Что касается Северной Германии, то некоторые археологи считают захоронениями военно-дружинной знати могильники, относящиеся к VIII в., где были обнаружены предметы, указывающие на наличие в обиходе лошади. В Нижней Саксонии того же периода найдены захоронения людей вместе с лошадьми. Возникает вполне закономерный вопрос а как интерпретировать все эти находки? Вполне доказательного объяснения до сих пор нет. Правда, некоторые археологи считают, что подобные факты свидетельствуют не столько о социальном расслоении, сколько о характере представлений, относящихся к культу мертвых и загробному миру. Данная гипотеза подтверждается расположением предметов снаряжения и коня по отношению к захороненным.
Церковь выступала против похоронного снаряжения вообще, но, судя по всему, была вынуждена корректировать свои протесты, сообразуясь с условиями места и времени. Эффективность борьбы церковных кругов с пережитками дохристианских обычаев была в разные периоды и на различных территориях неодинаковой. При рассмотрении захоронений древних германцев периода перехода от язычества к христианству трудно с достаточной уверенностью сказать, является тот или иной персонаж язычником или христианином. Сама постановка вопроса представляется весьма относительной.
Церковь выступала против похоронного снаряжения вообще, но, судя по всему, была вынуждена корректировать свои протесты, сообразуясь с условиями места и времени. Эффективность борьбы церковных кругов с пережитками дохристианских обычаев была в разные периоды и на различных территориях неодинаковой. При рассмотрении захоронений древних германцев периода перехода от язычества к христианству трудно с достаточной уверенностью сказать, является тот или иной персонаж язычником или христианином. Сама постановка вопроса представляется весьма относительной.
Достаточно вспомнить, какими потрясениями и «недоразумениями» сопровождалось «обращение» в христианство этих народов, сколь прочно держались в их повседневной жизни собственные обычаи и ритуалы и после того, как утратили свое первоначальное значение. А трудности понимания ценностного смысла тех или иных предметов снаряжения? Как узнать, является ли положенная в могилу золотая или серебряная монета платой за перевоз в царство мертвых (аналогичной монете-оболу, которую древние греки вкладывали в рот или в руку своим умершим, чтобы те заплатили перевозчику Харону) или просто военной добычей? О трудностях оценки многозначных религиозных символов, того же креста, например, мы умолчим.
Впрочем, подтверждением того, что конь оставался другом воина и за гробом, связанным не только и не исключительно с социальным рангом умершего, но со всем комплексом религиозных представлений, служит факт длительного сохранения обряда погребения боевых коней вместе с воинами в областях Европы, на протяжении многих веков остававшихся недосягаемыми для христианства, и даже после христианизации воспринявших новые ценности весьма осторожно. Речь идет о Северной Европе.
Богатые захоронения вождей, относящиеся к VIIVIII вв., дают возможность ознакомиться с прекрасным вооружением тамошней аристократии. В захоронениях иногда встречается и конская упряжь. Следовательно, внутри этой аристократической группы имелись не только пешие, но и конные воины. Иконографические источники в основном каменные стелы со шведского острова Готланд (Готская земля) изображают отлично вооруженных воинов и коней.
На одной из этих каменных стел Упландской, датируемой серединой V в., изображен древнегерманский скандинавский воин, сидящий верхом на боевом коне. Очень важно понять, относятся ли эти изображения к пантеону богов, сонму обожествленных героев, к героизированным предкам, или же мы имеем дело с отображением воинских обычаев того времени. Трудно ответить определенно. Вспомним, что на каменных стелах с острова Готланд (предполагаемой прародине готов), относящихся даже к VIII в., изображения всадников, вооруженных копьями, сосуществуют с изображениями пеших воинов, главное оружие которых не копье, а меч. В самом деле, викинги еще очень долго предпочитали вести бой не конными, а пешими (что, впрочем, представляется вполне логичным, учитывая их морские странствия). Правда, при необходимости викинги путешествовали и верхом, а их вожди особенно любили покрасоваться на коне. Наверное, в свое время викинги пытались перевозить боевых коней кораблями. Но это предприятие было весьма сложно осуществимым. Пожалуй, только осевшим во Франции норманнам нормандцам удалось блестяще осуществить операцию по перевозке боевых коней морем при завоевании герцогом Нормандии Вильгельмом Незаконнорожденным (Завоевателем) Англии в 1066 г. Впоследствии, в эпоху Крестовых походов, нормандцы (прямые потомки осевших на франкских землях норманнов эпохи викингов) построили даже специальные транспортные суда для перевозки лошадей. Однако лошадиные скелеты, которые находят в погребальных ладьях эпохи викингов, как представляется, всего лишь элемент древнего погребального обряда, связанного с культом Одина.
Итак, «варварский» (с эллинско-римской точки зрения) воин Северной Европы обычно не воевал верхом. Лошадь была не боевым, а транспортным и парадным животным. Много позже в Дании вождям все-таки пришлось обзавестись необходимым снаряжением и сесть на коня. Но по-настоящему популярным конь так и не стал. Слишком дорого стоило конское снаряжение. Викинги, вероятно, тоже придерживались традиционного обычая саксов и прочих германцев: к месту сражения они прибывали верхом на коне, затем спешивались и сражались в пешем строю (выступая в качестве своеобразной «ездящей пехоты», в отличие от готов и вандалов).
Итак, «варварский» (с эллинско-римской точки зрения) воин Северной Европы обычно не воевал верхом. Лошадь была не боевым, а транспортным и парадным животным. Много позже в Дании вождям все-таки пришлось обзавестись необходимым снаряжением и сесть на коня. Но по-настоящему популярным конь так и не стал. Слишком дорого стоило конское снаряжение. Викинги, вероятно, тоже придерживались традиционного обычая саксов и прочих германцев: к месту сражения они прибывали верхом на коне, затем спешивались и сражались в пешем строю (выступая в качестве своеобразной «ездящей пехоты», в отличие от готов и вандалов).
Религиозное почитание коня северными германцами было сохранено и после принятия христианства. Особенно сильное выражение оно получило в «Эдде», где сочетается с религиозным почитанием священного оружия. На наш взгляд, подобный параллелизм постоянное явление. Недаром и викинг бросает клятвопреступнику тройное проклятие: «Чтоб корабль твой стал недвижим даже при попутном ветре! Чтоб конь твой не пошел галопом, даже если ты будешь бежать от противника! Чтоб твое оружие не поразило никого, кроме тебя самого!» Коль скоро оружие, конь и корабль упоминаются вместе при произнесении проклятия, значит, для этого была основательная причина. Клятву приносят именно на оружии, коне и корабле: «Клянусь палубой корабля, ободом щита, крупом коня, лезвием меча моего» Столь значительна была их сакральность, что они образовывали магический ряд, свойственный обычно только человеку. Выделяя их из всего остального мира вещей, оружию (в первую очередь мечу, а также и копью), коню и кораблю нарекали имя собственное (в отношении коня и корабля этот древний сакральный обычай сохранился по сей день).
Накануне наступления эпохи европейского Средневековья германцам, последовавшим примеру степных народов и их обычаям, удалось разработать целую религиозно-магическую систему, в центре которой стояло единство «конь-всадник». От Галлии до Испании, повсюду в Средиземноморье это единство было принято и христианским миром. Этот христианский мир оказался готовым включить это единство в свою культуру, сделать собственным достоянием. Значение данного факта не следует игнорировать. Благодаря ему можно глубже уяснить феномен европейской воинской, рыцарской цивилизации уже в самый момент ее зарождения.
Неприязненное перо древнеримского историка Аммиана Марцеллина рисует нам конного варвара в ужасном облике кентавра[5]. При этом Аммиан, просвещенный эллин на римской службе, похоже, даже не подозревал, насколько его наблюдения соответствовали той первобытно-магической картине мира, в которой действительно существовали описанные им «человекокони». Варвары привыкли жить вместе с конем, величать его по имени, беседовать с ним. Они нисколько не удивились бы, ответь им конь вдруг человеческим голосом (как не удивились бы этому и древние, «непросвещенные» греки ахейцы и данайцы из поэм Гомера «Илиады» или «Одиссеи»). Столь глубоко укоренилась в жизни варваров традиция считать коня мудрым, почти божественным, священным существом, обладающим даром речи и прорицания. Они были готовы рисковать жизнью ради своего коня. Они были уверены, что в трудный час конь тоже придет им на помощь и выручит их из беды. Они восхищались, как дети, его великолепием, заботятся о его здоровье. Они были уверены, что верный конь не оставит их и после смерти. Одним словом, они действительно были кентаврами мужами, слившимися со своими конями в единое, неразрывное целое.
Подтверждением этой мысли служат слова, запечатленные в «Аламаннской правде», хотя, надо сказать, аламанны (или алеманны один из германских племенных союзов, ставший наследником маркоманнов и прародителем современных баварцев и швейцарцев) и не прославились (в отличие от готов), как самые выдающиеся конные воины среди германцев: «Оскорбить коня это то же, что оскорбить всадника».
Рассмотрим теперь связь, существующую между образами Прометея, Гефеста и шамана. На византийских, русских, сербских, болгарских иконах, где изображена борьба Святого Великомученика и Победоносца Георгия с драконом, мы видим красного коня. Из ноздрей его вылетают сноп огненных искр, клубы дыма. Это огнедышащий конь. Лучше не скажешь о его природе, связанной со стихией огня. Однако некоторые все же считали этого коня порождением воды или подземного царства. Но смеем утверждать, что боевой друг Святого Георгия Победоносца конь солярный, уранический, борьба его с водными и подземными чудовищами имеет символическое значение. Это схватка животворных сил неба с безликими, слепыми силами хаоса, которые гнездятся под землей. В индоевропейской (как, впрочем, и в тюркомонгольской) мифологии, ассоциация «конь огонь» предполагает также и другую ассоциацию: «металл огонь». Подобно славному коню, металлы, в особенности железо, имеют двойное происхождение: небесное, метеоритное, или подземное, хтоническое. Железо падает раскаленной звездой с неба или извлекается из мрачных недр и выплавляется с помощью огня.
Нам известно, что лошадь играла важную роль в период перехода от Античности к Средневековью, занимая место как бы в центре тогдашней нехристианской религиозно-мистической вселенной. Географический центр «культа лошади» евразийские степи, Кавказ, Закавказье, Иранское нагорье. Отсюда кавалерия в латах и культ лошади устремились на Запад. Изучая «предысторию» средневекового рыцаря, нам следует принять во внимание, что он не только конный воин, но и воин тяжеловооруженный, обладающий оружием, для того времени чрезвычайно эффективным. Металлы, их обработка, превращение железа в наступательное и оборонительное оружие высшего качества это существенные знаки столетий, в течение которых совершается переход от Античности к Средневековью. Металлы, как и лошадь, все более интенсивно используются, подвергаются более тщательному отбору. Они также составляют основу широкого и многообразного религиозно-мистического комплекса. Одновременно учитывать два этих фактора (технический и религиозно-мистический) значит глубже понять, каким образом всадник, закованный в латы, сумел сосредоточить в себе в канун Средневековья определенную сумму знаковых символов и ценностей, благодаря которым он представал перед современниками в ореоле непобедимости и превосходства.