Мощное переосмысление, ассоциируемое с трудами таких авторов классической механики, как Галилей и Ньютон, а также с корпускулярными теориями Гассенди и Гоббса, привело к пониманию физического мира как непроницаемой, состоящий из частиц материи, которая обладает свойствами протяженности, расположения и подвижности. Натурфилософы полагали, что эти определяемые количественно свойства и характеристики составляют первичные качества, реальные качества того, что является сущностью физического мира. Соответственно, они называли цвет, мягкость, запах, температуру и другие качественные характеристики, воспринимаемые человеком, вторичными качествами. Они полагали, что эти свойства являются результатом восприятия материи сознанием, но не присущи самой материи. Такое разделение бытия не было только что открыто, но новая наука по-новому его осветила. Одновременно получило большую весомость положению о том, что осязание, которое, судя по всему, есть чувство, напрямую обеспечивающее познание первичных качеств, является также и чувством принципиально важным для определения того, что реально существует. Таким образом, ученые полагали, что для понимания источников познания требуется тщательный анализ всех чувств и особое внимание к эпистемологической роли осязания.
Существовала богатая традиция трактовки осязания, к примеру, в живописи, при изображении «аллегорий» разных чувств, естественно, включавшие и репрезентацию осязания. Метафоры, связанные с этим чувством, были чрезвычайно распространены. Например, в пьесе Шекспира «Макбет» леди Макдуф говорит о «прикосновении естества» (англ. natural touch), которого не хватает струсившему и бросившему ее на произвол судьбы мужу (Шекспир, «Макбет», 4.1). Британский целитель периода Реставрации Валентайн Грейтрейкс, которого иногда считали шарлатаном, имел прозвище «строкер» (англ. stroker), то есть «гладящий», он лечил наложением рук и молитвой, что напоминает нам о вере в исцеляющее прикосновение короля, способное излечить скрофулез (или туберкулезный шейный лимфаденит) (Bloch, 1973; Elmer, 2013). Поэтическое описание главенствующей роли осязания в познании физического мира также имеет давнюю историю. Наиболее известное античное произведение, связанное с этой темой, философская поэма Лукреция «О природе вещей» была заново открыта в Западной Европе в начале XV века. Автор связывает осязание с чувствующим телом, и это признается аргументом в пользу материализма.
Эти же доводы нам говорят, что телесна природа
Духа с душой, раз она и членами движет, и тело
Будит внезапно от сна, и меняет лица выраженье,
И человеком она целиком руководит и правит.
Этого можно достичь не иначе, как осязаньем,
А осязания нет без тела. Не ясно ль отсюда
Нам, что и дух, и душа обладают телесной природой?
Лукреций, однако, не считал осязание основным источником познания, поскольку полагал, что у каждого чувства свое назначение. Ни один христианин не мог принять выводы Лукреция, и философы XVII века, вновь обратившиеся к теориям корпускулярной природы материи, благоразумно от него дистанцировались. Несколько позже, в конце XVII века, Локк, считая, что физический мир материален и состоит из частиц (или корпускул), утверждал, что познание мира происходит главным образом благодаря осязанию.
«Опыт о человеческом разумении» Локка стал новой отправной точкой для анализа чувств. Как заметил историк лингвистических учений Ханс Аарслефф, говоря о важности идей Локка для Кондильяка, английским философом восхищались «как лучшим философом, потому что он изучал деятельность сознания безотносительно постулатов о его сущностной природе» (Aarsleff, 2001, p. xv). Кондильяк, как до него Вольтер, хвалил Локка за то, что тот написал «историю», то есть естественную историю, сознания, а не увлекался спекулятивной метафизикой (Вольтер, 1988, с. 115123). Труд Локка стал подтверждением идей Ньютона и дополнением к ним: он продемонстрировал, что чувственный опыт это действительно источник познания, источник, главный для авторитетности новой науки. Анализируя опыт, Локк и его последователи начали дискуссию о вкладе чувства осязания в познание, которой суждено было стать весьма продолжительной.
Локк поочередно описал каждое из чувств как источник элементов познания, которые он назвал идеями. Сначала он выделил «первоначальные или первичные» качества. «Мне кажется, писал Локк, мы можем заметить, что они порождают в нас простые идеи, то есть плотность, протяженность, форму, движение или покой и число» (Локк, 1985, с. 184). Далее он выделил познание вторичных качеств тех, которые, по его мнению, сознание придает воспринимаемому миру, температура, кислота и цвет. Рассуждая о восприятии первичных качеств, источников идей, обозначающих те вещи, которые он считал реальными в физическом мире, он отводил главное место плотности: «Нет идеи, которую мы получали бы от ощущения более постоянно, чем плотность. <> Из всех других эта идея кажется наиболее тесно связанной с телом и существенной для него, так как ее можно найти или представить себе только в материи» (Локк, 1985, с. 172). По Локку, идея плотности возникает в опыте одного тела особенно в опыте собственных тел людей, вытесняющего или вытесняемого другим телом. Это вытеснение, это сопротивление одного тела другому, утверждал Локк, есть самое элементарное основание для познания мира.
Представляется, эти рассуждения подтвердили то, что интуитивно понимали многие: осознание положения тела и движения, ощущение усилия и сопротивления являются источником понятия реальности. Спустя полвека после Локка доктор Джонсон в 1763 году ярко проиллюстрировал свое мнение об идеалистическом представлении о познании Джорджа Беркли. Босуэлл запечатлел этот ставший легендарным момент (см. эпиграф к настоящей главе)[44]. Камень, оказавший сопротивление удару, был талисманом реальности. Если бы Джонсон был женщиной, то сказал бы, что таким талисманом является рождение ребенка. Утверждений о том, что убежденность приходит с осязанием, множество. От ответа на сомнение святого Фомы до саркастического анекдота Дидро о слепом математике Николасе Сондерсоне, сказавшем: «Если вы хотите, чтобы я верил в Бога, вы должны дать мне возможность осязать его» (Дидро, 1986, т. 1, с. 301).
Представляется, эти рассуждения подтвердили то, что интуитивно понимали многие: осознание положения тела и движения, ощущение усилия и сопротивления являются источником понятия реальности. Спустя полвека после Локка доктор Джонсон в 1763 году ярко проиллюстрировал свое мнение об идеалистическом представлении о познании Джорджа Беркли. Босуэлл запечатлел этот ставший легендарным момент (см. эпиграф к настоящей главе)[44]. Камень, оказавший сопротивление удару, был талисманом реальности. Если бы Джонсон был женщиной, то сказал бы, что таким талисманом является рождение ребенка. Утверждений о том, что убежденность приходит с осязанием, множество. От ответа на сомнение святого Фомы до саркастического анекдота Дидро о слепом математике Николасе Сондерсоне, сказавшем: «Если вы хотите, чтобы я верил в Бога, вы должны дать мне возможность осязать его» (Дидро, 1986, т. 1, с. 301).
Зрение, конечно, тоже нашло свое отражение в фигурах речи, связанных с реальностью, к примеру, английская поговорка «Увидеть значит поверить» или выражение «снять покров с истины», но акцент при этом делается на «расстоянии», «перспективе» и «объективности». По крайней мере, со времен Локка именно осязание, в широком понимании включающее чувства движения (вспомним, как Джонсон бил ногой по камню) выделяется в работах западноевропейских ученых как чувство, наиболее очевидно связанное с реальностью. И эта связь обеспечивает человеческие контакты.
В то время не было четкого разграничения между тем, что современные исследователи называют психологическими вопросами (анализ ощущений, полученных при осязании) и философскими вопросами (анализ возможности познания). Уместно вспомнить случай, когда во второй половине XVIII столетия шотландский профессор Томас Рид, критиковавший скептицизм Юма относительно познания, вновь выдвинул аргумент об осязании, которое необходимо для познания реальности. Контекстом была теория естественных знаков. Рид писал, что, например, ощущение твердости (дающее нам знание о первичном качестве) следует понимать как знак качества окружающего мира: не существует «ни сходства между знаком и означаемой вещью, ни какой бы то ни было связи, неизбежно возникающей из природы вещей. Скорее, осязание передает (благодаря оригинальному принципу нашей конституции) знак, который становится ощущением твердости» (Reid, 1970, p. 65). Другие авторы обращались к более подробному анализу компонентов осязания, полагая, что имеют дело с чувством, которое сообщает сознанию сведения о первичных качествах физической реальности.
Дж. Беркли о зрении и осязании
Локк, как и Рид вслед за ним, не анализировал чувства детально; он занимался тем, что называл логикой, то есть «исследованием происхождения, достоверности и объема человеческого познания вместе с основаниями и степенями веры, мнений и согласия» (Локк, 1985, с. 90). Однако другие авторы, проштудировавшие Локка, все-таки обращали внимание на детали воплощенности чувственной жизни. Наиболее влиятельной работой стал «Опыт новой теории зрения» Дж. Беркли (1709), в которой содержится знаменательное и впоследствии широко обсуждаемое утверждение о крайней важности идей, происходящих от осязания, по сравнению с идеями, восходящими к зрению, в особенности идеями размера и расстояния. Главный тезис Беркли состоял в том, что он считает «признанным, что оценка, какую мы даем расстоянию (и размерам. Р. С.) объектов, значительно удаленных, есть скорее акт суждения, основанного на опыте, чем акт (зрительного. Р. С. ) ощущения» (Беркли, 1912, с. 5). Он отвергал мнение, что зрение само по себе производит идеи расстояния или протяженности и размера, а также и то, что эти идеи, как считали авторы прошлого (в том числе Декарт), возникают благодаря углу, образуемого лучами, идущими от глазного яблока к разным концам объекта. Беркли полагал, что осязание первично, а зрение вторично. Осязание, доказывал он, «подсказывает» сознанию качества, которые потом приписываются зрению: «В течение долгого времени познавая опытным путем, что некоторые идеи, воспринимаемые осязанием как то расстояние, осязаемая фигура и плотность, связаны с известными зрительными идеями, я, воспринимая эти зрительные идеи, немедленно заключаю, что, вследствие привычной законосообразности природы, вероятно, должны последовать эти идеи осязания» (Беркли, 1912, с. 25). Именно «идеи осязания», утверждал Беркли, являются источником объективного знания о расстоянии и размере. Слово «осязаемый» стало использоваться все настойчивее, когда хотели обозначить нечто известное наверняка. Беркли упорно разделял зрительные и осязаемые данные, связывая первые с тем, что находится в сознании, а вторые с тем, что находится вне сознания, в окружающем мире: «Ибо все видимые вещи одинаково находятся в духе [сознании] и не наполняют собой внешнего пространства; и, следовательно, все они равно отстоят от осязаемой вещи, которая существует вне духа [сознания]» (Беркли, 1912, с. 63). Таким образом осязание становится своего рода мостом между сознанием и миром, воспринимаемым в метафорических терминах «внутреннего» и «внешнего». Зрительное чувство создает картинку, но именно осязательное чувство создает знание о том, что действительно существует. Эти рассуждения дали жизнь ярким фигурам речи, используемым и по сей день. Теория Беркли также включала движение: здесь он, несомненно, понимал, как и все обычные люди, важную роль движения в направлении к объекту и от него для определения расстояния.