Это было бы замечательно! Вот моя визитка, здесь записан адрес, где я живу, и кафедра на факультете, где работаю. К началу августа я уже вернусь в Москву и буду с нетерпением ожидать вас в гости.
Ну, сколько можно говорить о делах в присутствии такой милой девушки?! Пётр Иванович повернулся к ней: Ксения, может, вы нам споёте? Я вижу в углу раскрытый рояль.
Стоящие рядом гости, услышав просьбу Петра Ивановича, присоединились к нему, и Ксении не оставалось ничего, как сесть за инструмент. Она не жеманилась, как видно, музицировали в этом доме постоянно, в том числе и в присутствии гостей. У неё был несильный, но очень приятный голос. Заметно было, что она училась пению. Каждый исполненный ею романс сопровождался бурными аплодисментами гостей.
Её сменила у рояля Наталья Ивановна, тоже спевшая три романса, затем студент и юнкер. Ксения стояла около Петра Ивановича и упрашивала его тоже что-нибудь исполнить. Он, как мог, отбивался.
Да не владею я фортепиано, Ксения! Вот была бы у вас гитара попытался привести убойный аргумент Пётр Иванович.
Сейчас будет! воскликнула Ксения и выбежала из гостиной.
Пётр Иванович понял, что подставился по полной. В молодости он часто пел под гитару в компании друзей, последние годы всё реже и реже. Голос у него был никакой, но слух имелся.
«Может, у Петра есть и голос, и слух, думал он, а то придётся краснеть и бледнеть попеременно. Ну почему я ни разу не взял в руки гитару в Крутой Горе?! Ведь видел же её в комнате Петра! Ура! Раз гитара там была, значит, и Пётр её не чуждался».
Прошу! прервала его раздумья Ксения, подавая ему семиструнку.
«Что же спеть? Песен XIX века я не знаю, романсы тоже не мой профиль. А спою-ка я любимую песню своей супруги Есть только миг».
Пётр Иванович подстроил гитару, взял несколько аккордов, приобретя некоторую уверенность, и запел:
Призрачно всё в этом мире бушующем.
Есть только миг за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.
Вечный покой сердце вряд ли обрадует.
Вечный покой для седых пирамид,
А для звезды, что сорвалась и падает,
Есть только миг ослепительный миг.
Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия.
Но не всегда по дороге мне с ним.
Чем дорожу, чем рискую на свете я
Мигом одним только мигом одним.
Счастье дано повстречать иль беду ещё
Есть только миг за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.
Когда прозвучали последние аккорды, в воздухе висела тишина: ничего подобного гости ещё не слышали. Потом раздался шквал аплодисментов.
Ещё!.. Ещё!.. Ещё!.. скандировали слушатели.
Пришлось Петру Ивановичу спеть ещё две песни, но больше петь он наотрез отказался.
Глядя на Ксению и Наталью Ивановну, было видно, что сегодняшний вечер удался на славу. Его ещё долго будут вспоминать завсегдатаи раутов у Прохоровых.
Пётр Иванович, всякий раз, приезжая в Санкт-Петербург, обязательно заглядывайте к нам по пятницам! А ещё лучше в любой день. Мы всегда вам рады и будем с нетерпением ждать вашего приезда, говорила при прощании Наталья Ивановна.
Ксения стояла рядом, смотрела на него широко открытыми глазами и только кивала.
Тит Власьевич при расставании поинтересовался, передали ли ему бумаги о вступлении в наследство, и тоже настоятельно приглашал заходить почаще.
Поблагодарив хозяев за гостеприимство и прекрасный вечер, Пётр Иванович откланялся.
Дома он нашёл среди книг «Этикет цветов» и выяснил, что большие яркие цветы уместно дарить только любимым девушкам, а взрослым дамам, к которым никаких чувств не испытываешь, не принято. И если это делается, то говорит о страстной любви к объекту дарения. Пётр Иванович схватился за голову: «Что же подумала Наталья Ивановна, принимая от меня букет цветов?! Хорошо, что я не стал дарить цветы Ксении, а то совсем запутался бы и запутал других! Больше никаких подарков, пока точно не узнаю, что они означают в свете нынешнего этикета!»
На столе молодой человек обнаружил письмо, пахнущее французскими духами, с надписью на конверте округлым женским почерком: «Петру Ивановичу Бецкому». Распечатав конверт, он прочитал короткий текст: «Милый, ты совсем забыл свою заиньку! Уехал в деревню, обещал писать, а сам пропал! Непременно приходи завтра, как обычно. Я знаю, что ты в столице. Жду! Твоя Катрин».
В голове Петра Ивановича как что-то щёлкнуло. Память Петеньки предъявила ему отчёт о давних отношениях с Екатериной Александровной Белопольской, молодой вдовой тридцати лет, роман с которой продолжался уже больше года. Пётр познакомился с ней на праздновании дня рождения у приятеля по Горному институту, которому она приходилась тётушкой по линии скоропостижно скончавшегося супруга, занимавшего видный пост в Министерстве просвещения. Картины интимных страстных встреч с Катрин, пронёсшиеся в его сознании, сразу распалили воображение Петра Ивановича.
«Завтра же встречусь с Катенькой! Надо купить какую-нибудь безделушку, замолить вину! Но каков Петенька! То-то он боялся, что я буду присутствовать при его интимных встречах, и стеснялся этого!»
Полный прекрасных воспоминаний и радужных надежд на завтрашнюю встречу, Пётр Иванович заснул крепким сном молодого человека.
Глава 15. Нежданный отдых
Утром в субботу Пётр Иванович сказал Александру, что вынужден задержаться ещё на день. Предложил или самостоятельно добираться домой, или провести день в столице, а завтра вместе отправиться в Крутую Гору. Александр выбрал второй вариант. Смущаясь, попросил в долг немного денег: он очень неуютно себя чувствовал без гроша в кармане. Пётр Иванович выдал ему беленькую, и Александр отправился узнавать так хорошо знакомый ему по прошлой жизни и незнакомый сейчас город
«Как обычно» на языке Катрин означало три часа пополудни. Она никогда не оставляла любовников на ночь. Жила Катрин в собственном доме в центре Санкт-Петербурга, на Фонтанке. До встречи ещё было время, и Пётр Иванович отправился по магазинам Аптекарского острова за подарком для неё.
Ровно в три часа Пётр Иванович нажал кнопку звонка парадной её дома. В дверях его встретила старая знакомая горничная Глаша, молодая симпатичная девушка, которая, потупив глаза, пригласила войти. Она давно была тайно в него влюблена, но он интересовался только её хозяйкой.
Пётр Иванович сразу направился на второй этаж. С расположением комнат он был хорошо знаком, так как ранее не раз бывал в этом доме. На площадке второго этажа перед лестницей его встречала Катрин. Пётр окинул взглядом фигуру женщины.
«Хороша! И не скажешь, что имеет десятилетнего сына. Тонкий стан, высокая грудь, стройные бёдра, правильные черты лица, карие глаза, в которых прыгают бесенята».
Несколько шагов вперёд и она в его объятиях. Губы слились в долгом страстном поцелуе. Душу Петра Ивановича раздирало страстное желание овладеть этой пленительной женщиной. Он подхватил её на руки. Она, прижимаясь к нему, обняла его. Несколько шагов и они в её будуаре. Путаясь в одежде, срывая её друг с друга, оказались на огромной кровати под красным балдахином
Когда первый порыв страсти утих, Катрин, нежно гладя Петра Ивановича по груди, строго заглянула ему в глаза:
Петенька, я тебя не узнаю! Возмужал, повзрослел, где-то заимел новые ухватки. Признавайся, с кем проводил время в деревне? Нашёл себе какую-нибудь умелую вдовушку или молодицу? Не молчи! Отвечай!
Пётр Иванович вместо слов начал путешествие по телу Катрин, поглаживая и нажимая на хорошо известные ему точки. Новый порыв страсти овладел Катрин. Их тела сплелись в порыве, вместо слов слышны были только всхлипы, закончившиеся продолжительным стоном женщины. Они застыли, не разжимая объятий. На попытки Петра освободиться руки и ноги Катрин ещё сильнее сжимали его тело. Никогда ранее Катрин не испытывала такого блаженства от близости с мужчиной, хотя после смерти мужа сменила не одного любовника.
Петенька случайно оказался в её постели после знакомства на дне рождения племянника. Ей понравились его чистота, неопытность и молодость. Она лепила из него, что хотела, учила искусству любви. А теперь из ведущей оказалась в положении ведомой. И эта роль ей понравилась.
Геннадий Алексеевич был довольно искушённым в способах любви мужчиной. Хотя и не считал себя ходоком, имел дело со многими женщинами, знал, что и когда надо сказать, к какому месту прикоснуться и где погладить. В своё время почитывал и Камасутру. Длительное воздержание расслабило его сдержанность, да ещё неудовлетворённые эмоции Петеньки сыграли свою роль, и Пётр Иванович пустился во все тяжкие. Тело Катрин в его руках стало пластичным и податливым, она исполняла все его сексуальные прихоти, сама возбуждаясь всё больше и больше и возбуждая этим его. Наконец обессиленные, они лежали на смятых влажных простынях постели, лёгкое одеяло валялось на полу будуара. Это безумство продолжалось уже три часа, и Пётр Иванович почувствовал зверский голод.
Катрин встала и, ничуть не стесняясь его, неглиже направилась в соседнюю комнату, где Глаша уже приготовила ванную, наполнив её тёплой водой.
Петенька, иди сюда! услышал Пётр Иванович голос Катрин.
Войдя в ванную, он увидел Катрин, лежащую в воде и призывно протягивающую к нему руки. Безумие повторилось вновь. Водой был залит весь пол, и Пётр Иванович представил, что подумает Глаша, когда придёт сюда прибираться.
Одевшись, любовники направились в гостиную, где Глаша, стараясь не встречаться со взглядом Петра Ивановича, подала им лёгкий ужин, от которого он не оставил ни кусочка.
«А ведь Глаша всё слышала, а может, и видела, что мы вытворяли в постели, подумал Пётр Иванович, наблюдая за её лицом, краснеющим под его взглядом. Она возбуждена и явно не прочь оказаться со мной в постели».
Катрин почти не ела, только с интересом наблюдала, как он поглощает яства, расставленные на столе.
Знаешь, Петенька, когда я смотрю, как ты ешь, мне опять хочется оказаться с тобой в постели. Заканчивай, сейчас едем в ресторан «Палкинъ» на Невском. Этот день надо отметить шампанским!
Александр направился пешком по Большой Спасской, потом Съезжинской, вышел на Кронверкский проспект. По нему дошёл до Каменноостровского проспекта, завернул на него и медленно, разглядывая здания по обеим сторонам, пошёл в сторону Каменного острова.
«Ни одного знакомого здания! Наверное, или снесены и на их месте построены новые, или перестроены в XX веке. Как горько оказаться в родном городе до своего рождения, да не только своего, но и рождения деда! Он родился в 1909 году. Правда, не здесь, а в Пензе. И только в конце 30-х, после окончания Института стали и сплавов в Москве, был распределён на Ижорский завод в Колпино, куда приехал за год до войны. Вот бы побывать в Пензе, посмотреть на своего прадеда. Кажется, он родился в селе Бессоновка под Пензой, где выращивался самый лучший лук в России».