Итак, Биран считал, что непосредственное осознание активного усилия (фр. leffort voulu) есть уникальный, неразложимый изначальный факт психологии. Это утверждение стало отправной точкой его размышлений о психическом развитии, составивших его теорию познания, продолжение психологии и принимавших как данность активное по своей сути «я». Вместо картезианского дуализма души и тела, Биран ввел дуализм активности и сопротивления и описал с психологической точки зрения отношения между усилием воли (фр. leffort voulu) и впечатлениями (фр. les impressions).
Биран никогда не публиковал крупных философских трудов, ограничив тем самым влияние своих идей при жизни и сразу после смерти. Его плохо знали в мире, да и во Франции с идеями Бирана были знакомы лишь немногие философы. В полном объеме его незавершенные или неопубликованные работы, а особенно его содержательный и сегодня так высоко ценимый дневник, получали известность постепенно[67]. Дневник, академическое издание которого относится к 1950-м годам, раскрывает личное отношение Бирана к собственным исследованиям человеческой природы и воли и, возможно, дает некоторые основания связать его имя с именем Стендаля, хотя по характеру эти два человека были совсем не похожи. Однако и философ, и писатель в своих сочинениях подчеркивали идеалистическую и романтическую природу воли, а также связанные с ней перипетии в жизни и любви. Это еще раз говорит нам о том, как широко был распространен в культуре того времени язык, повествующий об активности-сопротивлении или силе, действующей против другой силы, язык, говорящий и о мышечном чувстве. Такая манера повествования преобладала на протяжении всего XIX века. Вообще романтический голос объявлял «я» активной, творческой силой (Abrams, 1971a). Самоанализ Бирана дал этому чувству психологическую и философскую подоплеку. Но с реставрацией французской монархии в 1815 году общество обратилось к христианской психологии. В последующие годы Виктор Кузен предложил дисциплину, которую, как и Биран, назвал «психологией», в качестве базы для философского познания, основанного на анализе деятельности души. Она стала интеллектуальным фундаментом для всеобъемлющей системы философского, нравственного и психологического образования, имевшего влияние во Франции, включая даже часть периода Третьей республики, начавшегося в 1870-е годы. Впрочем, я возвращаюсь к натурфилософии XVIII века, к понятию «казуальной силы» и к пересмотру понятия «активности» в ту эпоху, когда творили писатели романтики и идеалисты. Упоминания «мышечной силы» начали появляться около 1800 года. Чтобы понять, почему это произошло, требуется знать, каковы были интеллектуальные споры самого широкого охвата, а не только то, как изучались чувства от Локка до Бирана, сколь бы важной ни была такая историческая реконструкция.
Биран никогда не публиковал крупных философских трудов, ограничив тем самым влияние своих идей при жизни и сразу после смерти. Его плохо знали в мире, да и во Франции с идеями Бирана были знакомы лишь немногие философы. В полном объеме его незавершенные или неопубликованные работы, а особенно его содержательный и сегодня так высоко ценимый дневник, получали известность постепенно[67]. Дневник, академическое издание которого относится к 1950-м годам, раскрывает личное отношение Бирана к собственным исследованиям человеческой природы и воли и, возможно, дает некоторые основания связать его имя с именем Стендаля, хотя по характеру эти два человека были совсем не похожи. Однако и философ, и писатель в своих сочинениях подчеркивали идеалистическую и романтическую природу воли, а также связанные с ней перипетии в жизни и любви. Это еще раз говорит нам о том, как широко был распространен в культуре того времени язык, повествующий об активности-сопротивлении или силе, действующей против другой силы, язык, говорящий и о мышечном чувстве. Такая манера повествования преобладала на протяжении всего XIX века. Вообще романтический голос объявлял «я» активной, творческой силой (Abrams, 1971a). Самоанализ Бирана дал этому чувству психологическую и философскую подоплеку. Но с реставрацией французской монархии в 1815 году общество обратилось к христианской психологии. В последующие годы Виктор Кузен предложил дисциплину, которую, как и Биран, назвал «психологией», в качестве базы для философского познания, основанного на анализе деятельности души. Она стала интеллектуальным фундаментом для всеобъемлющей системы философского, нравственного и психологического образования, имевшего влияние во Франции, включая даже часть периода Третьей республики, начавшегося в 1870-е годы. Впрочем, я возвращаюсь к натурфилософии XVIII века, к понятию «казуальной силы» и к пересмотру понятия «активности» в ту эпоху, когда творили писатели романтики и идеалисты. Упоминания «мышечной силы» начали появляться около 1800 года. Чтобы понять, почему это произошло, требуется знать, каковы были интеллектуальные споры самого широкого охвата, а не только то, как изучались чувства от Локка до Бирана, сколь бы важной ни была такая историческая реконструкция.
Глава 5
Каузальная сила
[Сила есть] великое понятие, которое, развившись из грубой идеи причинности в начале XVII века и постоянно совершенствуясь с тех пор, показало нам, как объяснять все двигательные изменения, испытываемые телами, и как осмыслять все физические явления, которое дало жизнь современной науке, изменило лицо мира и которое, не говоря о более специфическом его использовании, сыграло принципиальную роль в указании направления современной мысли и способствовало социальному развитию. А значит, стоит приложить некоторые усилия, чтобы его постичь.
Ч. С. Пирс (Peirce, 1934, p. 262; см. также: Jammer, 1962, p. 14)Динамические теории материи
Все, что было сказано об осязании за несколько столетий, связывалось с философским представлением о материальной реальности. Доктор Джонсон «изобразил» основную причину этого одним красноречивым жестом. Описание контакта и сопротивления породило мысль о принципиальной неразделимой совокупности познающего и познаваемого. В этой главе будет более подробно рассмотрена философия XVIII века, переходящая в век XIX с характерными способами описания данного феномена. Существовали описания динамического отношения, то есть динамического отношения сил, а не только джонсоновского пинка по камню, в терминах которых натурфилософы пытались установить, что они знают о природе.
Убежденность в том, что источник знания о феноменах находится в сенсорной деятельности и представлен в сознательном восприятии, можно отнести к «феноменализму». В этой главе рассматриваются взгляды на силу в натурфилософии как имеющие основное эпистемологическое значение в феноменалистской теории познания. Поскольку ее авторы рассматривали осязание, а позже движение-сопротивление как базовые и элементарные чувства при возникновении самосознания индивида, их дискуссии чрезвычайно важны для понимания чувства движения.
Это довольно сложные вопросы, и они могут быть чужды читателям, не проявляющим интереса к истории науки. Более того, направление дискуссий может дезориентировать тех, кто считает возможным писать о чувстве «просто» как о психофизиологической системе. Я рассматриваю случаи, когда осознавание движения было неотъемлемой частью философских размышлений о действии в природе, особенно действии, являющимся некоей причиной, то есть о каузальном действии. Это станет основой для рассмотрения силы и мышечного чувства, какими их представляли в XIX веке (глава 8), и для введения чувства движения как воплощенного чувства живой активности в исследования XX века в их современном представлении (главы 11 и 14).
Это довольно сложные вопросы, и они могут быть чужды читателям, не проявляющим интереса к истории науки. Более того, направление дискуссий может дезориентировать тех, кто считает возможным писать о чувстве «просто» как о психофизиологической системе. Я рассматриваю случаи, когда осознавание движения было неотъемлемой частью философских размышлений о действии в природе, особенно действии, являющимся некоей причиной, то есть о каузальном действии. Это станет основой для рассмотрения силы и мышечного чувства, какими их представляли в XIX веке (глава 8), и для введения чувства движения как воплощенного чувства живой активности в исследования XX века в их современном представлении (главы 11 и 14).
Без сомнения, полная история идеи силы должна бы включать историю физических наук. Но здесь мы можем только пройтись по верхам. Мне бы хотелось показать, что описания силы (или сил) в значительной степени зависело от осуществленного в конце XVIII века выделения чувства движения, и именно это помогло понять, что это за чувство. В данном подразделе идея силы связывается с динамической теорией материи, с уверенностью в том, что материя не есть нечто жесткое («бильярдные шары»), а силы, собранные в определенной точке. Такое истолкование материи близко взглядам феноменализма, представлению ощущаемого движения в сознательном восприятии индивида как сообщение о реальной активности в мире. Второй подраздел посвящен длительным и многоаспектным спорам о природе жизни, основным путям, по которым идея силы вошла в дискуссии и в понимание жизни как движения. В последнем подразделе основное внимание уделено понятию силы, которое связано с самосознанием человека, интерпретируемым как самовозникающая активность, встречающая сопротивление. Это связало воедино чувство движения, силу и каузальные процессы. Некоторые авторы описывали осознание движения в виде чувства активной силы и видели в нем модель для описания причинно-следственных связей вообще. Как полушутя заметил Ч. С. Пирс, писавший в последней четверти XIX века (см. эпиграф к этой главе), широко распространенным было мнение, будто идея силы возникла из интуитивного ощущения, что одна вещь является причиной другой, то есть из ощущения активной связи между вещами или событиями. Иными словами, активность заложена в природе сознания. Осознание действия сопротивления было описано в каузальных отношениях, они связывали причинные отношения в материальном мире с причинными отношениями между духом, человеческим и божественным, и материей.