Будь вы моим супругом, язвительно ответила она, я бы потребовала раздельного проживания, сорвала очки и спрятала под лежащую на сиденье шляпу.
Он стоял в дверном проеме тень, статуя из слоновой кости. На пальце мерцало золотое кольцо. В коридоре за плечом Исидро блеснули линзы пенсне.
Вы его имеете.
Он ступил в купе, окинув единым взглядом красное дерево, бархат, светильник. Упырь был сыт. Лицо и губы его обрели розоватый оттенок, что делало дона Симона удивительно похожим на человека.
Лидию чуть не вырвало. И у этой твари она хотела просить совета?
Купе мисс Поттон находится в другом конце вагона, продолжал Исидро. Не составите ли нам компанию для карточной игры?
Лидия встала, стройная, прямая в своем дорожном платье телесного шелка с янтарным отливом:
Отправьте ее домой!
Я уже говорила вам, что не собираюсь начала было мисс Поттон, но Исидро поднял палец.
Это невозможно.
И останется невозможным, когда мы достигнем Вены? Лицо Лидии было почти таким же бледным, как у вампира. Вы убьете ее, как только вернетесь в Лондон? И меня, и Джеймса, чтобы сохранить секрет, который Эрнчестер собирается выдать Австрии?
Черты его не дрогнули, но в глубине прозрачно-желтых глаз скользнула мысль. «Перебирает возможности? предположила она. Или просто придумывает очередную байку?»
Вы превосходно хранили секреты в течение целого года, помедлив, сказал он. Уверен, что мисс Поттон сумеет хранить их не хуже.
Поезд тряхнуло на стрелке. За окном полетели каскады огней. В коридоре затявкала собачонка. Хозяйка тут же на нее прикрикнула.
Я так понимаю, что ужин будет накрыт в полвосьмого.
Исидро указал на буклет, не коснувшись его пальцем. Жест, как всегда, был скуп, еле намечен, словно за долгие годы Исидро надоели человеческие движения, мимика, речь. И Лидия вспомнила вдруг древние межевые камни близ Уиллоуби-Клоуз, где прошло ее детство.
Предлагаю, если не возражаете, перейти в купе мисс Поттон. Вы играете в пикет, сударыня? Превосходнейшая из игр, повторяющая в миниатюре все людские дела. Уверяю вас, добавил он, встретив взгляд Лидии, что ни у вас, ни у нее нет причин бояться меня.
Я и не боюсь, заявила Маргарет.
Исидро по-прежнему смотрел на Лидию.
Я не верю вам, сказала она.
Вампир поклонился:
Эта новость разбила мое сердце.
А в следующий миг он исчез. Маргарет, как и Лидия, не уловившая момент его ухода, сначала остолбенела, затем кинулась по коридору в сторону своего купе, забыв даже извиниться.
Мисс Поттон вернулась через полчаса и тихо постучала в занавешенное окошко. Лидия, так и не собравшаяся за все это время надеть очки и достать прихваченный в дорогу номер немецкого медицинского журнала, прервала созерцание цветовых пятен и сказала:
Войдите.
На пороге гувернантка помедлила, будто опасалась выговора. Свою неописуемую шляпу она сняла. Волосы ее были гладко зачесаны и заколоты на затылке. В сновидении они выглядели куда роскошнее: тяжелые, шелковистые, черные как ночь.
«Я назвала ее дурой, вспомнила Лидия, заметив неуверенность в ее глазах. Но она и есть дура!»
Однако сколько ей об этом ни тверди, толку не будет.
Лидия глубоко вздохнула, поднялась и взяла ее за руку:
Извините, но я не верю ему, однако это еще не повод сердиться на вас.
Мисс Поттон робко улыбнулась в ответ. «Пытается представить, сообразила Лидия, путешествие в обществе холодной и враждебной попутчицы».
Ему можно верить, произнесла Маргарет, и голубые глаза ее были серьезны. Он настоящий джентльмен.
«Холодный убийца, забывший за три с лишним сотни лет, что значит быть человеком».
В этом я никогда не сомневалась, сказала Лидия. Он там? Она указала глазами в сторону коридора. Маргарет кивнула. Не могли бы вы подождать меня здесь? Мне надо сказать ему пару слов наедине
Исидро раскладывал солитер. Рядом с картами (четыре колоды) на столике лежали абака, счетная машинка и записная книжка. Свет из коридора бледно отразился в его глазах. Само купе было погружено в темноту.
Вы призвали ее ради меня? Потому что леди не должна ездить одна, я правильно вас поняла?
Он утвердительно наклонил голову, в полумраке очень похожую на череп.
Не значит ли это, что леди также не должна ездить в одной компании с заведомыми убийцами?
С одним из них, сударыня, вы делите ложе вот уже семь лет, ответил ей еле слышный голос. В мое время леди ездили с убийцами постоянно, что было вполне разумно, ибо леди нуждаются в защите.
Белая рука, почти бестелесная в тени, метала карту на карту, перебрасывала кость на абаке, делала пометки в блокноте.
Было ли принято в ваше время, упорствовала Лидия, выполнять просьбу путешествующей дамы?
Да, если просьба не была глупой. Он перевернул карту и сделал очередную пометку.
Я не желаю, чтобы вы убивали, пока мы путешествуем вместе.
Еще одна карта неразличимая в пепельном сумраке. Он даже не взглянул на Лидию.
Разве только чтобы угодить вам
Секунду она стояла, прерывисто дыша. Потом повернулась и устремилась по коридору в сторону ресторана, оставив его переворачивать в темноте карту за картой.
Глава 6
Мой дорогой Эшер, ужасная ошибка ужасная ошибка.
Доктор Бэдфорд Фэйрпорт поддернул серые нитяные перчатки и посторонился, давая пройти дюжему белобрысому полицейскому, доставившему в участок музыкально настроенного пьяного. Вена заслуженно пользовалась репутацией города музыки. Оба пьяницы, с которыми Эшер провел прошлую ночь в камере, тоже все время пели, правда, несогласованно: один был поклонником Вагнера, другой предпочитал Штрауса. Долгая выпала ночь.
Ошибка, черт! Эшер закрыл саквояж, удовлетворенный хотя бы тем, что содержимое его осталось нетронутым. Даже слепки ключей были на месте, в потайном отделении. Чиновник в мундире предложил ему расписаться, другую бумагу он вручил Фэйрпорту. Видимо, Кароли заметил меня, когда я давал телеграмму в Мюнхене. Полагаю, я еще легко отделался.
Досточтимый герр остается с герром профессором доктором Фэйрпортом?
Эшер заколебался. Фэйрпорт сказал:
Да-да, конечно! Никаких отговорок, мой дорогой Эшер, добавил он, когда они вдвоем вышли в солнечный, подернутый дымкой день. Коль скоро я поручился за ваше поведение в полиции, других вариантов быть не может. Все будет как в старые добрые времена.
С несколько кислой улыбкой Эшер припомнил чистую спаленку наверху строения, бывшего старой конюшней в «Фрюхтлингцайт» санатории, прячущемся в тишине Венского леса.
С несколько кислой улыбкой Эшер припомнил чистую спаленку наверху строения, бывшего старой конюшней в «Фрюхтлингцайт» санатории, прячущемся в тишине Венского леса.
Вы, должно быть, провели ужасающую ночь, щебетал Фэйрпорт. Чудовищная безответственность! Я напишу о злоупотреблениях полиции в «Нойе фрайе прессе»! Поместить свидетеля в общую камеру! Вы могли подхватить там что угодно: от туберкулеза до оспы и холеры!
Старик закашлялся, и Эшер вспомнил, что у самого Фэйрпорта был туберкулез, оспой же он переболел в детстве. Его молочно-белая кожа была как бы попорчена мышами.
Выглядел он скверно. Впрочем, по-другому он никогда и не выглядел. Тринадцать лет назад, когда они встретились впервые, Эшер удивился, услышав от Максвелла, главы венского отделения, что доктору всего-навсего пятьдесят четыре года. Преждевременно сгорбившийся, сморщившийся, поседевший, он напоминал инвалида, что, по мнению Эшера, вряд ли способствовало репутации его лечебницы.
Но жители Вены, очевидно, полагали иначе. Они стекались в отдаленное поместье и платили огромные суммы за «негу покоя» и «омоложение» посредством химии, электричества и эзотерических ванн. Глядя сверху вниз на сутулого человечка (даже выпрямившись, он был бы по плечо Эшеру), Джеймс невольно задумался, не была ли борьба Фэйрпорта с людской старостью вызвана ненавистью к собственным недугам.
По расчетам Эшера, Фэйрпорту вот-вот должно было стукнуть семьдесят. Старик прихрамывал, так что иногда Джеймсу даже хотелось поддержать его. Лицо, усохшее от возраста. Дрожащие руки, как всегда, затянуты в серые нитяные перчатки. Фэйрпорт покупал их дюжинами. Надев раз, тут же отдавал в стирку, так что пару он изнашивал меньше чем за неделю. «Лидия бы уже поставила диагноз», машинально отметил Джеймс.
Даже в облачный день город был ярок, как встарь. Лабиринты улиц пролегали среди подобных утесам зданий, коричневых и кремовых, с их якобы мраморными гирляндами, гримасничающими театральными масками, позолоченными решетками, крошечными балконами, мощеными внутренними дворами за большими мрачными дверьми.
Роскошная черная карета, просияв начищенной до золотого блеска медью, поравнялась с ними и остановилась. На козлах сидел огромный мужичина и хмурился из-под тяжелых обезьяньих надбровий. Столь же внушительный лакей спрыгнул с запяток, распахнул дверь, и Эшеру подумалось, что, должно быть, старик преуспевает в делах, коль скоро может позволить себе ездить с таким шиком.
Осмелюсь предположить, вам потребуются горячая ванна и хороший отдых. Взмахом трости Фэйрпорт отстранил кинувшегося помочь ему лакея. Благодарю вас, Лукас Я телефонировал Холивеллу он сейчас глава венского отделения, вы помните его? Дал ему знать о вашем прибытии, но, если вы чувствуете себя достаточно хорошо, можно устроить встречу сегодня вечером.
Эшер размышлял. Стояло позднее утро, над каналом в прозрачном воздухе рассеивался туман. Хотя зима была на пороге, холод не казался таким влажным и жестким, как в Лондоне или Париже. Воздух нежен, как лепестки роз. В саду несколько выносливых граждан сидели на ограниченной цепями террасе маленького кафе, и Эшер живо припомнил вкус истинного венского кофе. Санаторий «Фрюхтлингцайт», затаившийся в глуши среди лесов и виноградников, находился всего в часе езды от города.
Если не возражаете, медленно произнес Эшер, сначала я займусь кое-чем здесь. Необходимо выследить
Кароли? Облезлые брови Фэйрпорта взбежали на лоб цвета рыбьего брюха. Его адрес хорошо известен. Городской дом в Доблинге и квартира на Картнерштрассе Надеюсь, вы не собираетесь заняться еще и фамильным замком Фекетело в Карпатах?..
Нет, покачал головой Эшер. Имени того, кого надо выследить, я не знаю. Возможно, придется посидеть в ратуше, поднять записи
Сделать это было необходимо, причем до захода солнца. Вроде бы времени хватало, и все же Эшер непроизвольно погладил запястье, ощупав сквозь перчатку и манжету серебряные звенья цепочки.