«Как говаривал профессор Доджсон, подумал Эшер, все любопытнее и любопытнее». Имя определенно вымышленное. Больше Эрнчестер-хаус в бумагах не упоминался ни разу.
Он покинул здание около пяти часов. Сырой ветер дул порывами с Темзы, когда Эшер пересек широкий мощеный двор и вышел на улицу. Несколько минут он вспоминал, как добраться до Савой-Уок, затем сообразил, что до наступления темноты никто ему в Эрнчестер-хаусе двери не откроет и что неплохо бы предварительно сделать кое-какие покупки.
На Пикадилли уже горели огни. Желтые лампы тлели над чугунными оградками общественных уборных. Яркий свет лился из дверей «Эмпайра» и «Альгамбры». Эшер поднял воротник просторного пальто, замотал поплотнее шарф и ускорил шаги. Он не имел ни малейшего понятия, сколь поздно просыпаются вампиры, а кроме того, ему не хотелось встретиться сейчас с Исидро.
Фешенебельные магазины на Бонд-стрит были еще открыты. У Ламберта он попросил серебряную цепь из чистого металла и желательно потолще. Надел он ее на Виго-стрит. Холод серебра щекотал шею. Снова замотав шарф, почувствовал себя несколько неловко. Может, приобрести еще и распятие?
Но серебро постоянно упоминалось как надежнейшая защита от вампиров во всех легендах, в том числе и не имеющих отношения к христианству. Весьма вероятно, что распятие, располагаясь рядом с важнейшими кровеносными сосудами, и впрямь могло их защитить. Оставалось лишь надеяться, что легенды говорят правду.
Если же нет к утру он, скорее всего, будет мертв.
Впрочем, согласно некоторым легендам, к утру с ним может случиться и кое-что похуже.
«Странно, размышлял он, протискиваясь сквозь толпу молодых щеголей возле резных дверей синематографа. Фольклор повсеместно утверждает, что жертвы вампиров часто становятся вампирами сами, но Исидро ни разу не обмолвился о своих жертвах или о жертвах своих дружков как о вступивших в ряды убийц. Забияка Джо Дэвис говорил, что вампиров делают и что его самого сделал Кальвар, причем явно против воли мастера вампиров Гриппена».
Стало быть, жертва вампира не всегда становится вампиром. Впрочем, Эшер в этом и раньше не сомневался. Даже если забыть о впечатляющем списке жертв Лотты, элементарная логика подсказывает, что иначе весь мир был бы населен одними вампирами.
Следовательно, требуется еще что-то, какое-то намеренное действие ревностно оберегаемое хозяином Лондона.
Гриппеном.
«Приходила с кавалером, сказал продавец в табачной лавке. Суровый малый и всегда в накрахмаленной рубашке».
Следовательно, требуется еще что-то, какое-то намеренное действие ревностно оберегаемое хозяином Лондона.
Гриппеном.
«Приходила с кавалером, сказал продавец в табачной лавке. Суровый малый и всегда в накрахмаленной рубашке».
«Выводок Гриппена, сказал Забияка Джо Дэвис. Рабы Гриппена».
Как, и Исидро тоже? Странно было представить юного гранда, склонившего перед кем-то голову.
Хотя слишком еще много здесь было неясного: подводные части айсберга, невидимые пружины и борьба за власть среди вампиров
Сутолока ярко освещенного Ковент-Гардена осталась позади. Купол собора Святого Павла темнел на фоне вечернего неба. Улицы здесь были узкими, разбегались во всех направлениях кирпичные каньоны с кабачками, сверкавшими на углах подобно драгоценным шкатулкам.
Он пересек Савой-Уок дважды, прежде чем нашел нужный переулок мощеный проход между двумя рядами домов и такой узкий, что в нем едва можно было раскинуть руки. Огни Солсбери-плейс скрылись за поворотом. Река была неподалеку, переулок тонул в тумане.
Потом он перешел в небольшой двор, где на мокрой мостовой теснились несколько строений: захудалый книжный магазин, мастерская стеклянных глаз, а за ними, в глубине двора, вырисовывался высокий дом узорная кладка, свинцовое стекло и весь черный от сажи. Огни оживленных улиц рассеивались в тумане над черепичными крышами и причудливыми трубами. В доме было темно, но, когда Эшер подошел поближе, в высоких окнах зажегся свет.
Ступени высокой лестницы, украшенной полуразвалившимися каменными львами, были испятнаны сажей. Стук дверного молоточка замер, отдавшись эхом в глубине дома. Даже напрягая слух, Эшер не мог различить ни звука за двустворчатыми резными дверьми.
Затем одна из створок внезапно раскрылась, и масляный мягкий свет, хлынувший в проем, обозначил женский силуэт на пороге. Лицо незнакомки, обрамленное темно-рыжими локонами, напоминало белый шелк. Карие глаза мерцали отраженным светом.
Миссис Фаррен? спросил Эшер, употребив фамильное имя графов Эрнчестерских.
Да. Что-то изменилось в ее взгляде.
Леди Эрнчестер?
Она не ответила. Внезапно нахлынула сонливость, но Эшер сделал над собой усилие и взглянул в мерцающие глаза:
Меня зовут доктор Джеймс Эшер. Я бы хотел поговорить с вами о Дэнни Кинге.
Глава 7
Прошу. Она отступила на шаг, жестом предложив ему пройти в арку, за которой располагался салон.
Голос женщины был негромким и очень приятным без тени кокетства и какой-либо искусственности. Следуя за хозяйкой, Эшер почти слышал, как у него колотится сердце. Хозяйка, видимо, тоже.
Салон был большой и содержался в порядке, хотя какое-то запустение в нем все же чувствовалось. Тусклая керосиновая лампа на углу камина в стиле барокко освещала изящные кресла, резное бюро. Мебель была старинная, красного дерева. Хотелось бы знать, кто здесь теперь стирает пыль и чистит крыльцо после гибели Дэнни Кинга.
Я слушаю вас, доктор Эшер, сказала миссис Фаррен.
Манерой речи она напоминала Исидро спокойный, почти бесстрастный голос. Стоя перед ней на островке отбрасываемого лампой света, Эшер видел, как блеснули на секунду клыки. Воздух она набирала, только когда говорила, во время молчания грудь ее была неподвижна.
Извините меня за вторжение, сказал он с легким поклоном. Если вы обо мне слышали, то должны знать, что мне нужна информация. А если вы знакомы с доном Симоном Исидро, то должны предположить, что сведений я получил от него немного. Дэниел Кинг был вашим слугой?
Да, кивнула она. А вот это уже не напоминало Исидро, да и большие золотисто-карие глаза были исполнены большей живости. Он был слугой моего мужа, добавила она, помолчав, и Эшер облегченно вздохнул. Он чуть было не решил уже, что все вампиры так же неразговорчивы, как дон Симон. Грумом, или «тигром», как их тогда называли. Это было во времена нашего последнего Она свела брови, подыскивая слово, совсем как живой человек. Скажем, нашего последнего пребывания в мире. У нас было много слуг. В те дни слуги спокойнее относились к странностям хозяев если те, допустим, жили в отдельном крыле и вели исключительно ночной образ жизни. Но Дэнни о многом догадывался.
Она стояла, прислонясь к камину и сцепив руки на уровне талии, царственная, несколько архаичная поза, как на портретах времен Реставрации. Эшер рискнул бы предположить, что в жизни она была склонна к полноте, но теперь полнота исчезла, как исчезли из ее речи архаичные обороты. Костюм также был вполне современный, и только жемчужные серьги принадлежали к эпохе последнего Стюарта.
Внезапно она совершила неуловимое движение точь-в-точь как Исидро и оказалась рядом. Эшер был захвачен врасплох. Но она лишь сказала:
Я полагаю, раз Дэнни не стало, принять ваше пальто следует мне
Вампиром его сделали вы?
Нет. Она остановилась на секунду, раздумывая, куда положить пальто, шляпу и шарф. Положила на ближайший буфет и обернулась. Это сделал Гриппен по нашей просьбе и по просьбе самого Дэнни. Он был очень привязан к Чарльзу, моему мужу.
А могли бы сделать?
Это вопрос по существу? осведомилась она. Или просто любопытство?
Нет, не могли бы, послышался голос из полутьмы, и Эшер резко обернулся, скрипнув половицей. Лицо незаметно подошедшего мужчины поражало меловой бледностью. Худой, среднего роста, он старчески сутулился, в светло-каштановых волосах паутиной блестела седина. Во всяком случае, без разрешения Лайонела.
Лайонела?
Гриппена, качнул головой вампир, словно имя это ему было неприятно выговаривать. Двигался он тоже как-то старчески, словно бы устало. Бросив быстрый взгляд на миссис Фаррен, Эшер заметил, что та смотрит на пришедшего с участием. Гриппен бы этого не вынес, объяснил вампир, и выкурил бы беднягу Дэнни изо всех укрытий в течение года. В этом смысле он весьма ревнив. Затем пришедший протянул тонкую руку и сказал: Я Эрнчестер.
Эшер, почерпнувший достаточно сведений об Эрнчестерах во время своих сегодняшних изысканий, предположил:
Лорд Чарльз Фаррен, третий граф Эрнчестерский?
Легкая улыбка тронула это белое лицо, усталые глаза на секунду ожили. Мужчина наклонил голову.
Боюсь, что я уже мало напоминаю собственный портрет, сказал он.
Многочисленные портреты, украшающие стены салона, потемнели от времени и были укрыты тенями. Который из них изображал третьего графа Эрнчестера, сказать было трудно. Тем более что две трети каждого портрета занимал тщательно завитой парик.
Эшер нахмурился, пытаясь вспомнить имя графини, и миссис Фаррен со свойственной вампирам проницательностью сказала:
Антея.
Подошла к мужу и проводила его до кресла перед холодным очагом. Каждый раз, когда она смотрела на него, Эшер замечал в ее глазах все те же участие и тревогу. А вот на самого Эшера миссис Фаррен взглянула на этот раз с откровенной враждебностью. Эрнчестер опустился в кресло. Двигался он без лишних движений, как Исидро или леди Антея, но как-то безжизненно.
Дэнни спал здесь? спросил Эшер.
Крайне редко, ответила Антея и прошла к очагу.
Следовательно, тело было найдено не здесь?
Краем глаза Эшер наблюдал за Эрнчестером. Граф смотрел в сторону, уткнувшись бровью в кулак. Эшера несколько шокировала скорбь графа, и в светло-карих глазах наблюдавшей за ним Антеи вспыхнул гнев.
Если бы оно было найдено здесь, холодно заметила она, то вместе с ним были бы найдены и наши тела.
Эшер закусил губу. Затем, отвечая не ее словам, а ее гневу, сказал:
Извините.
Взгляд ее несколько смягчился.
С вашей стороны было непростительной глупостью прийти сюда, сказала она. Исидро иногда ужасно раздражает, но, поверьте мне, если он что-то утаил от вас, то для вашей же безопасности.
Возможно, сказал Эшер. Но он приставил мне нож к горлу: если я не найду убийцу, пострадает близкий мне человек. Мне бы хотелось разделаться с этой историей как можно быстрее. До того, как он выяснит, где я прячу ту, кого он собирается взять в заложницы. До того, как сам убийца заподозрит, что его выслеживает уже дневной охотник, и опять-таки займется моими близкими. До того, наконец, как я сам увязну во всех этих делах достаточно глубоко, чтобы потом из них выбраться. Но сделать это я смогу, лишь владея информацией, которую мне Исидро не желает предоставить.