В ответ на эти слова народ вскочил со своих мест и некоторое время бурными криками выражал монарху свое неумеренное одобрение.
«Сергей Сергеевич, мысленно сказал Дима-Колдун, призыв Михаила Александровича сработал. Эти люди стали его Верными без всяких дополнительных условий».
«Вижу, также беззвучно ответил Артанский князь, только я бы пока не обольщался. Совсем недавно они с тем же пылом и жаром любили такое ничтожество, как поп Гапон. В Неве утечет еще немало воды, прежде чем они станут Михаилу нестоящими соратниками и помощниками. А сейчас этот митинг пора закрывать, следует забрать к нам в Тридесятое царство руководство этого Собрания и там начать с ним настоящие переговоры о том, сколько вешать в граммах»
«Пожалуй, вы, Сергей Сергеевич, правы, присоединился к этой безмолвной беседе император всероссийский, так Мы и сделаем».
И вот, когда шум стал стихать, император встал и поднял руку и сразу наступила тишина.
Поскольку вы со мной согласны, сказал он, то сейчас вы допиваете свой чай, а потом расходитесь по другим отделениям собрания нести благую весть своим товарищам. В то же время Мы, вместе с членами вашего Правления и вашим новым Председателем товарищем Стопани, уединимся в Тридесятом царстве у Артанского князя, где для того есть все надлежащие условия, чтобы разработать петицию, с которой члены Вашего Собрания должны будут обратиться к Нам, высказывая свои нужды и просьбы. План такой. Ровно через неделю во всех отделениях своего Собрания вы будете ставить под этим документом свои подписи, а на Рождество состоится торжественное шествие к Зимнему дворцу для вручения петиции в наши собственные руки. Всю организацию этого процесса Мы берем на себя. Вы можете спросить, зачем все это нужно. Одно дело когда Мы издадим неожиданные для многих Законы и Указы, что может быть воспринято со стороны хозяев и чиновников как проявление Нашей царской тирании и самодурства, и совсем другое, если это будет сделано по просьбе многих тысяч Наших верноподданных, которых Мы любим, как отец любит своих детей. На этом, товарищи рабочие, считаем наш сегодняшний разговор законченным. Благослови вас всех Господь!
Отдаленный гром в небесах, явление в зимнем Санкт-Петербурге более чем невероятное, слился с первыми словами гимна «Боже, царя храни», который рабочие вдруг запели с большим чувством и всеобщим воодушевлением. И вот тут, как говорится, «под шумок», открылся портал в Тридесятое царство, и коренастые рабочие остроухие принялись перетаскивать на ту сторону окаменевшие статуи эсеровских боевиков. Там их уже заждались. Следом в пышущую зноем дыру проследовали и все остальные, включая товарищей Карелина, Васильева, Кузина и Варнашева, несмотря на все произошедшее, испытывавших некоторые сомнения. Последним же клуб-чайную покинул Артанский князь и дыра между мирами закрылась, будто ее никогда и не было.
Шестьсот семнадцатый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.
Ну вот и сходили, что называется, за хлебушком. Михаил повел дело так, что нам даже открыть рта не пришлось открывать. Все сам, сам, сам. И это хорошо, ведь при наличии таких замашек я с чистой совестью могу отпустить его в свободный полет. Но о том, что этот мир свернет по натоптанной дорожке мира Елизаветы Дмитриевны, речи уже не идет. Пророческими оказались слова Сосо о том, что Михаилу в одном лице придется быть и товарищем Лениным, и товарищем Сталиным, и самим собой. Мы выбили его мир из колеи Основного Потока, и тот уже зашкандыбал каким-то своим, особым путем, несмотря на то, что мой протеже и дальше намеревается сверяться с поваренной книгой «старших братьев». А все дело в том, что имеет значение личность не только самого Михаила, но и людей, учивших его делать политику наилучшим способом. Я не адмирал Ларионов, не капитан Тамбовцев и не полковник Бережной, а потому и результат моего воздействия получился несколько иным. Нашего «нового» Михаила надо не пришпоривать, а сдерживать, а то как бы не наломал дров, ощутив у себя в руках ничем не ограниченную мощь.
Самоуверенность это так же плохо, как и боязнь самостоятельных действий, сказал я ему, а сила еще не гарантия успешности операции. Прежде чем что-то делать, требуется все тщательно взвесить и только потом рубить сплеча, а то получится у тебя такое же «до основанья и затем», как и у Ленина в Основном Потоке
Я это понимаю, вздохнул Михаил, но в то же время сердце у меня щемит за всех бесправных и обиженных. Я понимаю, какие грубые ошибки в народном вопросе совершил мой великий ПапА, а Ники своим бездействием только усугубил положение.
Да уж, Призыв штука обоюдоострая, ведь не только Верные клянутся служить Патрону, но и Патрон начинает воспринимать Верных как продолжение самого себя. И второй тип Призыва, когда призывают тружеников, а не воинов, в этом смысле, видимо, тоже не исключение. На будущее надо будет иметь это в виду.
В любом случае в своих действиях ты должен руководствоваться бессмертным принципом «не навреди», сказал я. К тому же у тебя в руках еще не сила, а пока что только ее призрак. Собрание, которое тебе удалось обаять своей харизмой еще только заготовка необходимого тебе политического инструмента. Создатель этой организации собрал этих людей только для того, чтобы в подходящий для себя момент бросить их на жертвенный алтарь, и на пролитой крови обрести недосягаемую в обычных условиях славу. А это совсем не инструмент, который тебе нужен, а только заготовка для его изготовления.
И это я тоже понимаю, еще раз вздохнул Михаил, а потому приложу все усилия, чтобы обновленное Собрание все-таки стало мне одним из двух таких инструментов. Вторым инструментом необходимо сделать обновленное служилое дворянство, состоящее из людей, готовых положить свою жизнь за матушку-Россию. Я тут подумал, что раз сословная структура общества все-таки неизбежное зло, то управляющее служилое дворянское сословие следует формировать исключительно в соответствии с личными заслугами его членов, а сословие трудящихся не должно чувствовать себя несправедливо ущемленным в отношении материальных благ. К тем же, к тем, кто не служит и не трудится, мне придется относиться по остаточному принципу, как к людям, имеющим минимальную полезность для государства. К этой категории относятся и так называемая творческая интеллигенция, иначе именуемая прослойкой, и крупная буржуазия. Мелких и средних буржуа мы еще можем признать полезными людьми, выполняющими необходимые сервисные функции, а вот крупных заводовладельцев и банкиров уже нет.
Вот это уже гораздо более сбалансированная картина, сказал я. А сейчас давайте пойдем и закончим начатое дело.
Надо сказать, что товарищи Карелин, Васильев, Кузин и Варнашев после перехода в Тридесятое царство пребывали в состоянии всеобщего обалдения, будто ударенные пустым мешком из-за угла. Первым делом их сводили в Башню Терпения но не в подвал, где ужасные товарищ Бергман и криминальдиректор Курт Шмидт допрашивали эсеровских боевиков, а двумя этажами выше, в одиночную келью строгого режима, показав замаливающего свои грехи Георгия Гапона.
Лицемер и маловер, он с особой остротой воспринял опыт непосредственного общения с рассерженным Творцом Всего Сущего, и теперь, устрашенный неизбежными грядущими вечными муками, сутки напролет изо всех сил каялся в своих грехах. Последствия заклинания Угрызений Совести это только бледная тень того, что испытывает грешник, непосредственно испытавший гнев Небесного Отца. Насколько я понимаю смысл всего этого процесса, такие тяжкие душевные муки Георгий Гапон будет испытывать до тех пор, пока его раскаяние не станет искренним и чистосердечным, а страх наказания за грехи не сменится осознанием ужаса от того, что он совершил, или собирался совершить. Пока что с этим было туго. Заглянувшие в келью члены Правления Собрания, которых Гапон даже не заметил, смогли вдосталь полюбоваться на коленопреклонную, бьющую лбом о пол фигуру своего соблазнителя и послушать слова покаянной исповеди, раз от раза произносимой грешником вслух. Вот, товарищи, такой у вас был вождь и учитель воистину настоящий козел, взявшийся вести стадо баранов прямо на бойню.
Кстати, против ожидания, герр Шмидт довольно легко принял старшинство над собой товарища Бергман, едва только узнал о ее крайнем чине в предыдущей организации. Ни о каком разрыве контракта даже речи не шло. В тевтонском мироощущении оберст (полковник) является для майора непререкаемым авторитетом, тем более что товарищ Бергман оказалась обременена немалыми магическими талантами, а герр Шмидт в этом смысле был гол как сокол. Да и работы по специальности у нас хватит на многих и многих жандармов, чекистов и особистов, а не только для двух специалистов германского происхождения. Двадцатый век, он такой.
Совещание по вопросу составлению петиции собрали в моем кабинете. Никого лишнего, только непосредственные участники обсуждения: мы с Михаилом, товарищ Стопани, а также члены Правления Собрания и милейший Сосо, без которого обойтись было нельзя. Политические консультанты из числа моих офицеров, маги и прочие особые специалисты остались за кадром.
Первым делом Михаил положил перед Карелиным, Васильевым, Кузиным и Варнашевым два листа бумаги. На одном была отпечатана так называемая «Программа пяти», составленная под руководством Георгия Гапона, на другом результат ее глубокой переработки, произведенный мной вкупе с товарищем Стопани.
Что это, Ваше Императорское Величество? неожиданно хриплым голосом спросил Алексей Карелин.
Это ваш смертный приговор, Михаил постучал пальцем по «Программе пяти», который вы сами написали сами себе вместе с господином Гапоном. Часть этих требований абсолютно неприемлема, ибо их реализация принесет вред как Нашей Державе, так и интересам российского трудового народа, а сама ваша программа составлена в таком недопустимо хамском тоне, что принимать из ваших рук такую бумагу не стал бы ни один император, даже такой добрейший либерал, как мой дед Александр Николаевич. Помимо неприемлемого содержимого и тона этой вашей петиции, было еще одно обстоятельство, скрываемое от вас господином Гапоном самым тщательным образом. Господа эсеры, представителей которых товарищ Варнашев отгонял от Собрания со всей возможной решимостью, на самом деле входили в ближайшее окружение вашего вождя и учителя. Господин Рутенберг, представленный вам в качестве беспартийного интеллигента, наряду с иными его приятелями, как Нам достоверно известно, входил в руководство этой небогоугодной организации, и его замысел включал в себя попытку убийства моего брата во время подачи петиции из рук в руки. Об этом же, как и о содержимом петиции, был осведомлен Департамент Полиции то ли от самого Гапона, то ли от какого-нибудь другого агента, внедренного в ваши ряды