В 1915 году большая исследовательская работа, выполняемая в то время Иосифом Филиповичем, военнообязанным Русской царской армии, была прервана: его мобилизовали, а семья осталась в доме у Бабуни, где одну из комнат занимал друг семьи, старый холостяк по прозвищу Палялевич, которым одарила его любимая внучка Бабуни Манюся (Приложение 4). Он, как и муж Бабуни, был ветврачом. С началом войны его отправили в Воронежскую область, туда, где находились необходимые для ведения войны табуны лошадей. Живописные степи, чистый воздух, изобилие фруктов и всех других сельскохозяйственных продуктов, которых в Москве тогда сильно недоставало, побудили Палялевича пригласить туда пожить часто болевшую простудами Бабуню. Она ехать отказалась, а вместо себя послала туда семью сына своего Иосифа будущую мою бабушку с детьми. (Приложение 4).
Первая мировая и гражданская войны долгие годы разлуки
«Тогда казалось, что уезжаем всего на какие-то месяцы. Оказалось долгие годы» вспоминала Бабушка.
В Россоши она работала учительницей и растила двоих детей. (Приложение 4).
Манюся Филипович в подростковом возрасте, 1920 г.
А Иосиф Владимирович в конце 1917 года вернулся к прежнему своему совместному с профессором Карповым проекту постройки в России канифольно-скипидарного завода. Талантливый и работоспособный инженер и ученый, он претворял в жизнь замечательный проект. (Приложения 5, 6 и 7)
Через несколько лет он стал главным исполнителем этого проекта. В 1921 году И. В. Филипович был назначен председателем и главным инженером особой строительной комиссии «Вахтанское строительство», которая действовала на основании постановления Совета Труда и Обороны, подписанного В. И. Лениным.
Филипович Иосиф Владимирович организатор советской химической промышленности, 30-е годы XX в.
Филипович Иосиф Владимирович организатор советской химической промышленности, 30-е годы XX в.
По сентябрь 1927 года Филипович И. В. работал начальником и главным инженером Вахтанского завода, а с октября 1927 года уполномоченным ВСНХ РСФСР по временной эксплуатации предприятия «Вахтан» с правами и обязанностями главного управляющего трестом.
В последующие годы жизни И. В. Филипович продолжал работу над проектами лесохимических заводов, работал заместителем директора по науке в физико-химическом институте им. Л. Я. Карпова, преподавал в институте Народного хозяйства им. Плеханова, в Ленинградской лесохимической академии, был избран профессором по кафедре канифольно-скипидарного производства, сотрудничал в качестве члена редколлегии с журналом «Лесохимическая промышленность». Это все было уже в двадцатые годы (Приложения 5, 6 и 7).
А в период Гражданской войны он, очень талантливый, но еще совершенно безвестный инженер, одержим был идеей создания технологии производства канифоли в России. На разработку грандиозного проекта тратил он всю без остатка свою могучую энергию, живя вдали от семьи.
Мария Петровна тогда была в Россоши, в тяжелейших условиях растила двоих детей. Супруги общались письмами.
Иосиф Владимирович однажды к ним приехал. Почти неделю добирался: поезд больше стоял, чем ехал Для семьи это было большим праздником. Да продлился этот праздник всего пять дней. Пообещав вскоре перевезти их всех в новое жилье на Вахтане Нижегородской области, он уехал. А недели через две пришла телеграмма от Бабуни: просила Манечку срочно приехать в Питер, там с воспалением легких лежит Иосиф И Манечка, поручив своих деток соседке-учительнице, поспешила к мужу. Выходила его И, договорившись с мужем как можно скорее снова встретиться, чтобы уже не разлучаться в будущем, поехала обратно к детям в Россошь. А там еще не совсем угасла эпидемия тифа и уже вовсю разгуливала холера. Дети встретили маму свою здоровыми, но уже на следующее утро тяжело заболел холерой восьмилетний Владик (Приложение 4)
Мария Петровна встретила эту напасть со всей стойкостью и оптимизмом: она полностью изолировала от Владика тринадцатилетнюю старшую дочь Манюсю, поселив ее в комнатке этажом ниже с отдельным входом и с пропитанным карболкой ковриком у входа, а также рукомойником, куда вместо обычной воды залит был слабый раствор марганцовки. Ну и, конечно, весьма частое мытье рук.
А больного Владика она поила мятным и ромашковым настоем, без конца обкладывала грелками и бутылками с горячей водой и, конечно, постоянно меняла стиранное в растворе карболки и кипятке постельное белье За первые пять дней болезни худенький даже еще будучи здоровым, мальчик превратился в обтянутый посеревшей кожей скелет. А на шестой день болезни он признался своей маме, что умирает. Голос его был очень тихим и казался совершенно спокойным, смирившимся «Нет-нет! Ты не умираешь! Ты побеждаешь. Ты начинаешь выздоравливать! Ты выздоровеешь! Скоро!» и Мария Петровна, которая еще полчаса назад потеряла надежду на спасение своего сына и беззвучно плакала, укрывшись на минутку в темном чулане, вдруг стала до того сильной духом, что сама поверила этим своим словам. И, наверное, поверил ей сын ее Владик. Он в тот вечер впервые спокойно уснул. А наутро забрезжила надежда: болезнь может быть побеждена Предстояли дни и недели отчаянной и стойкой борьбы за восстановление сил Настои мяты и ромашки, рисовые отвары, а также карболка с марганцовкой долго еще использовались в доме Марии Петровны Филипович. В семье больше никто не заболел, тогда как вокруг холера свирепствовала, унося в могилы многие сотни и тысячи жизней И был строгий карантин: не разрешалось ни приезжать, ни выезжать в другие города.
Так и не удалось тогда Иосифу Владимировичу воссоединиться со своей семьей. А между тем начался новый учебный год. Учительница Мария Петровна и дети ее Мария и только что поборовший смертельную болезнь Владислав пошли в школу
Бабушка моя потом часто вспоминала это тяжелое, но и весьма отрадное для нее время. Ребята в ее классе были все почти из села, общались между собой на удивительной смеси русского и украинского языка и были весьма непосредственны. Однажды на уроке русского языка ученик на задней парте поднял руку:
Мария Пэтровна, хтось набздив
Цэ Микола набздив, уточнил другой мальчик.
Культурные люди говорят: испортил воздух, поправила мальчишек моя Бабушка.
Так набздив, шо й воздух спортил культурным людям, подытожил первый мальчик
Потом, через годы, те мальчишки действительно стали образованными людьми и своей любимой учительнице писали письма уже в Москву Ну а тогда семья Филипович жила, точнее выживала, в Россоши.
Семейная трагедия и железная воля хрупкой Манечки
А глава семейства Иосиф продолжал на Вахтане строительство первого в России канифольного завода. Шли месяцы, годы. Письма от любимого супруга и отца приходили все реже. Наконец пришло письмо от Бабуни: просила Манечку срочно приехать с детьми. Встречал Леон-Талясик, как всегда элегантный, но чем-то явно опечаленный. На вопросы детей об отце отвечал кратко: здоров, живет на Вахтане, много работает А дома у Бабуни, куда все прибыли с дороги, после объятий и угощения вкусными штруделями и хворостом, Леон повел детей на прогулку, а Мария-свекровь с плачем обняла свою Марию-невестку и сообщила ей горькую новость: у Иосифа новая семья Обе Марии, обнявшись, плакали, а потом Мария Петровна распрямилась, струночкой потянулась вверх и сказала: «У меня дети. Надо жить дальше»
Она довольно быстро нашла работу: ее взяли учительницей-воспитательницей бездомных детей в детской колонии, которая располагалась в трех дачных домиках северо-западной окраины Москвы, в Покровском-Стрешневе. В домике с балконом, самом большом из всех, просторную комнату на втором этаже с выходом на балкон дали семье старшей воспитательницы учительнице Марии Петровне Филипович. В двух узких комнатках напротив, в том же коридоре, жили пожилой завхоз и две молоденькие учительницы. А на первом этаже того же деревянного дома были комнаты, где проживали воспитанники.
Мои Бабушка и Мама много рассказывали о жизни в этой небольшой детской колонии. Все ребята звали друг друга прозвищами. Так, мальчишку, который сидел за одной партой с моей будущей мамой, называли Манюськой, а саму Манюсю Совой. Владика звали Тинь-Тинь, а его друга Владимира Головастиком А еще были: Ворона красивая черноволосая девочка, Жаба зеленоглазый мальчишка, а также Рыжий, Серый, Кот, Филин, Бегемот и т. д. А еще Бабушка рассказывала, что ребята, включая и ее собственных детей, постоянно хотели есть. В Москве тогда было очень голодно. В колонии от голода никто не умирал, но жили впроголодь. Супы из картофельных очисток заправляли серой мукой с остями. О хлебе, тем более о булочках, только мечтали. Зато по утрам и вечерам воспитанников поили чаем с маленькими кусочками сахара.
Мария Петровна и дети, Манюся и Владик, похудели Однако никто из них не унывал, как и воспитанники. В классах учили и учились. Много пели. Днем про героя Чапаева, про Щорса, а вечерами из спален слышалось дружное и печальное: «Позабыт, позаброшен С молодых юных лет я остался сиротою. Счастья-доли мне нет» Дни шли за днями. Голодные, холодные и полные трудов и забот. И однажды в один из таких дней к Марии Петровне приехал ее супруг. Прямо с Вахтанской стройки первого в России канифольного завода. Выпускаемая канифоль впервые в мире осветленная по его, Иосифа Филиповича, патенту На осветленную канифоль уже были получены заявки из-за рубежа
Приехал Иосиф Владимирович радостный, успешный. Поднял на руки и расцеловал подросших детей. «Манечка! Родная моя!» обратился к супруге.
«Мария Петровна», поправила она его, искавшего ее поцелуя. Поцеловала мужа в лоб, красивый высокий лоб. Да, она согласна оставаться его супругой. Согласна навсегда: ведь они повенчаны И там они будут вместе. А здесь Нет, она слишком любит его, она не сможет делиться с другою своей любовью Она останется верной ему до конца своих дней Словом, Бабушка моя отказалась от сожительства со своим собственным супругом, у которого были уже дети две девочки-малышки от другой женщины, секретарши главного инженера строительства Вахтанского завода И. В. Филиповича Мария Петровна не поехала на Вахтан, куда Иосиф Владимирович очень звал ее, и осталась работать и жить в Покровском-Стрешневе по адресу: улица Центральная, д. 25.
Детскую колонию через несколько лет перевели в новое здание на Ленинградском шоссе и стали именовать Детским домом. А Мария Петровна поступила учительницей во вновь открытую школу в Покровском Стрешнево близ Всехсвятское, где долгие годы, до начала Отечественной войны, преподавала русский язык и литературу в 57-х классах и где потом учились дети ее моя мама и дядя Владик. В ту же школу ходила и мамина лучшая подруга Люся (Ольга) Ивинская, с которой они вместе бегали на литературные вечера и встречи с поэтами Маяковским, Крученых, молодым Пастернаком Обе писали стихи А после школы мама Манюся, наскоро окончив курсы геологических коллекторов, подалась на Север в Хибины, в геологическую экспедицию.