративший скептически-раздраженного выражения на лице, вдруг окаменел, а аватар Небесного Отца, опустив крест, внимательно посмотрел на коленопреклоненную женщину.
Встань, дочь моя, сказал он с громыхающими нотками в голосе, мне не за что тебя прощать. Грех твоей несчастной любви был совершен по неразумию, и настолько незначителен, что не виден с моих высот. Все последствия падут на твоего соблазнителя и сожителя, ты же для меня лицо невинное и страдающее. Но возьми ребенка и приготовься вы навсегда покинете этот мир
О Господи! не поднимаясь колен, воскликнула сожительница Гапона. Неужели ты хочешь забрать нас с Костичкой[9] прямо к себе на небо?
Нет, отрицательно покачал головой аватар, Тридесятое царство, главная вотчина Артанского князя это далеко не небо, хотя теперь оно гораздо ближе ко мне, чем любой другой мир. Там ты очистишься душой и телом, после чего начнешь новую жизнь. А сейчас поспеши, дорогая, ибо время твое здесь почти вышло.
Если Александра Уздалева пошла к нам в Тридесятое царство сама, только подхватив в одеяла ребенка, которому едва исполнился год, а Рутенберг переставлял ноги лишь при небольшом понукании Матильды с Профессором, то погруженного в стасис Гапона пришлось нести. Впрочем, это не составило большого труда. Вошла бойцовая остроухая, взвалила на плечо это чучело вместе со стулом, и под ойканье несчастной Шурочки поволокла его прочь. Следом за нашими недобровольными гостями квартиру Гапона покинули и остальные. Мы с Коброй уходили последними, задув керосиновую лампу и закрыв за собой портал. Все, никого тут больше нет, и полиция, если войдет в это место, будет премного удивлена. Впрочем, не в первый и не последний раз.
Шестьсот шестнадцатый день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения.
Бригитта Бергман, инициированный маг Истины.
Ну вот, теперь у меня целых два новых подследственных, и я, подобно Буриданову ослу, не знаю, с которого мне начать. Шутка. Обоих фигурантов посадили на табуреты в камере для допросов и наложили на них заклинание, которое парализовало их ниже шеи. Поворачивать голову и отвечать на вопросы они могли, а вот двигаться нет. Кроме того Дима-Колдун наскоро научил меня заклинанию «колпак тишины». Этим колпаком по своему выбору я могла накрывать любого из допрашиваемых, чтобы тот не мог слышать моих вопросов, обращенных к другому подследственному и, соответственно, его ответов. Так очная ставка могла переходить в раздельный допрос, и обратно. Помещение разделял напополам полог односторонней проницаемости за ним расселись лояльные нам революционеры, русский император Михель, политические консультанты товарищи Юрченко, Антонов и Половцев, а также господин Зубатов и Шурочка Уздалева, приведенные к состоянию «молчи и слушай» (должны же эти двое знать всю глубину того болота, в которое вляпались по своей наивности). Свидетели могли слушать и видеть все происходящее в допросной, а подследственные и не подозревали об их существовании. При этом товарищ Серегин находился в допросной рядом со мной, и я могла общаться с ним мысленно; наблюдатели же со стороны не обладали такой возможностью. Итак, все готово.
Господин Гапон (назвать его священником не поворачивается язык) при внешнем осмотре выглядит как человек, руководимый исключительно мотивом жажды большой славы. Все остальное для него побочно, он равнодушен к деньгам, бытовым удобствам, а также ему безразличны интересы тех, кто доверил ему свою судьбу. Он согласен предавать доверившихся ему рабочих, обманывать «кураторов» и, с той и с другой стороны, толкать людей на смерть лишь бы мутная революционная волна любой ценой взметнула его на недосягаемую высоту и сделала хоть на мгновение равным самому царю. Отсюда и текст петиции, больше похожий на ультиматум смотрите, мол, какой я храбрый В нашем общем с товарищами прошлом это принесло ему желаемую известность, затмившую славу Иуды: ведь тот предал на смерть одного человека, а Гапон ради своей отравленной геростратовской славы погубил сотни и тысячи душ.
К тому же Дима-Колдун, в нашей организации считающийся экспертом по людям с разного рода особыми способностями, уже здесь, посмотрев на этого человека внимательным взглядом, выдал заключение, что тот является неинициированным колдуном то есть человеком с особыми способностями, но без доступа к межмировым энергетическим потокам. Необходимую ему энергию Гапон собирает с толп своих последователей и почитателей, и тут же неосознанно транслирует ее в направлении увеличения своей известности. И эта система, раскручивающая все больше и больше, не может закончиться ничем хорошим, потому что по своим интеллектуальным и моральным качествам господин Гапон годен в народные вожди не более, чем дрессированный медведь для дирижирования симфоническим оркестром.
Господин Рутенберг рядом с Гапоном выглядит почти обыкновенно. Злодей, помешанный на тираномахии[10], но пока равнодушный к сионизму[11], при этом не лишенный некоторых положительных качеств, чего и в помине нет у первого фигуранта. Если Гапон любит только себя (точнее, свою будущую славу), то Рутенберг переживает за свой страдающий бездомный народ. Но только извращенная любовь к «своим» выливается у этого человека в равнодушие и ненависть к «чужим» то есть к тем людям, что являются для его народа вмещающей нацией. Одних русских он называет «тиранами» и призывает к их истреблению, других считает бессловесным «быдлом» и намеревается использовать для достижения своих целей. Это очень опасная практика, ибо, как говорят русские, «посеявший ветер пожнет бурю». Только вот пострадают от этой бури не такие, как этот Рутенберг, образованные выходцы из состоятельных слоев[12], а самые бедные и незащищенные представители гонимого народа, и совсем не обязательно на территории России.