Так и вышло: и храм в Спас-Чекряке в 1903 году появился каменный, тёплый, и полы в нём были деревянные, и больных к о. Георгию начали привозить со всей России слава о его прозорливости и духовной мощи вышла далеко за пределы Орловской губернии, настолько далеко, что сам святой праведный Иоанн Кронштадтский выговаривал орловским паломникам, зачем они едут к нему, если у них есть благодатный о. Георгий. Он стал старцем первым, которого встретил в своей жизни Ваня Крестьянкин.
«Старец» отнюдь не синоним старика. Старец в православии это наставник, духовный водитель. Как правило, это иеромонах, опекающий братию своей обители и паломников-мирян. Обычно это человек в годах, но не обязательно: преподобный Амвросий Оптинский начал старчествовать в 38-летнем возрасте. «Возраст старости есть житие нескверное» (Прём. Сол. 4: 9), то есть «старцем» может быть и мудрый, сдержанный юноша, равно как и старик летами может представлять собой этакого «вечно молодого, вечно пьяного»...
Основателем русского старчества считается преподобный архимандрит Паисий (Величковский, 17221794), подвизавшийся в молдавских обителях, на Афоне и в румынской Нямецкой лавре. От Паисия протянулись невидимые, но прочные нити к двум брянским пустыням Площанской Богородицкой Казанской и Брянской Белобережской Иоанно-Предтеченской. Первая может считаться прародительницей старчества в России ещё в 1746 году там подвизался иеромонах Иоасаф (Медведев), духовными наследниками которого были иеромонахи Пафнутий, Серапион и Адриан. Какое-то время в Площанской пустыни находился и преподобный иеросхимонах Василий (Кишкин, 17451831), затем перешедший в Белобережскую. Именно в Белобережской пустыни в 1805 году был составлен строгий монастырский устав, который послужил основой для монашеского жития по всей России. Учениками о. Василия были преподобный иеросхимонах Лев (Наголкин, 17681841), основатель старчества в Оптиной пустыни, и архимандрит Моисей (17721848), в 18241848 годы наместник Белобережской пустыни, при котором она пережила наивысший расцвет. Учеником преподобного Льва, в свою очередь, был преподобный иеросхимонах Макарий (Иванов, 17881860). А наследником старца Макария стал Амвросий Оптинский. Интересно, что с преподобными Василием, Моисеем, Львом и Макарием, как мы помним, был тесно знаком и учился у них прапрадед о. Иоанна Крестьянкина, И. М. Немытов, которого Амвросий Оптинский называл «великим молитвенником»...
Старец это не просто чрезвычайно опытный в духовной жизни человек. Он прозорливец, но это не главное его качество, ведь люди, служащие тёмным силам, а не Богу, тоже могут предсказывать будущее. Главное в старцах это смирение, дар рассуждения и Божественная любовь, явственно ощущаемая другими. Таких людей на пути Иоанна Крестьянкина встретится несколько. Таким человеком со временем станет и он сам...
Ваня Крестьянкин совершил паломничество к о. Георгию в 1920 году первом году своей жизни, когда Пасха совпала с его днём рождения, 11 апреля (следующие такие совпадения придутся на 1999 и 2004 годы). Путь был неблизкий пятьдесят пять вёрст от Орла до Волхова, затем ещё десять вёрст по Большой Козельской дороге и шесть по просёлочной. Добраться до Спас-Чекряка непросто и сегодня, что уж говорить про годы Гражданской войны...
Позднее о. Иоанн вспоминал об этом так: «Ранним летним утром трое мальчуганов отправились пешком из Орла в село Спас-Чекряк. По дороге резвились и много смеялись, шутки были безобидные, но настроение мало соответствовало понятию паломничества. Первая остановка с ночлегом была у отца Иоанна брата чекряковского батюшки Георгия. Отец Иоанн, строгий подвижник-аскет, к ребятам не вышел, но ночевать у себя оставил. В доме царила благоговейная тишина, как в церкви, и паломники притихли и остепенились. А вечером самый маленький из них залез на деревянную перегородку и в щель между ней и потолком увидел молящегося подвижника». «Самым маленьким» был сам Ваня. И зрелище сосредоточенного на молитве батюшки настолько впечатлило его, что сон ещё долго не шёл к мальчику. А когда он наконец задремал, то увидел во сне о. Иоанна с ножницами в руках. «А теперь вот я твой язычок-то и подрежу», строго произнёс священник. Ваня проснулся в испуге и до рассвета ворочался с боку на бок, раскаиваясь в своём согрешении...
Когда, преодолев семьдесят вёрст, добрались до Спас-Чекряка, там уже яблоку негде было упасть. После службы о. Георгий распределял паломников по сельским домам. Конечно, особой честью было ночевать у самого батюшки. И каково же было изумление Вани, когда о. Георгий пригласил к себе именно его и самую старую монахиню. Неделю маленький паломник прожил в доме одновременно простого и удивительного сельского батюшки, словно напитываясь духом этого человека.
Михаил Пришвин так описывал о. Георгия в то время: «И лицо, и фигура отца Георгия соответствуют его кипучей деятельности. Лицо его сильное, почти грозное. Очень выразительные глаза, искрящиеся, добрые-добрые, окладистая борода. Роста он немного выше среднего, широкоплеч. Держался он очень прямо, с плавными движениями, вдаль смотрящим взглядом и мягким тембром голоса. Во всём у него какое-то спокойствие и неторопливость, и уверенность в том, что он делает».
Ваня воочию убедился в том, насколько велика известность о. Георгия. Странноприимный дом был переполнен людьми, жаждавшими получить у батюшки совет, благословение, наставление. Те, кому не хватило мест, ночевали прямо на телегах или под ними. И для всех у священника находилось тёплое, единственно нужное слово. В Волхове без его совета редко кто женился, выходил замуж или открывал своё дело. Общавшийся с ним С. А. Нилус свидетельствовал: «Тайна моей души читалась им, как в открытой книге, и речь простая, исполненная теплотой и ласковой задушевности, лилась целительным бальзамом, врачуя незажившие раны, бодря мою усталую душу».
О. Георгий не раз прозревал будущее не только отдельных людей, но и всей страны. Так, в марте 1914-го он сказал:
Мы живём пока тихо, но это ненадолго. Всё зальётся кровью, и трупов будет, как поленьев, будут и голод, и болезни, о которых мы сейчас и не думаем. Ну что ж, Его святая воля. Пройдёт немного ещё времени и ещё больше будет трупов, целые горы и великая скорбь.
Особенно прославил о. Георгия дар целительства: по его молитвам пропадали опухоли, лихорадка, пьяницы становились трезвенниками. При этом о. Георгий всегда называл себя многогрешным и скромно говорил: «Господь и через недостойных священников помогает по вере».
Осенью 1918-го в Спас-Чекряк прибыли чекисты арестовать священника. Но тот встретил незваных гостей так приветливо и дружелюбно, так трогательно успокаивал расстроившуюся матушку, так стойко держался на допросах, что его просто... отпустили. Отпустили, опасаясь, что обожавшие его люди поднимут мятеж. А вот дело, которому он служил, продолжало привлекать к себе пристальное недоброжелательное внимание власти. Его хозяйство превратили в артель, запретили брать новых сирот в приют, ставили на учёт самых активных прихожан...
Неделя в доме о. Георгия Коссова осталась в сердце и душе Ивана Крестьянкина навсегда. Как он сам писал в 1997-м орловской исследовательнице жизни о. Георгия Л. Н. Ивановой, «это счастье продолжалось всего несколько дней, но память о нём согревает меня всю жизнь». Он увидел силу молитвы, изгонявшей бесов из одержимых, которых с трудом удерживали несколько сильных мужчин. Осознал, как многое может праведный человек, чьё призвание служить Богу и людям... «Отец Георгий получил для служения полуразрушенный храм и совсем умирающий, запущенный приход и стал молиться, вспоминал о. Иоанн. Сначала один, и сегодня, и завтра один, и неделю один, и месяц. И не заметил, как за его спиной его молитва собрала паству. А благословение оптинского старца Амвросия открыло в семейном приходском батюшке старца-целителя, изгоняющего бесов из страждущих. Только молитва и горение духа могут восстановить и стены храма и, главное, нерукотворные храмы души заблудших и вернуть их Богу ожившими».
Как о. Георгий Коссов был преемником преподобного Амвросия Оптинского по старчеству, так о. Иоанн Крестьянкин станет в своё время преемником о. Георгия. Вот фрагмент из Жития оптинского старца: «Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. Лёгким, никому не заметным намёком он указывал людям их слабости и заставлял их серьёзно подумать о них». А вот что писали духовные чада о. Георгия: «На все запросы, на всякий крик сердечного, давно наболевшего горя, у отца Егора находилось слово привета, утешения, совета. В каждом его слове, в каждом совете его чувствовалось такое знание человеческого сердца, такое проникновение в самую глубь народного быта, душевной жизни народа, что ни один подходивший, иногда подступавший к нему с глазами, красными от невысохших слёз, не уходил от него с лицом непросветлённым. Чувствовалось, что каждый получал от него утешение именно то, которого жаждала и без отца Егора не находила его скорбная, измученная душа». Оба этих фрагмента позднее безоговорочно можно будет отнести и к духовнику всей России старцу Иоанну Крестьянкину...
Как о. Георгий Коссов был преемником преподобного Амвросия Оптинского по старчеству, так о. Иоанн Крестьянкин станет в своё время преемником о. Георгия. Вот фрагмент из Жития оптинского старца: «Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не нуждаясь в его признаниях. Лёгким, никому не заметным намёком он указывал людям их слабости и заставлял их серьёзно подумать о них». А вот что писали духовные чада о. Георгия: «На все запросы, на всякий крик сердечного, давно наболевшего горя, у отца Егора находилось слово привета, утешения, совета. В каждом его слове, в каждом совете его чувствовалось такое знание человеческого сердца, такое проникновение в самую глубь народного быта, душевной жизни народа, что ни один подходивший, иногда подступавший к нему с глазами, красными от невысохших слёз, не уходил от него с лицом непросветлённым. Чувствовалось, что каждый получал от него утешение именно то, которого жаждала и без отца Егора не находила его скорбная, измученная душа». Оба этих фрагмента позднее безоговорочно можно будет отнести и к духовнику всей России старцу Иоанну Крестьянкину...