С.В. Зубатов, еще в феврале 1903 г. занимавший прочные позиции на посту заведующего Особым отделом Департамента полиции (к примеру, начальник Московского охранного отделения В.В. Ратко и обер-полицмейстер Москвы Д.Ф. Трепов советовались с ним по мелочам. Ратко писал: «Милостивый государь, Сергей Васильевич! Полтавский губернатор письмом от 18 января с.г., на имя московского обер-полицмейстера просит о присылке ему двадцати экземпляров инструкций для чинов московской полиции по производству обысков и арестов по делам о государственных преступлениях, утвержденных московских обер-полицмейстером для раздачи таковым начальникам полиции вверенной ему губернии, а генерал-майор Трепов предоставил решение этого вопроса на мое рассмотрениеимею честь покорнейше просить ваше высокородие почтить меня уведомлением»[23]), был уволен в августе того же года[24].
Проекты министра внутренних дел Д.С. Сипягина и командира Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенанта А.И. Пантелеева[25] также не были востребованы. Что интересно, даже министр финансов С.Ю. Витте, в своих воспоминаниях критикующий зубатовские общества взаимопомощи рабочих («Зубатов, зная, что я против его рабочих организаций, никогда ко мне не являлся и я его никогда не видел»[26]), 19 июня 1901 г. информировал министра внутренних дел Д.С. Сипягина о подготовке силами чинов его министерства проектов касс взаимопомощи рабочих: «В настоящее время в Министерстве финансов выработаны проекты: а) уставов касс вспомогательных и сберегательных для рабочих промышленных заведений; б) изменение закона относительно сферы распространения на промышленных заведениях действия статей 4860, 87156 Устава о промышленности и изменение действующих ныне постановлений закона о взысканиях, налагаемых властью заведующих на рабочих в заведениях фабрично-заводской промышленности»[27]. Дальнейшая судьба инициатив С.Ю. Витте неизвестна.
Министерские и полицейские проекты решения рабочего вопроса не изменили сложного положения трудящихся. К примеру, «за 1903 год фабричным инспекторам верхневолжских губерний поступило 454 жалобы на задержку зарплаты, 907 на нарушение других условий найма, 127 жалоб на дурное обращение и побои»[28]. Ухудшение условий труда и быта рабочих способствовало более успешной пропаганде со стороны активистов революционных групп и партий. В Санкт-Петербурге в 1902 г. было учреждено общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве, которое после увольнения С.В. Зубатова в 1903 г. с должности начальника Особого отдела Департамента полиции, приобрело откровенно «квазизубатовский характер». Исследователь И.М. Карусева по этому поводу пишет следующее: «Гапон при создании своей организации постарался ограничить связи с охранкой и правительственными органами, придать организации формально независимый характер, что сам отец «полицейского социализма» С.В. Зубатов, будучи уже в отставке, откровенно осуждал»[29].
Инициативы священника Г. Гапона вызвали стихийное рабочее движение. В революционной обстановке Департамент полиции был вынужден радикализовать меры противодействия рабочим протестам.
Е.И. Щербакова
г. Москва
Верноподданный оппозиционер о противодействии «эпидемическому заговору»
Одной из актуальнейших проблем деятельности отечественных спецслужб всегда был вопрос о взаимодействии с населением, обеспечении общественной поддержки в борьбе с разнообразными видами «крамолы». Особенно остро эта проблема встала во время так называемой «охоты на императора», организованной «Народной волей» на рубеже 70-х 80-х гг. XIX в.
12 февраля 1880 г. была учреждена Верховная распорядительная комиссия (ВРК) под руководством М. Т. Лорис-Меликова, главной задачей которой было противодействие революционному террору. Одним из первых публичных актов Лорис-Меликова стало обращение «К жителям столицы», опубликованное 15 февраля 1880 г. Таким образом, власть, чуть ли не впервые в истории империи, обратилась к содействию общества для того, чтобы разобраться в причинах революционного движения и выработать адекватные меры борьбы с ним. Общество отозвалось целым потоком предложений и проектов, представленных в ВРК на имя Лорис-Меликова, в личном фонде которого отложилась, в частности, интересующая нас записка Р.А. Фадеева[30].
Генерал-майор Фадеев вышел в отставку в 1866 г., так как находился в оппозиции военным реформам Д.А. Милютина и вообще имел особый взгляд на те масштабные преобразования, которые в историографии принято называть Великими реформами. Именно они, с точки зрения Фадеева, «сдвинули Россию с прежних оснований»[31], собственно и породив «всесословный разброд» и современную смуту.
Записка Фадеева подана еще до публикации воззвания Лорис-Меликова. Вероятно, неравнодушный член общества Фадеев обращался к нему на правах старого товарища по службе на Кавказе. Суть записки Фадеева состоит в том, что «невозможно успокоиться долго на исключительных мерах и чрезвычайных полномочиях»[32]. «Полицейские средства и осадное положение», военно-полевые суды, расширение полномочий генерал-губернаторов играют, по мнению Фадеева, на руку «вожакам эпидемического заговора», которые намеренно провоцируют власть на жесткие меры, чтобы «убедить Россию в могуществе своей шайки и разрушить доверие к правительству»[33].
Решить проблему можно, только «прибегнув к содействию земли», так как крамола следствие «общественной болезни, вылечить которую без расспроса больного и его указаний, правительство положительно не может»[34]. «Нигилистическая шайка» возникла благодаря «общему омертвению», общественной апатии, когда население если и не помогает революционерам, то не станет и мешать. «Таких шаек не возникает в обществах, в которых есть кому присмотреть, помимо казенных глаз, за ненарушимостью государственных основ и общественной безопасностью»[35].
Фадеев повторяет общее мнение борцов с крамолой об искусственности, неорганичности отечественного революционного движения, якобы списанного с Европы. Нигилисты «опасны как тайные убийцы, но как политическая партия они ничтожнее всякой ничтожности. При отсутствии в России бездомной городской черни, кто, кроме выгнанных школьников, примет их разбойничье, противоестественное и переведенное с иностранного учение»[36]. И так же, как многие авторы записок, он предлагает в качестве важного средства борьбы с революционным движением внести раскол в его ряды, отделить «закоренелых вожаков, которых желательно истребить, как волков» от «сбитых с толку юношей»[37].
Адресаты отнеслись к предложениям Фадеева более чем серьезно. В том же фонде[38] сохранилась переписка М.Т. Лорис-Меликова с военным министром Д.А. Милютиным, управляющим Министерством иностранных дел Н.К. Гирсом и министром внутренних дел Л.С. Маковым о записке Р.А. Фадеева; разрабатываемый проект всеподданнейшего доклада. Фадеев просил разрешить ему анонимно напечатать записку за границей, допустить распространение этой брошюры в России и ее обсуждение в русской печати. Первые два пункта министры и Лорис-Меликов готовы были поддержать. На третью просьбу предполагалось получить соизволение императора, так как «гласное обсуждение мнений, высказанных Фадеевым, возбудит, быть может, в обществе ожидание каких-либо новых мероприятий со стороны правительства, а потому оно окажется своевременным в таком лишь случае, если взгляды автора будут признаны не стоящими явно вразрез с видами правительства»[39].
Адресаты отнеслись к предложениям Фадеева более чем серьезно. В том же фонде[38] сохранилась переписка М.Т. Лорис-Меликова с военным министром Д.А. Милютиным, управляющим Министерством иностранных дел Н.К. Гирсом и министром внутренних дел Л.С. Маковым о записке Р.А. Фадеева; разрабатываемый проект всеподданнейшего доклада. Фадеев просил разрешить ему анонимно напечатать записку за границей, допустить распространение этой брошюры в России и ее обсуждение в русской печати. Первые два пункта министры и Лорис-Меликов готовы были поддержать. На третью просьбу предполагалось получить соизволение императора, так как «гласное обсуждение мнений, высказанных Фадеевым, возбудит, быть может, в обществе ожидание каких-либо новых мероприятий со стороны правительства, а потому оно окажется своевременным в таком лишь случае, если взгляды автора будут признаны не стоящими явно вразрез с видами правительства»[39].
Как бы то ни было, в 1881 г. в Германии без упоминания имени автора вышли «Письма о современном состоянии России. 11 апр. 1879 6 апр. 1880», принадлежавшие перу Фадеева. Вероятно, в основу «Писем» легла переработанная для печати записка Лорис-Меликову. В «Письмах» содержалась критика либеральных реформ Александра II, требование усилить роль земства при расширении дворянского представительства, предложения в области аграрных отношений предвосхищали столыпинские преобразования.
Еще одним воплощением попыток Фадеева помочь правительству в его многотрудной борьбе с крамолой стало создание «Священной дружины» (18811882) тайной контртеррористической организации, к которой примкнули многие представители аристократических фамилий и лица, близкие ко двору.
А.И. Логинов
г. Липецк
Департамент полиции против религиозно-политического сепаратизма и революционного движения в Российской империи в конце XIX начале ХХ в
Традиционно основное внимание исследователей сосредотачивается на фактической стороне деятельности органов государственной безопасности Российской империи оперативно-розыскной работе лиц, представлявших опасность для государства, проведении спецопераций, предотвращении и ликвидации последствий терактов, следственной и превентивной работе и т. п. Но особую актуальность имеет изучение аналитической деятельности Департамента полиции МВД, что во многом определяло практическую деятельность его структурных подразделений не только в различных уголках России, но и за рубежом.
В документах ДП 19031914 гг. выделяется три наиболее тревожных направления активизация в России движения «революционного социализма», разведывательной работы других государств и религиозно-просветительской деятельности организаций не православного толка.
Сконцентрируем внимание на идеологических антиподах российского царизма, нашедших формальное отражение в религиозной плоскости деятельности сионистов и римско-католической церкви.
Деятельность ДП против религиозного сепаратизма в контексте революционного движения в Российской империи в конце XIX начале ХХ вв. является крайне поучительной, но не в полной мере изученной темой. Следует отметить необходимость комплексного подхода для рассмотрения этого вопроса, введение в оборот ранее неизвестных архивных документов, а также дополнительная трактовка, под новым углом зрения, уже известной исторической информации.