Император обвел присутствующих взглядом и поднял вверх палец.
Но мы не можем допустить, чтобы кто-то подрывал устои нашего государства и призывал к низвержению самодержавия, веско произнес он. Ни к чему хорошему такой путь борьбы за народное счастье этому самому народу не принесет. Даже в случае успеха революции, которой мы будем противиться изо всех сил, последуют несколько лет междоусобной кровавой смуты ценой в двадцать миллионов жизней в основном рабочих и крестьян, а потом снова наступит диктатура одной партии и одного человека. Революции, господа марксисты, никогда не успокаиваются, пока не сожрут всех своих детей, и через Робеспьеров и Маратов по кругу не придут к императору Бонапарту. Так стоит ли вообще городить огород и лить кровь, чтобы в итоге вернуть все на круги своя? С другой стороны, мы категорически против такого положения дел, когда капиталисты, получающие огромные прибыли (это я о вас, господа нефтепромышленники) платят своим рабочим так ничтожно мало, что те влачат нищенское существование. Это тоже дорога в ад. Богатство государства исчисляется не по капиталам высших классов, а по благосостоянию низших. Если у нашего народа не будет денег на приобретение самого необходимого, развитие индустрии станет топтаться на месте, в то время как другие державы мира уйдут далеко вперед. А в конце концов неизбежным итогом нам опять видится революция, со всеми проистекающими последствиями. А посему, как самовластный государь, тиран и самодур, Мы повелеваем, чтобы на всех бакинских промыслах оплата, а также условия труда и жизни рабочих немедленно были приведены к тому же положению, что в настоящий момент имеется на предприятиях общества братьев Нобель и на заводе бурового оборудования господина Муртузы Мухтарова. Ответственным за выполнение моего указания я назначаю Михаил жестко усмехнулся, господина Стопани[5]. С этой минуты он Наш полномочный представитель по рабочему вопросу в городе Баку и его окрестностях. Александр Митрофанович, подойдите к Нам. Ну, смелее же, товарищ большевик, Мы не кусаемся.
Присутствующие дружно переглянулись: революционеры недоумевающе, а нефтепромышленники испугано; господин Лилеев и вовсе превратился в соляной столп, забыв, как дышать. Я же мысленно зааплодировал Михаилу: в нем явно прорезался тот Великий Император, каким его запомнил мир моей супруги Елизаветы Дмитриевны. Сказанное здесь и сейчас уже само по себе тянуло на революцию, а ведь мы с Михаилом предварительно ни о чем не договаривались, если не считать формулы тождества во время принесения нами встречной клятвы.
Тем временем Александр Стопани, наконец покончив с колебаниями, встал со стула и приблизился к императору. Вид он имел такой, будто ожидал, что Михаил сейчас над жестоко надсмеется над наивным революционером и прикажет бросить его в тюрьму. Но вместо того Михаил протянул ему прямоугольник белого картона размером с игральную карту, с изображением его «портрета». Таких моему протеже мы изготовили целую колоду, чтобы он мог раздавать их для связи нужным людям, благо наличие энергооболочки позволяло ему иметь практически неограниченное количество контактов.
Что это государь? неуверенно спросил Стопани, глядя на изображение императора, искусно выписанное на картоне.
Тоном инструктора, обучающего новобранца, тот ответил:
Это, Александр Митрофанович, нечто вроде телефона, не нуждающегося ни в проводах, ни в барышнях на коммутаторе. Достаточно вам провести по портрету пальцем и вы уже с Нами на связи.
Возьмите и мою карточку тоже, сказал я Стопани, протягивая свой «портрет», если ситуация потребует срочного вмешательства например, в случае если какая-нибудь паскуда придет вас арестовывать или убивать то я немедленно явлюсь к вам на выручку людно и оружно, и тогда всем виновным лучше будет самостоятельно повеситься на ботиночных шнурках. Плохо будет всем, вплоть до самых высокопоставленных персон, а не только непосредственным исполнителям. А еще мы с Михаилом Александровичем непременно узнаем, если вас внезапно захватят или, не дай Бог, убьют, и вы не успеете сообщить о нападении. Карты, которые вы держите в руках, сообщат нам и об этом. И тогда я тоже выступлю в поход ибо человек, находящийся под нашей защитой, неприкосновенен.
Да, Александр Митрофанович, сказал Михаил, мое неудовольствие виновные, пустившись в бега, на какое-то время пережить смогут, а вот неудовольствие Сергея Сергеевича гораздо страшнее, ибо нет для него ничего невозможного. От него не скроешься ни в Женеве, ни даже в аду. Отовсюду достанет железной рукой и заставит пожалеть о содеянном.
Если кто-то из виновных добежит до самого ада, махнул я рукой, то и черт с ним, там ему самое место. При этом я надеюсь, что присутствующие здесь будут достаточно благоразумны и не заставят меня прибегать к крайним мерам.
Да вы, господа самовластные монархи, самые настоящие карбонарии! воскликнула, набравшаяся храбрости Цецилия Бобровская-Зеликсон. Это что же такое должно было произойти в мире, чтобы мы могли услышать от русского царя, что богатство государства определяется благосостоянием беднейших слоев его народа?
Об этом, товарищ Бобровская, как-нибудь потом, в узком кругу, сказал я. Пока же примите программу вашего нового императора как данность. А теперь пора заслушать господ нефтепромышленников: собираются они выполнять наши с Михаилом Александровичем разумные требования или необходимо перейти к репрессиям против отдельных представителей крупной буржуазии
Вот именно, господа нефтепромышленники, ухмыльнулся Михаил. Мы вас внимательно слушаем. Начнем, пожалуй, с господ Гукасовых
Помилуйте, государь! вскричал Павел Гукасов, старший из братьев в семейном тандеме, вы же нас совершенно разорите!
Госпожа Смитсон, прищурился Михаил, дайте Нам, пожалуйста, справку о благосостоянии господ Гукасовых.
Мэри смерила означенных братьев тем оценивающим взглядом, который присущ только магам Богатства. При этом оба беспокойно зашевелись, как будто у них прямо сейчас при всем честном народе вывернули карманы и заглянули в бумажники. Ну да, в свое время, заключая сделки с тевтонами, наш главный финансист всегда четко знала, какая цена для каждого вида товара является справедливой, а в случае эмиграции в мир Содома какую сумму тот или иной богатенький буратино без ущерба для собственной платежеспособности способен уплатить за проход через портал.
Общий капитал фирмы, именуемой «Каспийское товарищество», мерным академическим тоном произнесла Мэри, в настоящий момент составляет более двадцати миллионов рублей, из них семьдесят процентов принадлежат семье присутствующих здесь господ Гукасовых. При этом чистая прибыль превышает полтора миллиона рублей в год, но она сделала паузу, большая ее часть, полученная за счет экспорта нефтяных товаров за границу, в Россию не возвращается, а оседает на счетах в заграничных банках. Этот насос, Ваше Императорское Величество, выкачивает не только нефть из земли, но и деньги из вашей страны. Продажи внутри России покрывают в основном только текущие расходы производственных подразделений и личные нужды владельцев компании, проживающих на территории вашей Империи. Таким образом, увеличение денежного содержания наемных работников владельцам капитала придется покрывать за счет урезания личного потребления.
Это неправда! воскликнул Аршак Гукасов, в то время как его брат Павел опустил голову.
Нет, правда, сказал я. И еще я вижу, что в этом деле есть еще какая-то пока малопонятная мне связь с планировавшимися в Баку армянскими погромами.
Нет, правда, сказал я. И еще я вижу, что в этом деле есть еще какая-то пока малопонятная мне связь с планировавшимися в Баку армянскими погромами.
Мы тоже это видим, сказал Михаил. Сергей Сергеевич, не будете ли вы так любезны применить свои особые способности для окончательного проявления истины в этом вопросе?
Буду, буркнул я. Дима, наложи на этого типа «Полное Откровение».
Колдун бросил на Аршака Гукасова свой внимательный взгляд и у того в буквальном смысле полезли на лоб глаза.
Давясь словами, он начал вещать:
Я патриот свободной Армении, а Российская империя это тюрьма народов. Мой несчастный истребляемый народ пытался найти в русских пределах спасение от турецкой резни, а его гонят обратно, прямо в руки палачей. Вы говорите, что освободили нас от турецкого ига, но ваше рабство еще хуже прежнего. Вы отбираете наши храмы и монастыри и глумитесь над нашими святынями. Вы не считаете армян за людей и грозитесь оставить от нас только чучела в музеях. Ненавижу! Я дам денег любому, кто будет бороться против вас, а на быдло, послушно гнущее спины на промыслах, мне наплевать, будь они хоть три раза армяне. Мне наплевать на самодовольных лавочников, думающих, что от гнева толпы их защит русская полиция. Ни кого и ни от чего она не защитит, или я не знаю господ Накашидзе и Деминского Эти двое такие же ненавистники армян, как и их начальник, князь Голицын. Когда прольется кровь, они будут только аплодировать. И вот тогда появятся настоящие защитники армянского народа, вооруженные и очень злые
По мере того как этот деятель говорил, его соседи отодвигались от него, в том числе и Павел Гукасов.
Аршак! наконец воскликнул он. Ты что такое говоришь?!
Я говорю то, что думаю, ответил тот, и очень жаль, что вы с Абрамом[6] не на моей стороне, а на стороне наших угнетателей. Я бы мог промолчать или соврать, но пока здесь это исчадие ада, Артанский князь Серегин, это попросту невозможно. Если он тебя спрашивает, то ты ответишь правду, хочешь ты того или нет.
Исчадие ада?! хмыкнул Михаил, бросив беглый взгляд в мою сторону. Сергей Сергеевич, предъявите, пожалуйста, свои верительные грамоты, да только осторожно, чтобы никто из присутствующих случайно не ослеп.
Ну я и предъявил как когда-то генералам в Мукдене. Жмурились потом все минут пять разумеется, кроме тех, кто был под воздействием Истинного Взгляда. Но наиболее потрясенным выглядел Аршак Гукасов: раскрытый рот и выпученные ничего не видящие глаза.
Должен сказать, с невозмутимым видом продолжил Михаил, что сидящий тут Аршак Гукасов наговорил сейчас по минимуму на двадцать лет каторги, а по максимуму на плаху с топором. Ни одно государство не сделало для спасения армян так много, как Российская империя, но вместо благодарности этот человек испытывает к нам лютую ненависть. Пса, укусившего дающую руку, обычно пристреливают, и я не собираюсь отступать от этого правила. Мой пращур Петр Великий так бы и сделал. Башку с плеч, и дело в архив. Но я добрый, поэтому моим личным императорским решением Аршак Гукасов приговаривается к изгнанию из этого мира и передается в распоряжение Артанского князя Серегина, чтобы тот закинул его в какой-нибудь глухой закоулок Мироздания. При этом доля собственности этого человека в семейном предприятии следует секвестрировать в пользу государства. Что касается князя Голицына, то мы с ним по поводу его нелюбви к армянам еще пообщаемся в присутствии дотошных следователей и внимательных секретарей. Уж очень нам интересно, ставил этот человек себе целью только передел финансовых потоков, или в это дело еще затесался чей-то политический интерес. Для всех прочих присутствующих здесь армян должен сказать, что я уже подписал указ о возвращении собственности Апостольской армянской церкви и разрешении деятельности армянских школ. И на этом этот вопрос закрыт. Точка. А теперь вернемся к нашим текущим делам