Он быстро расхаживал в обычной для аукционистов манере и вкладывал в свои слова преувеличенное воодушевление, но Фрэнк Каупервуд не обратил на это особого внимания. Он уже произвел быстрый расчет. Семь коробок по одиннадцать долларов и семьдесят пять центов будут стоить на рынке восемьдесят два доллара и двадцать пять центов, и если взять хотя бы за полцены если дойдет до половины
Двенадцать долларов, произнес один участник торгов.
Пятнадцать, откликнулся другой.
Двадцать! крикнул третий.
Двадцать пять, откликнулся четвертый.
Ставки поднимались по доллару, так как кастильское мыло не было товаром первой необходимости. «Двадцать шесть». «Двадцать семь». «Двадцать восемь». «Двадцать девять». Наступила пауза.
Тридцать, решительно объявил Каупервуд-младший.
Аукционист, невысокий худощавый человек с усталым лицом, взъерошенными волосами и внимательным взглядом, с любопытством, едва ли доверчиво посмотрел на него, но не стал медлить. Мальчик произвел на него впечатление. Теперь же, сам не зная почему, он чувствовал, что предложение вполне законное и у мальчика есть деньги. Должно быть, это сын бакалейщика.
Тридцать долларов! Тридцать долларов! Предложено тридцать долларов за превосходную партию кастильского мыла. Оно стоит четырнадцать центов за брусок. Кто даст больше? Кто даст на доллар больше? Кто даст тридцать один доллар?
Тридцать долларов! Тридцать долларов! Предложено тридцать долларов за превосходную партию кастильского мыла. Оно стоит четырнадцать центов за брусок. Кто даст больше? Кто даст на доллар больше? Кто даст тридцать один доллар?
Тридцать один, произнес голос.
Тридцать два, откликнулся Каупервуд, и торги продолжились.
Дают тридцать два доллара! Тридцать два доллара! Кто даст тридцать три? Прекрасное мыло! Семь коробок превосходного кастильского мыла. Кто даст тридцать три доллара?
Юный Каупервуд напряженно думал. У него с собой не было денег, но отец был кассиром Третьего национального банка, и он мог сослаться на отцовский авторитет. Разумеется, он мог продать это мыло бакалейщику, у которого покупала семья, а если не ему, то другим бакалейщикам. Люди были готовы покупать мыло по такой цене, так почему он не может это сделать?
Тридцать два доллара раз! Есть желающие купить по тридцать три? Тридцать два доллара два! Есть желающие по тридцать три доллара? Тридцать два доллара три! Еще желающие? И он снова поднял руку, продано мистеру Он наклонился и с любопытством взглянул в лицо юному покупателю.
Фрэнк Каупервуд, сын кассира Третьего Национального банка, решительно ответил мальчик.
Ох ты! произнес аукционист, пригвожденный к месту его взглядом.
Вы подождете, пока я сбегаю в банк за деньгами?
Да, но недолго. Если ты не вернешься через час, я снова выставлю этот лот на продажу.
Каупервуд-младший не ответил. Он повернулся и побежал со всех ног, сначала к бакалейщику своей матери, чья лавка находилась в одном квартале от дома Каупервудов.
В тридцати шагах от входа он приостановился, напустил на себя небрежный вид, зашел внутрь и первым делом поискал взглядом кастильское мыло. Оно было выставлено на витринном прилавке и выглядело точно так же, как его мыло.
Сколько стоит такой кусок, мистер Далримпл? поинтересовался он.
Шестнадцать центов, чинно ответил бакалейщик.
Если я предложу вам семь коробок такого же мыла за шестьдесят два доллара, вы возьмете?
Такого же мыла?
Да, сэр.
Мистер Далримпл что-то подсчитал в уме.
Пожалуй, возьму, осторожно ответил он.
Вы расплатитесь со мной сегодня?
Я дам тебе долговую расписку. Где мыло?
Бакалейщик был изумлен и озадачен неожиданным предложением сына его соседа. Он хорошо знал мистера Каупервуда и думал, что знает Фрэнка.
Вы заберете мыло, если я сегодня принесу его?
Да, ответил он. Ты собираешься заняться продажей мыла?
Нет. Но я знаю, где можно достать мыла дешевле.
Попрощавшись с бакалейщиком, он побежал в банк к отцу. Время работы уже закончилось, но он знал, как попасть внутрь, и понимал, что отец будет рад видеть, как он заработает тридцать долларов. Он собирался занять деньги только на один день.
В чем дело, Фрэнк? спросил сидевший за столом отец, когда появился сын, запыхавшийся, с раскрасневшимся лицом.
Я хочу попросить у тебя взаймы тридцать два доллара. Ты можешь их дать?
Да, могу. Зачем тебе понадобились деньги?
Я собираюсь купить семь коробок кастильского мыла. Я знаю, где его купить и кому его продать. Мистер Далримпл возьмет мыло; он уже предложил мне шестьдесят два доллара. Я могу купить мыло по тридцать два доллара. Ты дашь мне деньги? Мне нужно бежать обратно и рассчитаться с аукционистом.
Мистер Каупервуд улыбнулся, довольный таким непосредственным проявлением делового подхода. Мальчик был очень деловитым и сообразительным для своих тринадцати лет.
Ну что, Фрэнк, ты собираешься стать финансистом? поинтересовался он, направляясь к ящику, где лежали деньги. Ты уверен, что не потеряешь на этом деньги? Ты знаешь, что делаешь, верно?
Только дай мне деньги, и я тебе кое-что покажу, пообещал его сын. Хорошо? Ты можешь мне доверять.
Он был похож на молодую гончую, почуявшую дичь. Отец не мог устоять перед его напором.
Конечно, Фрэнк, я тебе доверяю, ответил он и отсчитал шесть пятидолларовых купюр Третьего Национального банка и две купюры по одному доллару. Вот, возьми.
Скороговоркой пробормотав благодарность, Фрэнк выбежал из здания и быстро вернулся на аукцион. Когда он вошел, на продажу выставили партию сахара. Он пробрался к клерку, записывавшему результаты сделок.
Я хочу заплатить за мыло, сказал он.
Сейчас?
Я хочу заплатить за мыло, сказал он.
Сейчас?
Да. Я получу квитанцию?
Само собой.
Вы доставляете товар?
Нет, у нас нет доставки. Вам нужно забрать товар в течение суток.
Это затруднение не смутило Фрэнка.
Хорошо, сказал он и положил в карман бумажное свидетельство о своей покупке.
Аукционист проводил его взглядом. Через полчаса он вернулся в сопровождении ломового извозчика, который околачивался у причала в ожидании случайного заработка.
Фрэнк договорился с ним о доставке мыла за шестьдесят центов. Еще через полчаса он оказался у двери ошарашенного мистера Далримпла, которого пригласил выйти на улицу и взглянуть на коробки, прежде чем их выгрузить. Фрэнк собирался отвезти мыло домой, если сделка сорвется. И хотя это была его первая крупная денежная операция, он сохранял полнейшее спокойствие.
Да, произнес мистер Далримпл, задумчиво почесывая седую голову. Да, то самое мыло. Я возьму его. Свое слово нужно держать. Где ты достал его, Фрэнк?
На аукционе у Биксома, честно и невозмутимо ответил мальчик.
Мистер Далримпл распорядился, чтобы извозчик занес мыло, и после некоторых формальностей все-таки торговый агент не был взрослый выписал вексель с тридцатидневным погашением.
Фрэнк поблагодарил его и положил расписку в карман. Он собирался вернуться в отцовский банк и погасить вексель, как делали многие на его глазах. Он возвращал отцу деньги и получал прибыль наличными. Как правило, этого было нельзя сделать после закрытия банка, но отец должен был сделать исключение.
Насвистывая, он поспешно отправился назад; он предстал перед отцом с улыбкой на лице.
Ну, Фрэнк, как прошла сделка? спросил мистер Каупервуд.
Вот вексель на тридцать дней, ответил Фрэнк и протянул расписку, полученную от Далримпла. Ты можешь погасить его и забрать свои тридцать два доллара.
Отец внимательно изучил вексель.
Шестьдесят два доллара! заметил он. Мистер Далримпл! Вексель выписан по всем правилам, и я могу погасить его. Это обойдется тебе в десять процентов, шутливо добавил он. Но почему бы тебе не придержать его у себя, а я выплачу тебе тридцать два доллара до конца месяца.
Ну, нет, ответил сын. Погаси вексель и забери свои деньги, а мои мне могут понадобиться.
Отец улыбнулся такому деловому подходу.
Хорошо, сказал он. Я это сделаю завтра. Теперь расскажи мне, как ты это сделал.
И сын рассказал. В семь часов вечера об этом узнала мать Фрэнка, а вскоре узнал и дядя Сенека.
Что я тебе говорил, Каупервуд! воскликнул он. В этом парне есть толк. Присмотрись к нему.
За ужином миссис Каупервуд с интересом наблюдала за сыном. Разве это не тот мальчик, которого она еще недавно прикладывала к груди? Как он быстро растет.
Надеюсь, Фрэнк, ты сможешь часто это делать, сказала она.
Я тоже надеюсь, мама, уклончиво ответил он.
Конечно, аукционные торги случались не каждый день, и домашний бакалейщик в течение определенного времени оставался единственным клиентом для таких сделок, но Каупервуд-младший с самого начала понимал, как нужно зарабатывать деньги. Он собирал подписку на молодежную газету, работал в агентстве по продаже новой модели коньков и даже организовал профсоюз из группы соседских подростков, чтобы оптом закупить летние соломенные шляпы. Идея достижения богатства с помощью экономии не привлекала его. С самого начала он считал, что щедрые затраты лучше окупаются и что он так или иначе найдет выход из положения.
В том году или немного раньше он начал проявлять интерес к девочкам. Его зоркий взгляд выделял женскую красоту, а поскольку он сам был обаятелен и хорош собой, ему было нетрудно пробуждать ответную симпатию у тех, кем он интересовался. Двенадцатилетняя Пэйшенс Барлоу, жившая на той же улице, первой привлекла его внимание и откликнулась на это. В наследство от родителей ей достались живые черные глаза, черные волосы, заплетенные в две милые косички, и изящные лодыжки вкупе с тонкой фигуркой. Она была дочерью квакеров и носила чопорную шляпку, но у нее был веселый и жизнерадостный нрав, и ей понравился этот уверенный, самостоятельный и прямодушный мальчик. Однажды после очередного обмена взглядами он с улыбкой и непринужденной смелостью обратился к ней:
Вы живете на этой улице, не так ли?
Да, ответила она, немного взволнованная, что проявлялось в нервном покачивании ее школьного портфеля. Я живу в доме номер сорок один.
Да, ответила она, немного взволнованная, что проявлялось в нервном покачивании ее школьного портфеля. Я живу в доме номер сорок один.
Я знаю этот дом и видел, как вы входили туда, сказал он. Вы ходите в одну школу с моей сестрой, верно? И вас зовут Пэйшенс Барлоу? Он слышал ее имя от других мальчиков.
Да. Откуда вы знаете?