«Интегративная деятельность нервной системы» (1906) Шеррингтона стала программной работой для нескольких поколений англоязычных физиологов и ученых-медиков[156]. В ней он определил мышечное чувство как часть «проприоцептивного поля». Термин был введен им для обозначения стимулов, или «раздражителей, воздействующих на рецепторы изнутри самого организма», то есть поступающих от мышц, внутренних органов и других тканей, а не из внешней среды (источника стимулов для «экстероцептивного поля») (Sherrington, 1961, p. 132; Sherrington, 1906). Слово «кинестезия» он не использовал. В отношении терминологии Шеррингтон был большой педант, и вполне возможно, что новоизобретенный термин свидетельствовал о его выборе в пользу конкретного физиологического понятия взамен расплывчатого психологического. Вероятно, он рассудил, что «кинестезия», как и «зрение», описывает модальность сознательного восприятия, не поддающегося строго научному физиологическому исследованию, тогда как «проприоцепция» сразу направляет внимание исследователя на разнообразные, но интегрированные афферентные ощущения, вовлеченные в контролирующее движение, которые берут начало не только в мышцах и суставах, но и из сильного давления в вестибулярном аппарате, органах внутренней чувствительности[157]. В возглавляемой Шеррингтоном ригористской науке не оставалось места для исследования таких явлений, как чувство усилия, субъективное осознание (через внимание или воление) деятельности разума, чувствительность к положению и движению тела.
Илл. 8. Чарльз Шеррингтон. Мышцы сгибателя и разгибателя. 1906. Движение коленного сустава
Мне представляется небесполезным следить за тем, как проявляет себя эта установка в ее современном изводе: как используется «проприоцепция» для описания сенсорного двигательного аппарата, связанного с (бессознательным) физиологическим контролем движения, с одной стороны, и «кинестезия» для описания (сознательного) чувства движения, играющего столь важную роль в психологической жизни, с другой. Хотя, как уже отмечалось во «Вступительных замечаниях», далеко не все ученые в наши дни придерживаются такого разделения.
Иначе и быть не может. Всякая попытка строго разграничить эти термины упирается в неразрешимый дуализм, в необходимость отсечь (бессознательное) тело от (сознательного) разума. В противоположность такому подходу современный интерес к чувству движения преимущественно сосредоточен на телесном воплощении психического. В историческом плане с именем Шеррингтона справедливо связывают разработку методик и терминологии для строго физиологического анализа нервной системы. Повторюсь: в повседневной научной жизни Шеррингтона, его коллег и учеников не было места философскому осмыслению, да и психологическим аспектам внимания уделялось все меньше и меньше. Теория проприоцепции понималась им как вклад в развитие физиологии (области его научных интересов), а о кинестезии он почти не упоминал.
Справедливости ради надо признать, что он никогда не отрицал того, что когда-нибудь в отдаленной перспективе наука сумеет интегрировать физиологическое и психологическое знание. Важно и то, что, отдавая все силы экспериментальной физиологии, Шеррингтон активно содействовал развитию экспериментальной психологии.
Социальная реальность в начале XX века складывалась таким образом, что научные исследования философские, психологические, физиологические шли по пути все более узкой специализации. Любая научная дисциплина чем дальше, тем больше оставляла за рамками все, кроме достижения ясно поставленной цели силами высококвалифицированных научных кадров, а новые технические приемы и подходы к измерению и обработке данных только усугубляли дисциплинарное размежевание. Это особенно наглядно проявилось в нейрофизиологии и исследованиях по психофизиологии эмоций. Так, например, попытки решить проблему распознавания неудобных для наблюдения тонких структур сенсорных окончаний в мышцах или коже велись совершенно обособленно от задач психологов, которые стремились понять роль кинестезии в процессах познания. Ученые исключили из поля зрения специфические сенсорные модальности, служащие «передаточным механизмом» в познании реальности. «Реальность» это для тех, кто специализируется на эпистемологии, а философы, оставаясь в жестко дисциплинарной логике теории познания, зачастую не видели причин рассматривать мышечное чувство как источник достоверного знания[158]. В результате возник целый спектр специализированных исследований по разным физиологическим, психологическим и философским аспектам чувств осязания и движения (как и других чувств). Этот широкий спектр то, что мы наблюдаем сейчас.
Справедливости ради надо признать, что он никогда не отрицал того, что когда-нибудь в отдаленной перспективе наука сумеет интегрировать физиологическое и психологическое знание. Важно и то, что, отдавая все силы экспериментальной физиологии, Шеррингтон активно содействовал развитию экспериментальной психологии.
Социальная реальность в начале XX века складывалась таким образом, что научные исследования философские, психологические, физиологические шли по пути все более узкой специализации. Любая научная дисциплина чем дальше, тем больше оставляла за рамками все, кроме достижения ясно поставленной цели силами высококвалифицированных научных кадров, а новые технические приемы и подходы к измерению и обработке данных только усугубляли дисциплинарное размежевание. Это особенно наглядно проявилось в нейрофизиологии и исследованиях по психофизиологии эмоций. Так, например, попытки решить проблему распознавания неудобных для наблюдения тонких структур сенсорных окончаний в мышцах или коже велись совершенно обособленно от задач психологов, которые стремились понять роль кинестезии в процессах познания. Ученые исключили из поля зрения специфические сенсорные модальности, служащие «передаточным механизмом» в познании реальности. «Реальность» это для тех, кто специализируется на эпистемологии, а философы, оставаясь в жестко дисциплинарной логике теории познания, зачастую не видели причин рассматривать мышечное чувство как источник достоверного знания[158]. В результате возник целый спектр специализированных исследований по разным физиологическим, психологическим и философским аспектам чувств осязания и движения (как и других чувств). Этот широкий спектр то, что мы наблюдаем сейчас.
Для того чтобы обрисовать содержание специализированных исследований чувства движения на протяжении XX века, потребовалось бы раскрыть отдельную большую тему, что не входит сейчас в мои планы. Поэтому мы возвращаемся к масштабному полотну интеллектуальной культуре чувства движения. Однако прежде необходимо дополнить рассказ о создании физиологического подхода к проприоцепции рассказом о том, что извлекали из исследований по кинестезии психологи.
Глава 10
Кинестезия в психологии
Физиология органов чувств образует пограничную область, в которой сливаются две огромные отрасли человеческого знания, известные под названием наук естественных и наук о душе, и в которой появляются вопросы, одинаково относящиеся как к тем, так и к другим; решение этих вопросов возможно лишь при их совместной работе.
Герман Гельмгольц (2011, с. 33)Кинестезия и воля
Вплоть до конца XIX века интерес к мышечному чувству будоражил мысль философов, психологов, медиков-неврологов и, разумеется, физиологов. Интригующим для ученых был вопрос о самой его природе, связанной с тесным переплетением исторически разных корней. Уильям Джеймс, не признавая дисциплинарных границ, свободно бродил по смежным территориям всякий раз, когда рассуждал о воле, усилии, восприятии и связанных с движением эмоциях (букв. чувствах движения). Однако к 1900 году ситуация начала меняться, наметился общий сдвиг в сторону специализации научных дисциплин. В результате принятого разделения стали складываться отрасли, которые сохранялись на протяжении всего XX века и по большей части сохраняются по сей день. Работавшие в то время ученые и врачи воспринимали это как естественное следствие научного прогресса, устремленности к точному и объективному знанию. В таких условиях главным примером для подражания в истории физиологии мышечного чувства явно выступала научная деятельность Шеррингтона. Кто, как не он, ввел понятие проприоцепции и исследовал вклад сенсорной системы мышечной и других тканей в общую нервную координацию? Что не мешало его современникам, освоившим новые технические приемы экспериментальной психологии, и дальше изучать чувство движения, которое в англоязычном мире чаще называют кинестезий. В настоящей главе рассматриваются психологические исследования; сначала те, что имели отношение к волению, а затем к познанию (хотя одно тесно связано с другим).
Согласно общепринятому некогда взгляду, в последние три десятилетия XX века психология развивалась как экспериментальная и, следовательно, научная дисциплина. Наукой, как нас уверяли, психология стала благодаря тому, что перенесла технические объективные приемы экспериментальной физиологии на исследования структуры и содержания психических процессов. Другие крупные достижения в первую очередь изучение разума как функции головного мозга, эволюционная теория, возникновение сравнительной психологии и создание статистических методов для описания индивидуальных различий расширили и диверсифицировали эту науку. С тех пор историки не раз переписывали страницы ее летописи, порой внося существенные изменения. «Новая психология», на которую ссылался ряд авторов в последние десятилетия XIX века, вбирала в себя большое разнообразие научных практик, теорий, методов и областей знания, в том числе философию, физиологию, медицину, антропологию и так далее. Исторические корни всего этого многообразия, как показывает история самого чувства движения, также были неоднородны (подробно о разнообразии см.: Смит, 2008; Smith, 2013a). В начале XX века в Европе и Северной Америке стали образовываться группы академических ученых, которые вели исследовательскую работу и преподавали экспериментальную психологию как отдельное научное направление. Появление новой академической специализации «ученый-психолог» основывалось на идее научности экспериментальной и статистической психологии, что было особенно заметно в Соединенных Штатах. В Германии также наблюдался уклон в сторону эмпирических психологических исследований, хотя и под эгидой философских факультетов. В 1889 году открылась соответствующая лаборатория в Сорбонне; в 1901 году было основано британское Психологическое общество; в 1914 году приступили к работе отлично оборудованные лаборатории московского Психологического института.
«Новые психологи» признавали мышечное чувство кинестезию специфической областью, представляющей большой научный интерес. Но затем, начиная примерно с 1920 года, ее значение, во всяком случае сравнительно с другими областями психологических исследований, стало снижаться. Сейчас мы не будем подробно останавливаться на дальнейшей истории кинестезии в психологии (или физиологии), хотя вполне вероятно, что более глубокое изучение этой темы могло бы показать, что интерес к ней по-прежнему сохранялся, хотя для нас теперь это не столь очевидно.
Решительная критика Джеймсом центрально-иннервационной теории чувства движения, о которой шла речь в предыдущей главе, во многом исходила из трактовки воления и сопутствующего ему чувства усилия как психологического события, сложного противоборства идей и эмоций. Заметим, что, размышляя об усилии, Джеймс не жалел собственных усилий, ни умственных, ни эмоциональных. И таким образом пришел к убеждению, что усилие, которое принято называть волевым актом, выражает борьбу конкурирующих идей: это психологическое если угодно, даже моральное событие, и как таковое оно не предопределяет той или иной физиологической основы. Отсюда нет никакой нужды, вопреки мнению Бэна, отстаивать реальность психической активности, привлекая для этого специфически моторную теорию ощущений; более того, воспользовавшись современной терминологией, можно сказать, что такой подход несет в себе категориальную ошибку.