Обращайтесь.
Товарищ генерал-майор, оборачиваюсь к Бочкову, Какой приговор вынес бы трибунал фронта этим полицаям, если бы получил мой доклад по ним?
Да, какой? Сталин тоже смотрит на Прокурора Союза.
Расстрел, однозначно расстрел, товарищ Сталин.
Ну, вот. Оставить их у себя в тылу я не мог. Некем мне было их охранять. Возможности их переправить на Большую землю в то время у меня не было. Им всё равно был бы приговор расстрел. Вот я принял решение исходя из обстановки. Как-то так, товарищ Верховный Главнокомандующий.
Но зачем лично было расстреливать?
Убить человека, даже врага, даже в бою, в первый раз для большинства людей сложно. Расстрелять полторы тысячи за раз ещё сложнее. Даже если они враги-предатели. В общем я не захотел загружать своих подчинённых. Сам принял решение, сам и исполнил. И лично я расстрелял только десятерых. Эти десять были отобраны из нескольких сотен полицаев-добровольцев вызвавшихся расстрелять своих сослуживцев. Вот они из десяти пулемётов и расстреляли А я уже потом этих пулемётчиков из немецкого автомата и расстрелял.
Чем загружать не захотел?
Ага, проговорился. Нет здесь пока такого оборота.
Ответственностью и душевными терзаниями, подумал и добавил, Казнить предателя, я думаю для большинства присутствующих тогда там, не составляло бы труда и не вызвало бы каких-то душевных терзаний. Но полторы тысячи трупов, пусть даже и вражьих На психику это давит весьма сильно.
А Ваша психика, генерал?
Пока не подводила, вон куда Виссарионович клонит, типо не маньяк ли я, Вы только не подумайте, что мне это было в радость. С большим удовольствием спихнул бы эту проблему на кого-нибудь постарше должностью, пусть решает и выносит приговор. Но не было там тогда никого из старших. А, на подчинённых я не счёл возможным перекладывать.
По этому вопросу понятно. А по немецким военнопленным? Вы и в Ростове раненных немцев возвращали и в Риге вернули их немецкому командованию. Это принципиальная позиция?
В Ростове все раненные немцы были отправлены во внутрь котла. Через две-три недели они всё равно оказались у нас в плену. А мы сэкономили ресурсы на их содержание и лечение, одновременно нагрузив этими проблемами командование окружённых войск противника. В Риге все раненные немцы прошли через медкомиссию. Отправлены были только инвалиды и тяжелораненые, по которым наши медики дали заключение, что они уже не смогут вернуться в строй. Пусть Гитлер лечит и содержит своих инвалидов. Все способные держать оружие и работоспособные пленные были переданы в НКВД, после подхода к Риге 2-й танковой армии.
Но на немцев у Вас охраны хватило, хотя их и было несколько больше, чем полицаев.
Я уже прокурору объяснял. Немцы в плену ведут себя по большей части спокойно. Основная масса устала от войны и понимает, что для них война уже закончилась. Главное для них, что погибать уже не придётся. Ну, поработают в лагерях, а потом война закончится и их домой отпустят. Немцам не грозил расстрел, у них была отличная от полицаев-предателей мотивация. И соответственно для их охраны можно было выделить заметно меньше сил. Реально их охраной были заняты только два взвода. Кроме того, передача в Елгаву эшелона с ранеными немцами прикрывала диверсию. Немцам было сообщено что будет два состава с раненными. Первый поезд прошёл. За ним второй, только вместо раненных он был загружен морскими минами и торпедами. Дистанционным подрывом этого эшелона была разрушена железнодорожная станция Елгава, была уничтожена передовая часть мехкорпуса СС разгружавшаяся там в тот момент и разрушен мост через реку. В результате было почти на двое суток задержано развёртывание немецкого корпуса. А это в свою очередь обеспечило в очень большой части успех обороны Риги.
Поясните этот момент.
Немцы скорее всего имели данные о том, что к Риге идёт наша 2-я танковая армия и торопились взять город до её подхода. Соответственно второпях командир немецкого корпуса и наделал множество ошибок, которые в конечном итоге и привели к разгрому и уничтожению корпуса.
По пыткам понятно, разобрались, не было их. По радиорепортажу, газете и листовкам мы внимательно посмотрели и считаем, что это было оправдано и принесло пользу, тихо и с расстановкой говорит Сталин, Но, вот меня не покидает чувство, что немцев Вы, товарищ Брежнев, ненавидите всё-таки меньше, чем полицаев. Я прав?
Да, Вы правы, товарищ Верховный Главнокомандующий.
Обоснуйте.
Война закончится. Из Германии надо, хошь не хошь, будет делать дружественное государство. Не отдавать же её назад капиталистам. И дружить с немцами придётся. И никуда от этого не деться. И лет через пять-десять, после Победы, мы всех пленных в Германию вернём. За исключением, естественно военных преступников, и после того, как они всё ими порушенное восстановят. И приедут эти пленные в страну, которая уже несколько лет как дружит с Советским Союзом. И для СССР выгодно, чтобы эти пленные приехали в ГДР с нормальным, и даже положительным отношением к советским людям и Советскому Союзу.
ГДР?
лять. Опять прокол.
Германская Демократическая Республика товарищ Верховный Главнокомандующий. Как-то надо для себя будущую Германию от нынешнего Рейха отделять.
А, почему «демократическая»?
«Народная» не подходит, по-немецки это будет звучать практически также как и «нацистская». «Социалистическую» и «советскую» надо будет ещё им заслужить. А «демократическая» в самый раз будет.
Разумно. Но, мы отвлеклись. Полицаи?
Полицаи предатели. Предателей не прощают, их уничтожают. Это с врагом можно помириться, на наших естественно условиях помириться. И я очень сильно боюсь, что после войны, тогда, когда мы начнём отпускать пленных немцев в Германию, кто-нибудь у нас по доброте душевной попытается простить и амнистировать предателей.
После всего того, что они натворили? это не выдержал Бочков.
Это сейчас представить невозможно, но пройдёт время, раны заживут, эмоции поутихнут и вполне возможно, что встанет вопрос вот мы немцев отпускаем, а почему бы и своих оступившихся сограждан не пожалеть? Тем более что преценденты уже были.
Это когда? не сразу сориентировался Сталин.
Амнистия 1921 года7. Того же Слащёва8 простили. Скажут вот в Гражданскую простили, а почему сейчас нельзя?
И почему, по-Вашему, нельзя?
Белые не предатели, Бочков напрягся, а Сталин в усы улыбается, Белые были врагами. Они Советской Власти не присягали и соответственно её и не предавали. Но с врагом можно помириться, если он разбит и принимает твои условия. Вот тех, кто принял условия Советской Власти, того и простили. Ещё раз повторюсь белые не предатели, а враги. Нынешние же полицаи предатели чистой воды. И прощать их, я считаю, никак нельзя. Ни сейчас, ни через время. Даже через сто лет нельзя.
И что? Всех расстрелять? интересуется Верховный.
Кто заслужил расстрел расстрелять. Те, кто нагадил не на расстрельную статью лет на двадцать пять-тридцать в лагеря, лес валить, дороги строить, в шахтах работать. И что б никакой амнистии! И НКВД предупредить что б, норму не выполнил новый срок за саботаж, что б, палец себе порезал срок за членовредительство. Что б все, кто из этой падали доживёт до конца своего срока выходили бы уже ничего не могущими развалинами. Вот такое у меня отношение к предателям, товарищ Верховный Главнокомандующий.
Да, уж, наговорили Вы, товарищ Брежнев, Сталин оборачивается к Бочкову, А, комиссары из ГПУ говорили, что генерал Брежнев враг и безумец. Враги так немцев не бьют, а безумцы таких мыслей не имеют.
Согласен с Вами, товарищ Сталин, вполне разумные мысли, это Прокурор Союза говорит, и мне не показалось что он поддакивает, это реально его оценка.
Ну, что ж, у Прокуратуры ещё есть вопросы к генерал-майору Брежневу?
Генерал Брежнев действовал в условиях крайней необходимости, и соответственно даже обвинения в превышении полномочий и злоупотреблении властью ему не могут быть предъявлены, сообщает Бочков.
Уфф. Ура! В общем-то, я особо не сомневался, что так всё и закончится, но всё же неприятно, когда тебе такие предъявы кидают. Время сложное, военное, всяко-разно может повернуться.
Но, блин, Бочков не закончил: Вполне возможно, что вышестоящий командир генерала Брежнева, сочтёт некоторые его действия правонарушениями. Но это уже всё в рамках Дисциплинарного устава и на усмотрение командования.
Это, что такое? Меня что на губу или в дисбат? Смотрю на Сталина. А Виссарионыч лыбится. И Бочков тоже. Сговорились. Троллят. Ладно, переживём.
Раз у Прокуратуры к товарищу Брежневу вопросов больше нет, может быть уже отпустите его со мной? Виссарионыч жжёт.
Да, конечно. Товарищ генерал-майор, получите-распишитесь, Бочков достаёт из массивного сейфа у себя за спиной мои документы, пистолет с кобурой и отдельно магазин с патронами.
Расписываюсь в получении, документы во внутренний карман, пистолет в кобуру, кобуру на ремень. Ремень с портупеей у меня кстати никто и не забирал. Готов.
Ваши вещи в приёмной. До свидания, товарищ генерал-майор, если что заходите на огонёк, прощается со мной Прокурор Союза.
Спасибо. Но лучше уж Вы к нам.
Пара секунд на переваривание. И Виссарионыч с Прокурором заржали.
Посмеялись и хватит. Поехали уже, товарищ Брежнев, а то уже действительно руководство страны время в пустую тратит, Сталин указывает мне рукой на выход, а сам направляется к стоящей в углу вешалке, на которой ждёт его видавшая виды шинелька.
Расписываюсь в получении, документы во внутренний карман, пистолет в кобуру, кобуру на ремень. Ремень с портупеей у меня кстати никто и не забирал. Готов.
Ваши вещи в приёмной. До свидания, товарищ генерал-майор, если что заходите на огонёк, прощается со мной Прокурор Союза.
Спасибо. Но лучше уж Вы к нам.
Пара секунд на переваривание. И Виссарионыч с Прокурором заржали.
Посмеялись и хватит. Поехали уже, товарищ Брежнев, а то уже действительно руководство страны время в пустую тратит, Сталин указывает мне рукой на выход, а сам направляется к стоящей в углу вешалке, на которой ждёт его видавшая виды шинелька.
В приёмной, на массивном кожаном диване, больше похожем на многоместный трон, лежит мой вещмешок и полушубок с мутоновой шапкой-ушанкой. Облачаюсь. Почти сразу из кабинета Прокурора выходит Сталин.
Пойдёмте, машина ждёт.
Идём по коридорам в сопровождении материализовавшегося то ли адъютанта, то ли охранника. Внутренний двор. Два чёрных брата-близнеца сто первые ЗИСы. Садимся в один из первых советских лимузинов. Выезжаем из внутреннего двора Прокуратуры, у ворот к нашей машине пристраиваются трёхосный Додж с охраной. Несколько минут и небольшая колонна въезжает в Кремль. Выходим из машины.