Он остановился:
Привет, Гудвин! Ты тоже здесь? Что за дело?
Да какое дело. За вами бы угнаться. Тебя что сюда привело?
Все осторожничаешь. Уклончивость, изворотливость твой стиль, да? Не мой. Меня спрашивают я отвечаю. Он двинулся дальше по коридору. Нам сказали, мисс Гертруда Фрейзи решила дать пресс-конференцию.
Это, конечно, была шутка, но, когда мы, свернув за угол, заглянули в открытую дверь номера 1814, оказалось, что нет. В зоне видимости стояли три репортера мужского пола, один женского, и двое из них были мне знакомы: Эл Риордан из Ассошиэйтед Пресс и мисс Кобурн из «Уорлд телеграм». Ларик спросил у того, кто был ближе к двери, не пропустил ли он чего, и тот ответил: нет, она ждет, когда появится «Таймс», и Ларик сказал: правильно, без «Таймс» не начнут даже Судный день. В этот момент в коридоре появился еще один человек. Он обменялся приветствиями, вошел в номер, и кто-то сказал:
Отлично, мисс Фрейзи. Это Чарльз Уинстон из «Таймс».
Послышался ее голос:
Из «Нью-Йорк таймс»?
Верно. Остальные просто подражатели. Как вы думаете, Далманна убил кто-то из финалистов?
Не знаю, я этим не интересуюсь. Мне ее было по-прежнему не видно, но голос и слова я слышал отчетливо. Я попросила вас приехать, потому что народ Америки, в особенности женщины Америки, должны знать о том гигантском надувательстве, которое здесь готовят. Три человека обвинили меня в том, будто я получила по почте письмо с ответами на конкурсные задания, но это неправда. Мне сказали, что такие письма получили все финалисты. Я не знаю, так это или нет, но они не имеют права меня обвинять. Они оскорбили всех женщин Америки. Они пытаются отменить конкурс, чтобы не выплачивать призы победителям, которые честно заработали свою победу, и это отвратительно. К тому же хотят меня еще и одурачить. Они боятся того широкого внимания, какое обрела наконец Лига женской природы, боятся женщин Америки, которые начинают прислушиваться к нам.
Прошу прощения, мисс Фрейзи. Нам нужны факты. Кто те три человека, которые вас обвиняют?
Один из полиции, но он был не в форме, и я не знаю, кто он такой. Второй Хансен, адвокат. По-моему, его зовут Рудольф, он представляет интересы компании, которая проводит конкурс. Третий Гудвин. Арчи Гудвин, помощник того самого детектива, Ниро Вулфа. Они все заодно. Это грязные инсинуации
Я записывал ее слова в блокнот, как и стоявшие рядом журналисты, главным образом ради удовольствия поучаствовать в пресс-конференции, не уплатив взносов в Гильдию репортеров, и записал все, хотя приводить их вряд ли стоит. Дальше она начала повторяться. Ей хотелось говорить о Лиге женской природы, а им хотелось узнать, что за письма получили финалисты. Вот эта новость появилась бы на первых полосах, если бы им удалось связать ее с убийством. Но мисс Фрейзи тут мало чем могла бы помочь, так как клялась, что никакого письма не получала и знать ничего об этом не знает. Они гнули свое, она свое до тех пор, пока Ларик вдруг не воскликнул:
Да ведь здесь же Гудвин! и повернулся к двери.
Я не только не отступил, но перешагнул через порог и встал, подпирая спиной открытую дверь, поскольку главным для меня было, чтобы ее не захлопнули перед носом. Они все переметнулись ко мне, облепив со всех сторон так, что я не мог поднять руку, чтобы убрать в карман блокнот, и все хотели узнать, на самом ли деле конкурсанты получили эти письма с ответами, а если получили, то кто и когда их отправил?
Я отнесся к ним по-дружески. С журналистами всегда лучше иметь дружеские отношения, если они не стоят поперек дороги.
Погодите, погодите, сказал я. Как вы назовете положение человека, которого тянут в две разные стороны?
Неудобное, отозвался Чарльз Уинстон из «Таймс».
Неудобное, отозвался Чарльз Уинстон из «Таймс».
Спасибо большое. Вы подобрали точное слово. Мне было бы очень приятно увидеть в газетах свое имя, а также имя моего нанимателя, Ниро Вулфа с мягким знаком или без, и вообще тут просто шикарная компания, но вынужден отказаться. Как вы сразу поняли, если финалисты получили ответы, это наверняка как-то связано с убийством, и с моей стороны было бы нехорошо сообщать вам об этом. Это дело полиции и окружного прокурора.
Да ладно тебе, Арчи, сказала мисс Кобурн.
Не тяни резину, произнес Билл Ларик.
Вопрос, который задал Чарльз Уинстон из «Таймс», прозвучал несколько витиевато, но твердо:
Правильно ли я понял, что, на ваш взгляд, частное лицо не имеет права информировать прессу о деталях, связанных с убийством, и что за получением информации такого рода общественность должна обращаться исключительно к властям?
Мне не хотелось ссориться с «Таймс».
Послушайте, народ, начал я, тут есть о чем поговорить, но только не со мной по причинам, о которых в настоящее время я вынужден умолчать. Так что не надо на меня пыхтеть, не теряйте зря времени. Поспрашивайте инспектора Кремера или окружного прокурора. Мисс Фрейзи назвала Рудольфа Хансена, адвоката. Я уже сказал: тема тут имеется, но прорабатывайте ее там. Не надо жечь мне сигаретами пятки.
Они было притихли немного, но тут один из них вдруг выскочил из номера и рванул по коридору, и разумеется, все остальные не пожелали оставаться с носом и бросились за ним. Я, стоявший по-прежнему спиной к двери, всех пропустил, подождал, пока последний из них не скроется за углом коридора, после чего повернулся и, оставив дверь открытой, вошел в номер. Гертруда Фрейзи в том же музейном наряде, в каком пришла к нам пять дней назад, минус шляпка сидела в мягком кресле у стены и холодно на меня смотрела.
Мне нечего вам сказать. Можете идти. Будьте любезны, закройте дверь.
Я успел забыть о том, как движутся у нее под странными углами губы и верхняя челюсть, и потому с трудом уловил смысл слов.
Мисс Фрейзи, сказал я искренне, одно вы должны признать. Я не пытался испортить вашу пресс-конференцию, так? Я держался подальше, но, когда они меня окружили, что мне оставалось делать? Я ведь ничего им не сообщил, потому что это было бы несправедливо по отношению к вам. Это была ваша пресс-конференция, я не имел права ее перечеркивать своим сообщением.
Взгляд ее не потеплел ни капли.
Что вам нужно?
Ничего особенного. Я собирался лишь рассказать, почему решил, что вы могли бы передумать и все-таки приехать вечером к мистеру Вулфу, но теперь, считаю, вам это неинтересно.
Почему?
Потому что ваше присутствие уже нежелательно. Не только потому, что вы проболтались о письмах. Посторонние не должны знать о сегодняшней встрече, в особенности пресса, а теперь все эти репортеры будут следить за всеми конкурсантами и околачиваться у дверей мистера Вулфа. Не удивлюсь, если они проникнут и в дом. Вы им рассказали свою часть истории, а теперь им интересно послушать и других. Так что, если бы вы пришли, начались бы всякие выяснения, а вам это ни к чему. Одним словом, как я уже сказал, теперь ваш приход нежелателен. По ее уникальной мимике я не взялся бы судить наверняка, но почувствовал, что она купилась, и потому завершил: Полагаю, встреча у мистера Вулфа вас не заинтересует, и я напрасно сюда приехал. Прошу прощения за беспокойство. Если же вы захотите полюбопытствовать, что происходило у мистера Вулфа, смотрите утренние газеты, в особенности «Таймс».
Я повернулся к выходу.
Молодой человек, окликнула она; я посмотрел на нее. Во сколько встреча?
В девять.
Я приеду.
В самом деле, мисс Фрейзи, если хотите, то конечно, но при сложившихся обстоятельствах, вряд ли
Я приеду.
Я одарил ее самой широкой улыбкой:
Я обещал своей бабушке никогда не перечить леди. До вечера.
Выходя, я аккуратно закрыл за собой дверь и услышал, как щелкнул замок.
Домой я попал в седьмом часу, когда Вулф уже должен был спуститься из оранжереи, но его в кабинете не было. Я отправился в кухню, где Фриц выкладывал на жаровню двух пухленьких уточек, и спросил, что он готовит, а он ответил, что Вулф спустился, но не в кабинет, и сейчас он этажом выше у себя в комнате. Это было немного странно, но ничего тревожного я не усмотрел и приступил к следующему этапу подготовки встречи. Когда я закончил, столик возле дивана стоял в полной готовности: восемь марок виски, две джина, две коньяка, графин с портвейном, херес, арманьяк, четыре вида фруктового бренди и полный ассортимент наливок и ликеров. Бутылка сухого шерри стояла в холодильнике, как и вишенки, оливки, колечки лука и дольки лимона, которые там всегда ждут своей очереди после обеда. Расставляя напитки, я поймал себя на мысли о том, какой из них будет пить убийца, и тут же быстро себя поправил: вор, который украл бумажник, убийца нас не интересует.
В шесть тридцать я решил узнать, не Вулф ли воюет со шнурками или чем-то вроде, поднялся, постучал, услышал его голос, вошел. Встал и вытаращил глаза. Полностью одетый, обутый, Вулф лежал на постели поверх покрывала из черного шелка. Просто что-то неслыханное!
Что это вы делаете? спросил я.
Ничего! рыкнул он.
Звонить доку Волмеру?
Нет.
Я подошел поближе. Выглядел он кисло, но от этого не умирают.
Мисс Фрейзи придет, сообщил я. Она провела пресс-конференцию. Хотите подробности?
Нет.
Прошу прощения за беспокойство, произнес я ледяным тоном, повернулся и направился к двери.
Я сделал всего три шага, когда он позвал меня, и я остановился. Вулф приподнялся на локтях, свесил ноги, встал и тяжело вздохнул:
Я совершил грубейшую ошибку.
Я молча ждал.
Он еще раз вздохнул:
Сколько времени?
Я сказал, что без двадцати пяти семь.
Два с половиной часа, и еще обед. Я был уверен, что сегодняшнее мероприятие само по себе даст мне достаточно материала, чтобы найти эффективный ход, но оказался не прав. Я не говорю, что я осел. Я чрезмерно уверовал в свою интуицию и изобретательность, хотя они и опирались на прочную базу, на мой опыт. Но я допустил ошибку. Полдня со мной пытались связаться разные люди, а я им всем отказал. Я полагал, смогу что-то изобрести без их подсказок, и ничего не придумал. Нужно было с ними поговорить. Нет, я способен и сейчас найти выход. Есть в запасе несколько способов. Могу кое-что пустить в дело, но это был грубый промах. Вот как сейчас, когда ты спросил, хочу ли я выслушать отчет о мисс Фрейзи, и я сказал «нет». Болван! Рассказывай.
Есть, сэр. Как я уже и сказал, мисс Фрейзи созвала пресс-конференцию. Когда я приехал
Меня остановил звук дверного звонка. Я вопросительно поднял брови. Вулф заорал:
Бегом! Все равно кто там!
Глава 17
Это пришел Вернон Асса. Он все же больше соответствовал красному кожаному креслу, чем миссис Уилок, круглый, загорелый, и цвет загара неплохо гармонировал с красной кожей, но он был чересчур низкорослый. Я усаживал в это кресло многих, и только одному оно подошло идеально. Когда-нибудь я о нем расскажу.