Особое внимание Франко Кардини привлекает магически-религиозный мир германцев, который он пытается реконструировать на основе эпоса, исторических сочинений периода раннего Средневековья, сводов обычного права той эпохи.
Германцы, по его мнению, ассимилировавшие и развившие культуру «народов степи», придавали особое значение культу коня, что не было утрачено и при их христианизации. Кардини указывает на очень важную связь сакрального отношения к коню с культами огня, металла, оружия и войны, существовавшую у индоевропейских народов, а также у арабов, китайцев и др. У них конь входил в состав прогрессивно развивающегося технического комплекса, соответственно он обладал и высоким сакрально-социальным статусом. Эти воспринятые послеримской (а частично еще и позднеримской если взять, к примеру, Британию) Европой через германцев традиции сохранялись в течение всего раннего Средневековья, а затем органично вошли в систему рыцарских представлений, рыцарского менталитета.
Очень интересная проблема была поднята Франко Кардини в третьем разделе первой части его «Истоков средневекового рыцарства», носящем название «От ватаги к строю». Здесь рассматриваются социальный статус и культ воина-зверя, характерные для поздних варварских обществ. От почти звериного экстаза к организации и дружинному взаимодействию таким представляется автору путь к предрыцарским военным образованиям, к новому типу воина. Он исследует становление «культуры доблести» и «права оружия», присущих, по его мнению, германским народам. В этой связи подробно освещается формирование боевой и социальной организации германцев, в частности такого института, как дружина-комитат, их военная техника.
Христианизация варваров, по мнению Франко Кардини, стала важнейшим явлением в средневековой европейской истории. В своем фундаментальном труде исследователь довольно подробно освещает путь к христианству таких германских народов, как вестготы, остготы, франки и др. Автор не просто описывает ход событий, но пытается доказать, что к новой вере германцы приходили через своеобразное совмещение образов своих богов с образом Иисуса Христа, языческих представлений с комплексом понятий и чувствований, присущих христианской религии. Этот процесс протекал очень сложно, ибо во многих пунктах христианская доктрина находилась в драматическом противоречии с германскими традициями, в особенности в интерпретации войны и мира, веры и верности. Процесс «совмещения ценностей» шел в течение всей эпохи раннего Средневековья, и, лишь когда он был завершен, пришло время подлинного зарождения средневекового рыцарства. Однако элементы военной морали германцев, их религиозных представлений прочно вошли в этос европейского рыцарства.
Христианство, изначально весьма неоднозначно относившееся к войне вообще и к воинам, в частности (памятуя о евангельских речениях «Блаженны миротворцы», «Взявшие меч мечом и погибнут» и т. д.), тем скорее должно было изыскивать компромиссные решения в мире, погруженном в стихию непрерывных боевых действий. Выработка собственной теоретически, вернее, теологически обоснованной позиции по этому вопросу диктовалась социальными условиями и необходимостью не только доктринального, но и политического самоутверждения церкви. Меч и крест должны были соединиться в рамках одного учения.
В религиозной полемике IIIV вв. п. Р. Х. вырабатываются понятия «Божье воинство» («воинство Бога») и «мирское воинство». Начиная с сочинений апологетов, «воины Христа» завоевывают все более и более прочные позиции в системе ценностей нарождающегося средневекового мира. Франко Кардини освещает взгляды на войну таких видных христианских богословов и отцов Церкви, как Амвросий Медиоланский и Аврелий Августин, называя последнего «теологом войны», но вместе с тем указывая на неоднозначность его суждений, ибо временами гиппонский епископ высоко оценивал состояние социального и политического спокойствия в обществе, то есть выступал как поборник мира, а не войны. Автор книги заостряет внимание на впервые предложенном именно Блаженным (у католиков Святым) Августином разделении войн на праведные, справедливые, и неправедные, несправедливые, и оправдании им войны «во славу Господню», что в немалой степени определило развитие социальных и политических идеалов Христова Воинства (рыцарства) и христианской воинской (рыцарской) этики.
Затем акцент переносится из сферы собственно теологической, или богословской, на область юридическую и конкретно-историческую. В книге анализируется трансформация понятия «защитник веры» от его мистико-религиозной интерпретации до конкретного социального выражения в институте фогства. Показывается роль литургии в формировании новых военных традиций, возникновение нового типа воинов «святых воителей», а также развитие культа военных святых, над которым возвышается культ Мессии заступника, спасителя, избавителя. Собственно, происходит «милитаризация». Рыцарь сражался ради славы, но не всегда ее приносила только победа. Героическая смерть в честном бою считалась не менее достойным завершением его жизни. Рыцарские (воинские) идеалы отчасти противостояли этическим принципам, диктовавшимся христианством.
Гордыня, провозглашенная церковью главнейшим из смертных грехов, считалась важнейшим достоинством рыцаря. Месть за оскорбление (нередко мнимое) была законом его этики, в которой не оказалось места для христианского всепрощения. Рыцари мало ценили человеческую жизнь, свою и особенно чужую. Они привыкли проливать кровь, и война казалась им естественным делом.
К III в. до Р. Х. на Севере приходят в движение различные индоевропейские (иранские и германские) племена и устремляются на Юг, к Черному морю. Первыми на Юг устремились скифы, за ними сарматы, за сарматами бастарны. Затем эрулы (герулы), готы, аланы, бургунды, вандалы, гепиды, руги. Если судить по греческим и латинским источникам, готы появились в Дакии к исходу II в. после Рождества Христова, во Фракии в начале III в. Именно в Понтийском регионе термин «гот» приобрел подлинно этническое значение. Этимологически термин «гот», очевидно, восходит к корню «вождь, глава», «муж доблестный» (быть может, сравнимому с латинским vir «муж»?), иначе говоря «герой», «вожатый» («вождь»). Может статься, готы с самого начала были не одной из многих племенных групп, а руководящим ядром среди мигрирующих германцев, их военной аристократией. Если дело действительно обстояло именно так, то суть вопроса прояснилась бы в этом необычном ракурсе: роль гегемона, которую готы (чьими тремя самыми знаменитыми царями были навсегда вошедшие в мировую историю Эрманарих-Германарих, Аларих и Теодорих Великий) играли в отношении восточных германцев, настолько очевидна, что даже Прокопий Кесарийский не ставит готов в один ряд с другими германскими племенами (вандалами, гепидами, ругами) и скифами.
Готы вобрали в себя иранскую скифо-сарматскую культуру, не чуждую им, еще со времен общего праарийского единства. Они сумели ассимилировать многое из содержательной стороны этой культуры, усвоили ее технические приемы, прежде всего ведение боя верхом на коне. Элементы шаманства, мистерии, хтонических культов, присущие древней германской культуре и сгруппированные в мифокультурный комплекс бога Вотана, как нам представляется, имеют не только рунический источник, но понтийско-германское, или «аланоготское» («гото-аланское»), как предпочитают выражаться иные историки, происхождение. Научившись верховой езде и коневодству благодаря контактам со степными культурами, восточные германцы усвоили также наиболее подходящий для такого рода занятий костюм. Одежда их состояла из штанов для мирных поездок и охоты и доспехов, покрытых железной чешуей (чешуйчатой брони, кольчуги?), на случай войны. Одежда имела культовое значение, неотделимое, впрочем, от функционального: так одевались шаманы.
Готы вобрали в себя иранскую скифо-сарматскую культуру, не чуждую им, еще со времен общего праарийского единства. Они сумели ассимилировать многое из содержательной стороны этой культуры, усвоили ее технические приемы, прежде всего ведение боя верхом на коне. Элементы шаманства, мистерии, хтонических культов, присущие древней германской культуре и сгруппированные в мифокультурный комплекс бога Вотана, как нам представляется, имеют не только рунический источник, но понтийско-германское, или «аланоготское» («гото-аланское»), как предпочитают выражаться иные историки, происхождение. Научившись верховой езде и коневодству благодаря контактам со степными культурами, восточные германцы усвоили также наиболее подходящий для такого рода занятий костюм. Одежда их состояла из штанов для мирных поездок и охоты и доспехов, покрытых железной чешуей (чешуйчатой брони, кольчуги?), на случай войны. Одежда имела культовое значение, неотделимое, впрочем, от функционального: так одевались шаманы.
Но мы еще вернемся к этому вопросу, как вернемся и к религиозному значению коня и металлургии, которые тоже были заимствованы у народов Великой Степи (хотя о культе коня у германцев, сопоставимом по значению с культом коня у индийских ариев, писал еще Корнелий Тацит).
Чрезвычано интересным в данной связи представляется образ Вотана-Вуотана-Водана-Водена-Одена-Одина, Повелителя мертвых. Религиозно-магический мир представлений германцев известен нам прежде всего благодаря скандинавским источникам, относящимся, правда, к более позднему времени. Тем не менее даже поздние и сомнительные подчас свидетельства ясно показывают азийское (вспомним азов-асов, или, по-готски, ансов!) влияние (которое многими, однако, отрицается, и не только по историческим соображениям) на германские верования и культы. Далее мы еще не раз убедимся в том, сколь многим все без исключения германцы обязаны готам, и сколь многим сами готы обязаны народам, жившим в Понтийском (Северочерноморском) регионе между Дунаем и Кавказом. Странно было бы предполагать, что готы, заимствовав оружие и коня у скифо-сарматов, смешавшись затем с гуннами, не переняли хотя бы отчасти их духовные ценности, содержательную сторону их культуры. Их влияние прослеживается в самой ткани готского языка и прежде всего в заимствованиях, относящихся к области военного искусства вообще и коневодству и оружию, в частности, тем более оно распространяется на сферу мифологии и концептуальной религиозности. Источники, из которых можно почерпнуть основные сведения о происхождении Вотана-Одина, это «Деяния данов» Саксона Грамматика и «Младшая Эдда» Снорри Стурлуссона сходятся на двух фактах: Один обитает в той части света, которая находится на Юге, откуда он и совершил завоевание Севера, употребив все свое магическое искусство. Его совершенство в умении сочинять песнопения, превращаться в животных, предсказывать будущее, насылать смерть, несчастья и т. д. сегодня мы могли бы определить как нечто сродни шаманскому искусству.