В семье Эфронов была и своя атеистическая традиция, и своя религиозная. Бабушка Мура, Елизавета Дурново, еще в детстве старалась доказать себе, что без Бога можно обойтись. Прочитав в книжке, что инфузории заводятся в грязной воде, она налила ее в бутылку и поставила в темный шкаф. Предварительно помолилась над бутылкой, попросила Бога, чтобы он не вмешивался в процесс. Через несколько дней нашла в воде (очевидно, под микроскопом) инфузорий и сделала богоборческий вывод: зародилась сама, без участия бога, жизнь.
Многие годы Елизавета вращалась в кругу революционеров и атеистов, но от своего детского атеизма вернулась к православию. По крайней мере, на уровне бытового исповедания: Дорогая, хорошая моя Вера, вот и пасхальная ночь наступила. Звёзды на небе, всё в цвету внизу, в саду, я одна, Кот[24]* ушел к заутрени (так в тексте. С.Б.)153, писала она дочери. Христос воскресе, поздравлял жену Яков Эфрон весной 1909-го. Их сын, Сергей Яковлевич, будет писать поздравление с Пасхой прямо из окопов Гражданской войны: Дорогие Христос воскресе! <> В Св<етлое> Воскресение сделали тридцативерстный переход, а с Понедельника были уже на фронте <>. Выбивали красных с высот и сбили, несмотря на сильнейший огонь с их стороны154.
О религиозных мотивах в творчестве Цветаевой можно диссертации писать. Сколько стихов названы по церковным праздникам: Канун Благовещенья, В день Благовещенья, Вербное воскресенье, Первый день Пасхи, Пасхальная неделя, Сергиев день. Ее сестра, Анастасия Цветаева, была глубоко верующим человеком. А вот отношение к церкви Марины Цветаевой менялось. После революции она стала даже демонстративно религиозна. Но тогда и академик Павлов назло большевикам начал ходить в церковь и носить царские ордена.
Как известно, в эмиграции многие русские люди, даже равнодушные прежде к религии, стали прихожанами православных храмов. Это явление характерно для русских эмигрантов всех послереволюционных волн, от белогвардейцев двадцатых до наших современников.
Были эмигранты, ушедшие глубоко в религию. Они до сих пор составляют гордость всего православного Русского экзархата в Западной Европе: отец Сергий Булгаков, Николай Бердяев, отец Дмитрий Клепинин (родной брат Николая Андреевича), мать Мария (Скобцова). Однако для очень многих русских людей православная вера была прежде всего частью национальной идентичности. Как знамя или, скорее, как опознавательный огонек, на который сходятся свои, а не чужие. На чужбине люди тянутся к своим: свои помогут. Большинство россиян вне страны спонтанно собираются вокруг православных храмов. Часто приходы становятся для них единственным адресом обращения за помощью. Они для них и клуб, и собес, и касса взаимопомощи, и неотложка155, замечает Никита Кривошеин, сын русских эмигрантов, репатриант и снова эмигрант.
В семье Эфронов не только отмечали праздники, но и постились (по свидетельству самого Мура), и ходили в храм. О гонениях на веру и церковь в СССР эмигранты не знали, точнее, не хотели знать. Поэтому Нина Николаевна могла и писать иконы для храма Трех Святителей на rue Pétel, и выполнять задания ОГПУ/НКВД. При этом она была вполне искренна, как и ее муж, автор работы Святой благоверный князь Александр Невский. И Дмитрий Сеземан, тогда еще французский комсомолец, очень любил саму атмосферу православного храма: запах фимиама, свечи, иконы, из которых четыре были работами моей матери, что дало мне ощущение «моего», от участия нашей семьи во всём, что там было достигнуто, литургические песнопения, исполненные небольшим хором, но исполненные даже и доброй воли, золото священнических одежд, <> язык молитв и чтений, которые я понимал не до конца, но чувствовал, в отличие от латыни католической церкви, которая оставалась чем-то холодным и чуждым даже самим французам.156
Настанет день, когда крещение в православную веру спасет Дмитрия Васильевича от потери работы, свободы, а возможно, и жизни. Но при Муре Дмитрий своего православия никогда не обнаруживал. Георгий был убежден, что его друг атеист.
В январе 1941 года Митя объявит Муру, что останется с бабушкой праздновать Рождество. Мур не сомневался, что Митя отмечает праздник только ради бабушки. В сочельник Мур и сам собирается к Лиле Эфрон: Она празднует Рождество. Я отнюдь не религиозен и иду туда, может быть, потому, что будет Кот и, вероятно, неплохо поедим.157 Вера, Церковь, Бог всё это чуждо Муру. Когда-то, еще во Франции, он ходил в храм и даже говел (он знал и такое слово), то есть постился. Однако церковь не переносил. Какая там церковь, какие храмы, иконы? Всё это часть мира его родителей. Мур был к нему равнодушен. Но в 19401941-м уже и Цветаева не отмечала ни церковных праздников, ни советских. К удивлению соседей, она даже устраивала стирку и на Рождество, и на 1 Мая. А вот Мур праздника ждал. Ждал главного праздника Страны Советов.
Праздник праздников
Нам и не представить сейчас значение и масштабы первомайского праздника до войны. В поздние советские годы (при Брежневе и его преемниках) это был уже другой праздник День международной солидарности трудящихся. А в конце тридцатых отмечали День Интернационала. Вроде бы то же самое, но не совсем. Откроем первомайский выпуск главной партийной газеты Правда: Да здравствует 1-е мая боевой смотр революционных сил рабочего класса! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!. Возьмем Комсомольскую правду тот же самый лозунг на первой странице. А что нас ждет в любимой московским читателем Вечерке Вечерней Москве? Всё тот же лозунг, набранный праздничным красным шрифтом, а под ним уже название газеты рядом с другим лозунгом: Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Слева и справа изображения огромных статуй Ленина и Сталина.
1 Мая больше, чем государственный праздник. Это праздник единства с коммунистами всего мира, а только коммунистов считали достойными представителями угнетенных классов. Передовица в праздничном номере Правды называлась Великий праздник трудящихся всех стран.
Итак, день боевого смотра революционных сил. Парад 1 Мая в те времена даже более важен, более значителен, чем 7 Ноября. Он и появился раньше. 1 мая 1918 года товарищ Троцкий принимал на Ходынском поле парад, которым командовал Вацетис, комдив латышских стрелков. А с 1919-го парады первомайские уже проходят на Красной площади. Сам Ленин успел поприветствовать его участников.
И вот в 1940-м очередной первомайский парад на Красной площади. Командует им легендарный маршал Буденный, принимает маршал Ворошилов, еще одна живая легенда. Молодое поколение знает его имя с детских лет.
Парад начинался не в 10:00, как сейчас начинаются парады 9 Мая, а в 12:00. Маршировали по брусчатке колонны бойцов и красных командиров. Проезжала боевая техника: легкие танки БТ-7, быстроходные, но вооруженные 45-миллиметровой пушкой, пробивавшей броню любого немецкого или британского танка тех лет. За ними средние трехбашенные танки Т-28 и тяжелые пятибашенные Т-35 символ несокрушимой, как казалось тогда, мощи Красной армии. Тягачи буксировали тяжелые гаубицы Б-4 на гусеничном ходу, те самые, что недавно разрушали финские укрепления на линии Маннергейма. Они пройдут всю будущую войну и еще поработают, громя немецкие доты на Зееловских высотах. Но это будет через несколько лет, а пока по небу над Красной площадью пролетают советские истребители и бомбардировщики.
После военного парада с 14:00 через Красную площадь шли колонны демонстрантов. На площадь пускали только по специальным приглашениям.
У Кремлевской набережной стояла небольшая флотилия теплоходы Михаил Калинин, Каманин, Ляпидевский и Чкалов158, украшенные праздничными вымпелами, красными флагами, первомайскими лозунгами, портретами Сталина, Ворошилова, Калинина, Молотова, Берии, Кагановича, Маленкова, Микояна.
Праздновала вся страна, от Дальнего Востока до недавно присоединенных Западной Белоруссии и Западной Украины. Во Владивостоке был военно-морской парад, в Хабаровске военный парад. Из Белостока сообщали, будто даже этот польский город принял нарядный вид. Он расцвечен лозунгами, транспарантами, знаменами. С любовью украшены цветами и зеленью портреты руководителей партии и правительства.159
Еще в канун праздника, 30 апреля, Мур гулял у Никитских ворот и слушал музыку, что неслась из громкоговорителей. Радио в те годы часто транслировало популярную классику: Чайковского, Верди, Бизе, но накануне главного коммунистического праздника звучали прежде всего марши Дунаевского и братьев Покрасс. Потом Мур прошелся по Тверскому бульвару до Пушкинской площади. Именно вечером тридцатого и начинался праздник. В заводских клубах и домах культуры проводились вечера и праздничные балы.
Мур переночует у Лили Эфрон в Мерзляковском переулке, а с утра снова пойдет гулять по праздничному городу, украшенному красными флагами и цветами. Пойдет не один, а с Мулей Гуревичем, который познакомит его со своим братом Сашей. Пообедают в каком-то ресторанчике на Тверском бульваре, потом снова отправятся гулять и есть мороженое Коммунистический праздник постепенно превращался в народное гулянье.
1 Мая это народный праздник. Дома были пусты, и все вывалили на улицы. Это был настоящий праздник. Меня поразило количество хорошо одетых людей. Видел много красивых женщин.160 Как будто и не ироничный, насмешливый Мур это описывает, а восторженная Аля. Но вот что за четыре года до Мура писал о первомайском празднике совсем не восторженный и не любивший советскую власть Корней Чуковский: 1 мая очаровало меня и м.б. стиль этого праздника изменился по сравнению с прошлыми годами. Стал народным (курсив Чуковского. С.Б.) гулянием, национальным торжеством. Перед «Националью» «Аллея изобилия» веселая, беззаботная, молодежная кутерьма. А площадь Свердлова: пароход с куклами, кино для всех на улице, танцы, гармошки, подлинно счастливые лица никогда я не думал, что доживу до неофициального, полнокровного праздника.161
День единства с якобы угнетенными рабочими Франции, Англии, США становился национальным торжеством. Военно-политический смотр сил мирового коммунизма постепенно эволюционировал в мирный праздник весны.[25] А Муру он был тем более приятен, что позволял часами гулять по улицам среди празднично одетых людей, слушать не только музыку из репродукторов, но и духовые оркестры, игравшие тогда на московских бульварах: обожаю уличную музыку. Это по-французски.
Осенью 1940-го Мур будет уже не просто бродить по улицам, а и сам, как положено советскому школьнику, примет участие в демонстрации: Масса народу, лозунги, знамёна, музыка и солнце162163. С погодой повезет. А за десять дней до двадцать третьей годовщины революции Мура выберут в комиссию его школьного класса по подготовке к празднику. Увидим, что нужно будет делать, заметит Мур. Чем он там в комиссии занимался, не рассказал. Но советские праздники принял как свои. Поразительно, но даже в 1943 году Мур, многое переживший и уже очень многое понимавший в советской жизни, будет писать Але в лагерь из Ташкента и поздравлять ее с 1 Мая: парад не состоялся и демонстрации также не было, зато народа было на улице очень много, все приоделись, принарядились, много было смеха и улыбок, и крику и гаму <>. Были лозунги и украшения, плакаты всё как следует.164