Сколько времени это продлится, я не знала, но продолжать путь с риском провалиться в расщелины было опасно. Оставалось ждать. Всматриваться в непривычный рисунок неведомых созвездий и гадать, виден ли тот кусочек космического пространства, где необозримо далеко находится Солнце. Эх, жаль, я не навигатор
Впрочем, не о чем жалеть. Даже специалист, не имея звездных карт, вряд ли решил бы эту задачу, разве что предположение сделал, с высоким процентом ошибки. Не по силам человеку все запомнить, для того и существует техническая поддержка. А у меня ее нет. Коммуникатор не в счет, по сути, это всего лишь идентификатор, средство связи и органайзер с ограниченным объемом памяти.
Вспомнив о последнем, развернула маленький экран и настроила на экономный режим. Спать не хотелось, а занять себя хоть чем-то нужно. Вот и начала перебирать сохранившиеся записи: напоминания, комментарии, заметки
«С днем рождения, подружка! Поздравления прими, отмечая двадцать три. Но не стоит забывать, что формально тридцать пять!
Твоя Ви. 4 ноября 2147 года».Электронная открытка заиграла радужными переливами, окатила меня приятным перезвоном и рассыпалась цветными искрами. Я ее сохранила, потому что она была последней, полученной от моей названой сестры.
Ви рано потеряла родителей, ей едва годик исполнился, и мы стали для нее приемной семьей. Мне тогда было четыре года, но я, как сейчас, помню зареванную синеглазую малышку, с которой потом играла, училась, ссорилась, мирилась, проказничала. У нас оказалось много общего, и самое главное увлеченность техникой. Виола, хоть и младше меня, но сумела убедить моих родителей забрать нас из высшей школы в ее почти тринадцать мои едва шестнадцать, а не в положенные двадцать. Именно благодаря ей мы доучивались дистанционно и проходили учебную практику на корабле моего отца, помогая ему исследовать структуру подпространственных туннелей. И из-за нее попали в первую временную деформацию, которая выбросила нас в другой точке пространства через два года, в то время как для нас прошел всего месяц! А потом были и другие «ямы», «съевшие» в общей сложности около двенадцати лет, которых мы не заметили. Вот и получается, что и у меня, и у Ви, и у моих родителей официальный возраст не совпадает с биологическим.
Наверное, мы бы и дальше путешествовали вместе, но отец категорически отказался брать ее в очередной полет. Виола осталась на Земле, а мы Мы еще четыре года провели в космосе. То есть год. Остальные три незаметно исчезли из нашей жизни, принесенные в жертву науке нашим попыткам на собственной шкуре проверить места расположения временных ям.
«17 марта 2128 года появились искажения привычных показателей, измеряемых в ходе полета: нестандартно меняется блеск переменных, наблюдается ускорение смещения навигационных светил, нехарактерное для наших скоростей.
19 апреля 2128 года явления, наблюдаемые в течение месяца, исчезли. Показатели пришли в норму.
20 апреля 2128 года установлен канал связи с Землей для передачи информации. После автоматической синхронизации с земным временем, выяснилось: сегодня 28 мая 2130 года».
Вот она первая временная яма. Мы из нее благополучно выбрались, сами того не подозревая.
В Институте Космоса, который принял наше сообщение, едва с ума не сошли. Потребовали всех мыслимых и немыслимых отчетов, данных, координат Едва не заставили нас вернуться на Землю, но папа все же настоял на продолжении полета, пообещав провести полноценное исследование.
В общем, на родную планету я попала, став уже совсем взрослой. И поняла, что с Землей меня мало что связывает. Дом, в котором я проводила совсем мало времени, потому что во время учебы жила в школьном пансионе, казался чужим. Друзья теперь не были моими ровесниками и давно устроили свою жизнь мне в ней не было места. Новых серьезных знакомств завести как-то не получилось, хотя я и попыталась.
«31 декабря 2147 года.
Медея, надеюсь на встречу на новогоднем маскараде.
Пират Флинт (с попугаем)».Я грустно улыбнулась, скользнув пальцем по появившейся голографии улыбчивого парня в смешной шляпе-треуголке, с виртуальной птицей на плече и в идеально пошитом новеньком наряде, который вряд ли могли носить флибустьеры прошлого.
Мое первое приглашение на свидание Разве я могла его удалить? Ну и пусть закончилось все ничем кавалера, которого на самом деле звали вовсе и не Флинт, а Георгий, хватило лишь на две недели ухаживаний, даже до поцелуев дело не дошло. Но все равно приятные воспоминания остались.
А вот последующие «любовные послания» я не сохраняла: не нашлось никого, кто заставил бы меня потерять голову. Мне достаточно было пары-тройки встреч, чтобы понять ничего общего у нас нет. Мама сокрушалась из-за моей привередливости, а папа добродушно усмехался и говорил, что некуда торопиться, все еще впереди
А вот последующие «любовные послания» я не сохраняла: не нашлось никого, кто заставил бы меня потерять голову. Мне достаточно было пары-тройки встреч, чтобы понять ничего общего у нас нет. Мама сокрушалась из-за моей привередливости, а папа добродушно усмехался и говорил, что некуда торопиться, все еще впереди
Почувствовав накатившее раздражение, я погасила экран.
Нет никакого «впереди». Шансы, что экстремальный квест на выживание закончится на Земле, стремятся к нулю. Значит, не будет у меня прогулок под луной, томных вздохов, страстных поцелуев и счастливой семейной жизни.
Поежилась, потому что ставший прохладным ночной ветер начал менять направление и задувать сбоку. Подвинулась, чтобы снова казаться под защитой валуна, привалилась к нему и закрыла глаза.
Наверное, даже задремала, потому что, когда открыла, от ставшего уже привычным резкого хлопка, вокруг было светло. Не солнечно, не ярко, примерно как туманным утром до восхода Солнца.
Привет, птичка, поприветствовала усевшееся на соседний камень настырное создание.
В ответ получила приоткрывшийся рот, судорожный взмах передних лапок и пристальный взгляд огромных черно-зеркальных глаз, в отражении которых я даже себя видела.
Со стоном потянулась, только теперь сообразив, что ночь на жесткой поверхности для моего организма даром не прошла. Поднялась, подхватила «мешок» и канистру. Посмотрела на нахохлившуюся птицу-насекомое и вытащила несколько ягод.
Ешь, вздохнула, оставляя угощение на плоской поверхности камня.
Еще раз осмотрелась, проверяя, не появилось ли чего нового, и начала спускаться. Направление я выбрала единственно возможное в обход горного массива. Идти по холмистому плато бессмысленно, заблудиться и потеряться там легче легкого. А горы хоть какой-то точный ориентир.
Вот только толку от этого «ориентира» Я упрямо шла, делая лишь небольшие остановки и стойко не обращая внимания на голодное недовольное бурчание желудка, а вздымающиеся вверх пики, уходящие в туманное небо по левую руку от меня, так и не сменились на что-то новое. Как и холмистая местность справа. Растительность на ней то совсем исчезала, то становилась гуще. Иногда мне приходилось продираться через плотные заросли какого-то кустарника, обходить густые сплетения ветвей низкорослых деревьев. А вот тех самых ягод, что набрала в запас, я больше так и не встретила.
Еще одну ночь я провела, свернув к горам и забравшись повыше. Оставаться в низине не хотелось, да и с надеждой увидеть хоть что-то с высоты я не расставалась, пусть даже каждый раз, осматриваясь, видела лишь темнеющую даль. А утром Утром поняла, что идти дальше не в состоянии. Ноги казались огромными и тяжелыми, мышцы слабыми, во рту пересохло, веки я едва смогла поднять. Воды в канистре осталось пару глотков, но даже после них хотелось лишь лечь обратно на камни и умереть.
И я решилась. Забралась рукой в «мешок», достала горсть ягод и отправила в рот. Нет смысла оттягивать неизбежное, если оно все равно меня ждет. Как и нет смысла доводить себя до полного истощения в случае съедобности инопланетного продукта.
Ягоды оказались на вкус приятными. Сладкими, с легкой, едва ощутимой кислинкой. Внутри не сочными, а, скорее, желеобразными, с похрустывающими на зубах семенами. В общем, вкусными. Что, впрочем, ядовитости вовсе не исключало. Как и привлекательности для моей спутницы, которая, снова громко хлопнув крыльями, приземлилась напротив и уверенной вальяжной походкой направилась ко мне.
Кажется, теперь ты от меня не отстанешь, невесело засмеялась я, поднялась и снова опустилась на камни, почувствовав нарастающее головокружение.
Рот наполнился слюной, к горлу подкатила тошнота. Рвоты не было, но сознание подернулось той самой дымкой, что заполняла атмосферу. Я, словно в дурмане, видела, как моя рука, по-прежнему сжимающая ягоды, упала на землю. Пальцы раскрылись, черные горошинки покатились, на радость «птичке», тут же устремившейся к желанной добыче.
Я, едва дыша, наблюдала, как она их неторопливо заглатывает, смакуя каждую и поглядывая на меня с таким выражением, будто точно знает, насколько я беспомощна. И в этот момент короткие покряхтывания, с которыми существо глотало, точно сопровождались бурчанием:
Жадина Оставила бы ягоды и шла себе дальше Так нет же, спрятала Разлеглась Так, я все съела?
Она огляделась, присела, заглядывая под камень и убеждаясь, что туда ничего не закатилось. Шумно вздохнула и вспорхнула. А я задохнулась, потому что в этот момент какая-то неведомая сила оторвала меня от земли и дернула следом за летящим существом. То есть одновременно с ним. Или же вообще в нем?! Я словно чужими глазами увидела стремительно удаляющиеся камни, себя, лежащую на них, и горы, ставшие стеной на пути.
Жадина Оставила бы ягоды и шла себе дальше Так нет же, спрятала Разлеглась Так, я все съела?
Она огляделась, присела, заглядывая под камень и убеждаясь, что туда ничего не закатилось. Шумно вздохнула и вспорхнула. А я задохнулась, потому что в этот момент какая-то неведомая сила оторвала меня от земли и дернула следом за летящим существом. То есть одновременно с ним. Или же вообще в нем?! Я словно чужими глазами увидела стремительно удаляющиеся камни, себя, лежащую на них, и горы, ставшие стеной на пути.
Разворот. Крен, видимо вызванный потоком воздуха. Холмистая даль, затянутая белесой дымкой. Плавное скольжение над возвышенностями. Тщательное изучение того, что стремительно проносится подо мной, песка, травы, зарослей. И новая порция ворчания: