Во-вторых, продолжал Раш, «должны быть установлены порядок и практические меры, обеспечивающие свободное сообщение германских гражданских лиц и грузов между Берлином и Федеративной Республикой Германии». Принципиальное значение имели слова американского дипломата, согласно которым «повторяющиеся помехи свободному доступу» в Западный Берлин являются «прямой причиной напряженности и трудностей вокруг Берлина. Ликвидация их посредством практических взаимных решений должна быть одной из главных целей наших переговоров здесь»[51]. Такая постановка вопроса была категорически неприемлемой для советской стороны, так как из нее следовало, что главной причиной вспышек напряженности вокруг Западного Берлина были мероприятия СССР и ГДР на путях доступа в этот город, а не демонстративные акции в нем ФРГ.
Третьей областью, в которой нужно было добиться улучшений, являлось, по словам Раша, «прекращение дискриминационных ограничений, касающихся экономики и жителей западных секторов Берлина в их связях со странами Восточной Европы и самого Советского Союза. Передвижение таких лиц и грузов должно быть облегчено нормальной консульской защитой и включением в соответствующие соглашения»[52]. Представляется, что СССР мог бы обсуждать с тремя державами эту проблематику, но не в такой постановке вопроса.
Вместе с тем советская сторона могла позитивно оценить заявление Раша о том, что США «готовы проявить гибкость в наших переговорах, чтобы достичь практических результатов. Каждый участник должен чувствовать себя свободным в выборе тем и вопросов, которые его беспокоят. Мы не будем настаивать на каком-либо твердо определенном порядке обсуждаемых вопросов на наших переговорах»[53]. Это высказывание Раша имело важное значение, потому что советская и западная стороны имели разные представления о приоритетах на четырехсторонних переговорах. Американский дипломат предложил также «согласиться с минимальным освещением» хода этих переговоров.
В заключение Раш подчеркнул, что встречи четырех послов в Берлине «вписываются в общую линию переговоров. Они могут явиться важным фактором в укреплении мира и безопасности не только в Центральной Европе, но и во всей Европе, для всего комплекса отношений между Востоком и Западом. Соединенные Штаты намерены сделать возможно больший вклад в это дело»[54]. В целом речь Раша была выдержана в осторожных тонах и не содержала резких антисоветских высказываний.
Посол Англии в ФРГ Р. Джеклинг поддержал высказывания К. Раша о необходимости «практических улучшений» внутреннего положения Берлина, «свободного доступа германских гражданских лиц и грузов» из ФРГ в Западный Берлин и в обратном направлении, а также связей экономики и жителей западных секторов со странами Восточной Европы.
Повторив, что четыре державы по-прежнему несут ответственность за Берлин и Германию в целом, английский дипломат в трагических тонах обрисовал ситуацию в бывшей императорской столице. Он сказал: «Берлин является ярким свидетельством напряженности, которая разделяет Европу. Жителям Берлина ежедневно напоминает стена, которая их разделяет, о конфронтации между Востоком и Западом Они постоянно видят, что их восточные соседи пытаются изолировать их от внешнего мира. Их город разделен, их свобода передвижения в пределах города, на Запад и обратно, сопровождается помехами и ограничениями. Эта угроза изоляции, однако, не подавила неистощимого духа берлинцев. Это не обескуражило правительство Федеративной Республики Германии в его усилиях по поддержанию тесных связей с городом, необходимых для поддержания его жизнеспособности. Перед лицом этой угрозы три союзные державы также предпринимали меры для обеспечения безопасности и процветания населения в секторах, за которые они несут ответственность. Это делалось на основе нашей верховной власти, которая не подлежит сомнению или ослаблению»[55].
Посол Англии в ФРГ Р. Джеклинг поддержал высказывания К. Раша о необходимости «практических улучшений» внутреннего положения Берлина, «свободного доступа германских гражданских лиц и грузов» из ФРГ в Западный Берлин и в обратном направлении, а также связей экономики и жителей западных секторов со странами Восточной Европы.
Повторив, что четыре державы по-прежнему несут ответственность за Берлин и Германию в целом, английский дипломат в трагических тонах обрисовал ситуацию в бывшей императорской столице. Он сказал: «Берлин является ярким свидетельством напряженности, которая разделяет Европу. Жителям Берлина ежедневно напоминает стена, которая их разделяет, о конфронтации между Востоком и Западом Они постоянно видят, что их восточные соседи пытаются изолировать их от внешнего мира. Их город разделен, их свобода передвижения в пределах города, на Запад и обратно, сопровождается помехами и ограничениями. Эта угроза изоляции, однако, не подавила неистощимого духа берлинцев. Это не обескуражило правительство Федеративной Республики Германии в его усилиях по поддержанию тесных связей с городом, необходимых для поддержания его жизнеспособности. Перед лицом этой угрозы три союзные державы также предпринимали меры для обеспечения безопасности и процветания населения в секторах, за которые они несут ответственность. Это делалось на основе нашей верховной власти, которая не подлежит сомнению или ослаблению»[55].
Джеклинг также выразил мнение, что обсуждать вопрос о четырехстороннем статусе Берлина нет смысла. Юридическая позиция трех держав в этом вопросе остается прежней и не изменится. «Сейчас мы, подчеркнул английский дипломат, ожидаем практических улучшений в жизни берлинских жителей, находящихся под нашим управлением. Мы хотим обсудить конкретные проблемы и существующие ограничения, которые вызывают напряженность и затрудняют жизнь города, и выработать по ним конструктивные решения»[56].
Английский посол в Бонне в более жестких тонах, чем Раш, охарактеризовал политику СССР в берлинских делах. Джеклинг обвинил Советский Союз в том, что он «по-прежнему создает кризисные ситуации на путях доступа. Они несовместимы с разделяемой Советским Союзом четырехсторонней ответственностью за свободный доступ в Берлин. Эти кризисы, создающие напряженность в центре Европы, когда повсюду предпринимаются усилия по улучшению отношений между Востоком и Западом, видимо, идут вразрез и с собственными интересами Советского правительства. Три западные державы предложили начать эти переговоры именно в целях предотвращения подобных помех доступу»[57]. Английский дипломат упрекнул Советское правительство в том, что вместо того, чтобы воспользоваться возможностью обсуждения этой проблемы за столом переговоров, оно «прибегло сначала к сильному давлению на Федеративную Республику, а затем позволило правительству Восточной Германии создать помехи[58]. Эти действия, несомненно, повлияли на атмосферу, в которой мы начинаем переговоры»[59].
В более спокойном и уравновешенном тоне было выдержано выступление посла Франции в ФРГ Ф. Сейду. Он отметил, что в условиях начавшейся оттепели в отношениях между Запалом и Восток Западный Берлин не может оставаться «островом холодной войны»[60]. Но изложенная им позиция правительства Франции почти не отличалась от позиций США и Англии, хотя Сейду и воздержался от прямых обвинений в адрес СССР и резких антисоветских высказываний.
Цель переговоров Сейду сформулировал так: «Мы считаем, что наши усилия в первую очередь должны быть направлены на смягчение суровых условий, которые возникли для берлинцев в результате раскола города». Описывая «страдания разделенных семей и родственников», он не жалел красок. Затем французский дипломат заявил: «Нельзя понять, какую пользу из этого факта (углубления раскола города. Р. Д.) извлекают восточноберлинские власти. Скорее виден ущерб, наносимый за границей власти, которая хотела бы видеть признанным свое международное достоинство. Три западные державы готовы также и в дальнейшем вносить справедливые и конкретные предложения в более подробном виде в отношении сообщения и коммуникаций внутри Берлина»[61]. В этих словах явно прослеживалось стремление «сделать стену более прозрачной и проходимой».
Второй важной целью переговоров, по мнению Сейду, должно было стать принятие решений, обеспечивающих «свободный доступ» в Западный Берлин. «Свобода въезда в город, заявил он, оставляет желать лучшего. Четыре державы, которые в 1944 г. взяли на себя верховную власть в Берлине, несут ответственность за свободу доступа в город и ни одна из них не имеет компетенции односторонне отменить, что было установлено в четырехстороннем порядке Однако на коммуникациях неоднократно возникали произвольные и неоправданные помехи, а власти, которые обладали компетенцией на территории вокруг Берлина, не колебались злоупотреблять своим преимуществом в ущерб безвинному населению. Мое правительство считает, что в этом состоит вызывающий сожаление источник напряженности и что было бы необходимо объединить наши усилия для нормализации обстановки»[62]. Следовательно, главной причиной периодических обострений обстановки вокруг Западного Берлина правительство Франции так же, как и правительства США и Англии, считало нарушения свободы доступа в этот город. Вина за это возлагалась на «восточную сторону».
В выступлении Сейду было высказано также пожелание, чтобы на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину был обсужден вопрос о помехах, которые «препятствуют прогрессу экономических отношений города со странами Востока»[63].
Таким образом, позиция Франции, несмотря на относительно «мягкий» тон выступления ее представителя на четырехсторонних переговорах, по основным аспектам западноберлинского вопроса совпадала с позициями США и Англии.
Советская дипломатия тщательно готовилась к первой встрече послов четырех держав. 24 марта 1970 г., за 2 дня до ее проведения, на имя А. А. Громыко был выслан текст, с которым П. А. Абрасимов должен был выступить на этой встрече[64]. Он был выдержан в жестких тонах и содержал ряд резких формулировок, касавшихся политики ФРГ в отношении Западного Берлина. В частности, в нем говорилось, что в последние годы вокруг вопроса о статусе Западного Берлина действиями ФРГ создается «нездоровый, чреватый опасными последствиями накал». Именно ФРГ «является главным источником обострения обстановки. По твердому убеждению советской стороны, любая попытка пересмотра международно-правового положения Западного Берлина угрожает миру и безопасности не только в этом районе, но и в европейских масштабах». Подчеркивалось, что интересы мирного развития Западного Берлина требуют, «чтобы Западный Берлин перестал быть, наконец, предмостным укреплением холодной войны против Советского Союза, ГДР и других союзных им стран»[65].