Темнота отступала медленно и неохотно. Когда она рассеялась, я увидела рядом Алину со стаканом воды, Гали в палате не было.
Она испугалась? с трудом выдавила я.
Голос был хриплым, горло болело.
Конечно, испугалась! возмутилась Алина. Такого спектакля нам еще никто не устраивал! Неужели нельзя было обойтись без него?
Без него значит, без меня. Я ведь предупреждала. Как девочка? У нее признаков удушья не было?
Нет, но она напугана! злилась Алина. Надеюсь, это было не зря! Удалось узнать, что с моим ребенком?
Я взяла у нее стакан и приложила к ноющей от боли шее. Холод стекла приятно обжег кожу. Перед глазами замелькали обрывки увиденного в трансе: разрозненные кусочки мозаики, которые никак не складывались в целую картинку.
Пока не знаю. Скажите, с Галей никогда не случалось ничего гм необычного? Ее никто не обижал, не похищал? Только честно.
Изумление в синих глазах женщины было неподдельным.
Обижал?! Похищал?! Господи! Нет, конечно! Она у нас с рождения как в оранжерее, ей никто слова грубого никогда не сказал! Что за бред?
Либо она говорит правду, либо сама многого не знает.
Когда впервые появились приступы?
Да почти сразу, годика в три.
А среди ваших знакомых нет Василисы Зайцевой?
Нет. В ее глазах блеснуло раздражение. Я знаю только одну Василису твою странную родственницу. Так что с моей Галей?
Хороший вопрос. Жаль, ответить мне пока нечего. Сейчас я знаю только одно: физически девочка не больна. Приступы проявление как бы это лучше сформулировать?
Сформулировать не получилось. Галю никто никогда не душил, тем не менее в каждом приступе она переживает именно это медленную агонию от рук убийцы, затягивающего петлю. А спровоцировал последний приступ бейдж с именем Василисы Зайцевой, потому что он был последним, что видела видел кто-то перед тем, как умереть от удавки.
Бред какой-то! Это никак не могла быть Галя. Тогда что же я видела?
Возле дома меня ждал сюрприз. Напротив подъезда стоял большой грузовик, украшенный какими-то затейливыми фирменными логотипами с многообещающим названием «Шик и блеск». Рабочие из семнадцатой квартиры ловко извлекали из его фургона обернутые бумагой квадраты и прямоугольники самых разных размеров.
Я не сразу сообразила, что происходит, голова ощутимо кружилась, а в памяти еще проигрывались картинки последнего транса, мешая настроиться на текущую действительность.
Рыжеволосый Глеб, поравнявшись со мной, подмигнул и сказал:
Поздравляю. Ремонт окончен, мы съезжаем. Вот только мебель соберем, и все хрустальный шар будет работать в прежнем режиме!
Какая жалость, мне будет вас не хватать, буркнула я, изо всех стараясь на нем сфокусироваться. Видимо, получилось не очень.
Он презрительно хмыкнул и скрылся в дверях с тремя большими коробками. А я вместо логичного облегчения от такой в целом приятной новости почему-то почувствовала необъяснимую тревогу.
Разумеется, бабушка меня дожидалась. А так хотелось уединения. Мне необходимо было самой разобраться в случившемся, без вот этого ее:
Ну, как? Что узнала?! Рассказывай!
К тому же общее состояние организма тоже оставляло желать лучшего. Погружение в «непонятно куда» далось нелегко, как физически, так и морально.
Пока ничего. Галя на редкость здоровый ребенок.
А как же
Бабуль, я ужасно устала, давай позже все обсудим.
Она прекрасно знала, как много сил отнимают глубокие трансы. Поэтому не стала настаивать и неохотно удалилась, а я несколько минут просто бесцельно слонялась по квартире, совершенно опустошенная.
Тому, что произошло полчаса назад, пока нашлось лишь одно вразумительное объяснение транквилизаторы или другие медикаментозные препараты. Наверняка они сейчас циркулируют в крови Гали, отсюда сбой восприятия. Это как с алкоголем. Надо уточнить, что именно ей кололи или давали накануне.
Это на первый взгляд вполне логичное объяснение не избавило от сомнений в собственной компетентности. Может, не с девочкой, а со мной что-то не так? Вдобавок непривычная тишина вместо облегчения продолжала вызывать беспокойство.
Глава 5
Решив заварить кофе, я открыла шкаф. Баночки с растворимым порошком там не оказалось, зато лежали деньги.
Я торопилась, когда уходила с Алиной, вот и сунула их сюда. Теперь банкноты лучше перепрятать в ящик стола, туда, где лежат документы. Он запирается.
Я достала ключ и замерла от резкого, буквально придавившего к полу ощущения тревоги.
Да что же это? Неужели до сих пор «штормит» после транса? Хорошо бы, но, увы, я не настолько везучая.
Медленно открыла ящик. Вот оно! Мое свидетельство о рождении раньше лежало на самом дне, а сейчас оно почти сверху. Уголок небрежно выглядывает из-под диплома фельдшера, полученного в одном из сибирских медучилищ.
В остальных документах все данные изменены, но от старого свидетельства я избавиться не решилась. Просто это единственное, что осталось в моей жизни настоящего. Все остальное иллюзия, маски, роли. Чужие дома, чужое имя, а вот теперь кто-то узнал настоящее!
Я взяла в руки свидетельство. Есть ощущение прикосновения чьих-то рук, но ничего определенного считать не удалось. Успешно «сканировать» предметы у меня получается не всегда. Для положительного результата незваный посетитель должен был держать документ в руках не меньше часа.
Добрела до домашнего телефона и набрала бабушкин номер.
Она ответила сразу, словно тоже умела читать мысли и предвидела мой звонок, ожидая возле телефона:
Ты передумала? Мне вернуться?
Нет. Скажи, вчера или позавчера, пока меня не было, ты пускала кого-нибудь в квартиру?
Я кожей почувствовала ее возмущение.
Нет! Как ты могла подумать?!
Успокойся, может, это был кто-то знакомый?
Исключено! отрезала бабушка. За кого ты меня принимаешь? Пустить незнакомого человека в твой дом! Я что, спятила, по-твоему?! Э, правда, несколько дней назад заходил мальчик из семнадцатой Они нам проводку повредили, когда что-то там у себя наверху делали, а он пришел и все исправил. Но ты не думай, я с него глаз не спускала.
Вот как! Значит, все-таки из семнадцатой!
А почему ты спрашиваешь? В чем дело, Злата? В голосе бабушки набатом зазвучала тревога.
Вот как! Значит, все-таки из семнадцатой!
А почему ты спрашиваешь? В чем дело, Злата? В голосе бабушки набатом зазвучала тревога.
Я заставила себя говорить естественно:
Ничего, просто пришла и почувствовала чужое присутствие. Показалось, наверное.
Ох, зря я это сказала, сейчас примчится, поднимет панику. К счастью, ее бдительность, похоже, дала слабину.
Бабуля не услышала в моих словах ничего угрожающего и только неодобрительно проворчала:
Скажешь тоже, чужое присутствие! У тебя каждый день в доме посторонние. А сегодня эта «мадам Брошкина» приходила, у нее такая поганая энергетика просто вампирша! Вот ее ты, наверное, и почувствовала!
Да, наверное. Извини, я спать, пока.
Я отключила телефон. Совсем. В висках пульсировало.
Ненавижу это ощущение растерянности и беспомощности. Некий «мальчик из семнадцатой» рылся в моих документах и теперь знает, кто я. А может, и не рылся доказательств нет. Что это реальное преследование или моя личная паранойя?
Надо же, высмеивала бабушкины страхи, а теперь сама трясусь как осиновый лист только потому, что свидетельство о рождении оказалось не там, где должно быть.
А вдруг его бабушка переложила? Но нет, она в мой «секретный ящик» обычно не заглядывает.
Усталость навалилась с новой силой. Как все не вовремя. Отдохнуть бы хоть немного, но нельзя. Сначала нужно решить, что теперь делать?
А какие, собственно, у меня варианты? Быстро собрать необходимое и снова бежать, а потом где-то в забытом богом захолустье начинать все сначала, гадая, охотятся за мной или нет? Не хочу! Сколько можно?! Разве я в чем-то виновата? Родителей не выбирают!
Я не сомневалась, что дело именно в моем кровном родстве, других версий просто и быть не могло. Тогда что остается? Как будет действовать тот, кто прочел мое настоящее имя и запись в графе «отец»? Вот это нужно выяснить в первую очередь. Только бабушку придется на время куда-то услать
Провожая Василису Аркадьевну на вокзал, я чувствовала себя как минимум чудовищем. Она не простит, когда поймет, что ностальгические мысли о старой знакомой, проживающей в Липецкой области, как и согласие на поездку, ей внушила родная внучка.
На душе было мерзко я опустилась до того, чтобы манипулировать единственным близким человеком. Браво, Злата! С другой стороны, как еще я могла ее защитить, не зная, что именно нам грозит и насколько силен противник? Да, у меня есть некоторое преимущество в виде неординарных способностей, но они не уберегут ее от пули или ножа. За себя я не боялась справлюсь.
Понять бы, кто меня преследует и чего хочет. Мести? То бишь справедливости в его представлении? Скорее всего. Тогда почему сейчас он, или она, или они затаились? Когда и откуда ждать удара?
Посадив бабушку на поезд, я вернулась домой.
Ощущения слежки не было. Странно. Мебельный фургон давно уехал, а наверху в семнадцатой царила непривычная тишина.
На повестке дня стоял один вопрос: кто? Память услужливо высветила наглую фальшивую улыбку Громова. Он вполне мог пробраться в квартиру, пока никого не было.
Тогда почему ничего не сказал? Ведь его специализация шантаж, или старший лейтенант преследует другие цели? В любом случае этого типа нужно проверить.
Громова я нашла в его кабинете. Он курил у открытого окна и, судя по образцовому порядку на столе, традиционно бездельничал.
Мой приход его не удивил, но и не обрадовал.
В чем дело, ты по мне соскучилась? До субботы вроде еще далеко? поинтересовался он, фамильярно перейдя на «ты».
Я тоже решила не церемониться:
Соскучилась, только не по тебе, а по Руслану. Мне нужно с ним увидеться. Приведи его, пожалуйста.
О том, что парень еще здесь, узнала от общих знакомых.
Вот теперь он удивился. Окинул меня оценивающим взглядом и медленно, с расстановкой произнес:
Скажи, на кого я, по-твоему, похож? На простодушного деревенского олуха или на совершенно типичную сволочь?
На сволочь, не без удовольствия подтвердила я.
Громов удовлетворенно кивнул. Не потрудившись затушить сигарету, бросил ее в пепельницу и не спеша подошел ко мне почти вплотную.
Не выдержав свинцовой тяжести его взгляда, я отступила и уперлась в стену. Он сделал еще один шаг вперед, фактически прижав меня к стене, и с едва заметной угрозой в голосе спросил:
Тогда какого черта ты являешься ко мне с очередным требованием, заметь, уже во второй раз, ничего не давая взамен?