Прекрасно, выдавил из себя Дэниел.
Щепки, наконец, вспыхнули. Дэниел подождал, пока пламя разгорится, и положил сверху тонкое поленце. На коврике у камина стояло два каминных кресла. Вид у них был такой, что, казалось, ткни, и они развалятся в прах, но Бран сказал ему сесть, а Дэниел все же очень переживал, что вполне может вылететь в это огромное окно, если не выполнит приказ босса. Поэтому он сел в одно из кресел.
Бран прошел за его спиной, и половицы заскрипели. Дэниел осмелился выглянуть из-за спинки стула, но свет огня освещал не больше пространства, чем его свеча.
Неестественные тени. Он вздрогнул и снова повернулся к пламени. Что-то не так с этой комнатой.
Я хочу обсудить с вами несколько вопросов, сказал Бран. Но самый главный вопрос это существо в башне.
Дэниел облизнул пересохшие губы.
Что это?
Мое бремя. Мое проклятье.
Бран подошел ближе, но Дэниел не сразу сообразил. Он почувствовал, как на кресле натянулась ткань, и только тогда понял, что Бран положил руку на спинку.
Элиза Мирикс.
Глава 18
ДЭНИЕЛ ХОТЕЛ ОТКИНУТЬ ГОЛОВУ, чтобы увидеть пальцы, лежащие на ткани над его головой, но он устоял перед искушением. Каждая клеточка его тела дрожала от беспокойства, и ему приходилось сгибать пальцы ног, чтобы не дергались сами ноги.
У меня возникли такие подозрения. Она тоже призрак?
Хмм, Бран убрал руку, и дерево скрипнуло. Не знаю. Но в любом случае, ее нет в живых.
Дэниела раздирало от любопытства, но он заставил себя проявить терпение, ожидая, пока его собеседник продолжит говорить. Бран дважды прошелся по комнате, потом снова заговорил.
Элиза Мирикс считала, что ее преследуют злые духи. Соль давно используется для очищения земли и защиты от злых духов, и Элиза хранила огромные запасы соли в кладовой и щедро использовала ее. Когда ее стали одолевать мысли о том, что Аннализа ведьма, она заставила ее есть соль. Аннализу стошнило, когда она попыталась проглотить соль, и именно тогда Элиза решила сжечь ее.
Тошнота усилилась вместе с нарастающим ужасом, и Дэниел прижал руку ко рту.
Когда Элиза Мирикс погибла, она не покинула землю, а осталась здесь как извращенная версия самой себя. По иронии судьбы, теперь соль помогает удерживать ее взаперти в башне. Меня беспокоит состояние двери. Ваш друг попытался ее открыть, но, похоже, она устояла. Пока.
Еще раз прошу прощения за то, что произошло. Мне очень, очень жаль.
Как и мне. Я не собирался причинять вред вашему другу, но он ринулся к окну во время борьбы, и я не мог остановить его падение.
Значит вы не пытались убить его?
Нет. Просто хотел убрать подальше от башни. Дверь должна оставаться запертой это вопрос жизни и смерти.
Я могу купить новые замки.
Замки там уникальные. Способ их изготовления невозможно воспроизвести, голос Брана звучал ровно, без эмоций, но были слышны звуки его медленных размеренных шагов по полу. Что сделано, то сделано. Вы поступили опрометчиво, но не со зла. Надеюсь, вы извлечете урок из этого происшествия. Давайте больше не будем к нему возвращаться.
Вы не Дэниел попытался найти более подходящее слово, но ничего не придумал, злитесь?
Знаете ли, мистер Кейн, я уже давно живу на этом свете и потому имею представление о том, как ничтожен опыт нашей повседневной жизни. Терпения у меня достаточно.
И снова Дэниел попытался посмотреть за спинку стула. Огонь разгорелся, но и тени сгустились. Они соперничали между собой в комнате, и вопреки природе тени побеждали.
И снова Дэниел попытался посмотреть за спинку стула. Огонь разгорелся, но и тени сгустились. Они соперничали между собой в комнате, и вопреки природе тени побеждали.
Вы ведь мертвы? слова сорвались с его губ неожиданно.
Бран усмехнулся, и от этого скрежета по коже Дэниела побежали мурашки.
Я не призрак, если вы хотели спросить об этом. Но в живых меня тоже нет.
А что же вы тогда? Бран молчал так долго, что Дэниелу стало казаться, что он исчез, но тот продолжил.
Откройте шторы, если хотите.
Дэниела охватил тошнотворный страх, когда он подошел к массивному окну. Ткань стала жесткой от времени и была довольно толстой, чтобы блокировать любой намек на солнечный свет. Он взялся за одну штору и отдернул ее. Сквозь стекло проник ослепительный свет, разогнав тени и осветив облака пыли, которую он нечаянно вытряхнул из ткани. Он отдернул вторую штору, открыв комнату и ее обстановку свету.
В стороне у стены стоял большой стол из красного дерева в окружении трех стульев все было покрыто толстым слоем пыли. Пространство над камином было по-прежнему скрыто тенями, но Дэниел видел пустые рамки для картин на стене. В книжном шкафу стояли тома, которые выглядели дорогими: у большинства корешки тиснены золотом и обтянуты толстой кожей.
Перед столом лицом к Дэниелу стоял мужчина. На нем был темно-серый жилет и длинное черное пальто оба такого фасона, который носили в начале XIX века. Черные волосы гладко зачесаны назад от висков и слегка вьются у основания шеи. У него было длинное лицо, тонкие губы. Руки он держал перед собой, сцепив длинные пальцы.
Дэниел подавил непроизвольный вздох. Он изо всех сил боролся со страхом, но победил с большим трудом лишь потому, что прижался спиной к окну.
С одной стороны, Бран казался молодым человеком не старше тридцати, но с другой стороны, он выглядел древним. Потухшие глаза с тяжелыми веками, подчеркнутые темными тенями. Губы потрескались, щеки впали. У него не было морщин или складок, которые появляются с возрастом, но пепельно-серая кожа казалась тонкой, как бумага, и была полностью покрыта черными прожилками. Создавалось впечатление, что его кожа потрескалась, как пергамент.
Губы подергивались в мрачной улыбке.
Ну и как? Совсем не рухлядь пока, да?
Я нет да Дэниел прикусил язык, чтобы не выдать какую-нибудь глупость.
Он не мог перестать пялиться, хотя знал, что это невежливо. Ему потребовалось какое-то время, чтобы собрать в кучу разбежавшиеся мысли.
Вы сказали, что Элиза Мирикс была похоронена ее единственным выжившим родственником. Это были вы, да?
Голова собеседника склонилась в изящном кивке, и волосы Брана взметнулись вверх будто невесомые, как и у Аннализы.
Верно. Вы интересовались историей моей семьи, и мне кажется, пришло время поведать ее вам. Элиза Мирикс была моей матерью, как бы я ни сожалел об этом. Я плохо ее знал. Когда мне было восемь, она отправила меня в школу-интернат и никогда не забирала домой на каникулы. Более десяти лет меня переводили из учреждения в учреждение в основном, по прихоти моей матери, которая вдруг решала, что то или иное заведение нечестиво и развращает мой разум. Я и видел-то ее только дважды в подростковом возрасте.
Бран отошел от стола и снова начал ходить по комнате. Дэниелу показалось, что такое его поведение было чем-то вроде навязчивой привычки.
Когда, в возрасте двадцати лет, я закончил образование и вернулся домой, меня встревожило, что Аннализа, моя младшая сестра, больше не жила в доме. Я спросил мать, что с ней случилось. Но она сказала, что у меня никогда не было младшей сестры.
Он засмеялся, и в его горле хрипло заклокотало.
Я обыскал весь особняк в поисках доказательств того, что здесь жила Аннализа. Мне исполнилось восемь, когда я в последний раз видел ее, но я не мог поверить, что она была плодом моего воображения. Но моя мать скрупулезно вычеркнула все следы ее жизни. Она убрала все ее портреты, оставив только рамки. Ее спальню превратили в прачечную. Она не просто убила ее, она полностью и абсолютно уничтожила все, что могло напомнить о ней.
Дэниел не мог заставить себя отойти от окна. Солнечный свет был бледным, едва пробиваясь сквозь вековую корку грязи, прилипшей к стеклу, но здесь ему казалось безопасней. Свет защищал его от теней, которые, казалось, прорастали из Брана, словно десятки шевелящихся паучьих лап. Чем больше злился Бран, тем темнее и длиннее становились тени. Некоторые порхали по полу, другие взбирались по стенам, и одна даже осмелилась заползти на каминную решетку. Как только они касались пламени, то начинали умирать, шипя от боли.
Я искал сестру несколько недель, а когда нашел, это меня ничуть не обрадовало. Ее обугленные кости были сложены в ведро в башне. И на них с высоты взирало то, что все-таки осталось от Аннализы ее портрет, который Элиза заказала за несколько месяцев до убийства девочки. Он был слишком большим, и она не смогла сжечь его вместе с одеждой и другими вещами. Поэтому Элиза повесила его над костями моей сестры в нашей башне той части дома, которую она всегда держала запертой.
Он вытянул руки, будто осматривая их на предмет изъянов, затем сжал так сильно, что пальцы затрещали.
Не буду лгать вам. В тот же день я убил свою мать.
Дэниел удивился, заметив скорбное выражение, мелькнувшее в глазах Брана.
Как?
Она была в саду. Она бредила паранойя и горе свели ее с ума. Но ее безумие не могло служить оправданием, поэтому я не проявил ни грамма милосердия. Я подошел к ней сзади, взял камень и раскроил ей череп, он вдохнул и медленно выдохнул. Рядом лежали садовые инструменты. Я выкопал неглубокую могилу рядом с тем местом, где она упала, столкнул туда ее нечестивое тело и похоронил.
Но она не осталась среди мертвых.
Нет, скорбь трансформировалась в горькую улыбку. Как я сказал во время нашего ужина, вещи и люди, которые здесь умирают, имеют тенденцию задерживаться на этом свете.
Дэниел оторвал взгляд от Брана и уставился на огонь. Злобные тени немного отступили, и пламя восстанавливалось.
И вы воспользовались солью, чтобы запереть ее в башне. Но она все еще пытается выбраться оттуда, даже двести лет спустя?
Верно. Она так и не успокоилась. И не знаю, успокоится ли когда-нибудь. Поэтому я решил остаться в поместье и делать все, что в моих силах, чтобы удержать ее в башне. Я использовал не только соль, но и болты, принадлежавшие церкви, в которой она когда-то преклоняла колени. И, кажется, они сработали.
Бран подошел к Дэниелу и посмотрел в сад. Черты его лица заострились от усталости.
Но вскоре я обнаружил, что я не один в поместье. После того, как я похоронил останки сестры в семейном склепе и вырезал ее имя на двери, я стал замечать ее дух, который бегал по саду ночью. Я сидел и разговаривал с ней часами. Говорить она не может, но находит способы выразить свое мнение.
Дэниел выдавил улыбку, проследив за взглядом Брана в сторону склепа.