Но я старался. Получил диплом и всю остальную жизнь, до пенсии, преподавал немецкий. Это сейчас в школах форменное бабье царство, а в первые лет двадцать после войны очень много было мужчин-учителей.
Так вот Лет через десять после войны как-то незаметно родилось и оформилось постоянное хобби. Правда, такого слова тогда и не знали, говорили «увлечение» или «мой конек». У превеликого множества людей были самые разные увлечения, это считалось обычным делом мало ли у кого какое Люди без увлечения даже смотрелись чуточку странновато, да
Увлечение было такое: я задался целью отыскать язык, на котором девушка и Мохнатик говорили. Что было не так уж сложно: в Европе все же не сотня языков. В выходной (далеко не каждый, увлечение мое не имело ничего общего с фанатизмом) приходил в областную библиотеку, брал учебники разных языков, а то и книги на иностранных языках, штудировал вдумчиво, искал соответствия
Немецкий отпал сразу, как и польский, без копания в книгах и словарях. Немецкий, если можно так сказать, твердый, как и все скандинавские, как фламандский, а у нее язык был именно что мягкий, с преобладанием гласных. И ничего похожего на польское «пшеканье». Быстро отпали чешский, словацкий, сербский и хорватский (собственно говоря, это один и тот же язык, только сербы пишут кириллицей, а хорваты латиницей). Французский Тоже обошлось без штудирования книг. Во-первых, французский у нас в институте изучался как второй язык, во-вторых, достаточно было вдумчивого знакомства с русской классикой там попадается много слов и фраз на французском, у Льва Толстого особенно. Не английский твердоват, уж никак не зубодробительный венгерский. Румынский и греческий чуточку похожи, но именно что чуточку. Более всего ее язык напоминал итальянский но все же, пожалуй, не он.
И так далее и тому подобное Понемногу отпадал один язык за другим. И года через четыре я мог с полной на то уверенностью сказать: языка, на котором она говорила, в Европе нет. Во всяком случае, в современной Европе.
Вот такой получился результат, точнее, отсутствие результатов. Разве что, когда ни одного «неосвоенного» европейского языка не осталось, первое время ощущалась этакая легонькая пустота привык за эти годы регулярно ходить в читальный зал, обкладываться там книгами и погружаться
Вот такой получился результат, точнее, отсутствие результатов. Разве что, когда ни одного «неосвоенного» европейского языка не осталось, первое время ощущалась этакая легонькая пустота привык за эти годы регулярно ходить в читальный зал, обкладываться там книгами и погружаться
А параллельно частенько задумывался над другим вопросом: кто она такая?
Уж никак не нечистая сила (в которую я как-то не особенно и верю). Нечистая сила, если верить всему, что о ней написано, главным образом вредит или уж мелко пакостит, а тут было совсем другое. Уж безусловно, не человек или, я так выразился бы, не вполне человек. Люди такого не умеют, да и мир, куда я ненадолго попал, уж никак не наш, какой-то другой один Мохнатик чего стоит.
Кто? А вот поди докопайся. Нет таких обширных энциклопедий, позволивших бы ее отыскать. Ну, предположим, есть капитальнейший двухтомник «Мифы народов мира», вон он, на полке. Но по каким ключевым словам прикажете искать? «Странная лесная девушка», «Целительница из леса»? Не получится. Нет таких широкоупотребительных терминов. А просто читать книги о разной европейской небывальщине задача неподъемная, очень уж их много.
Лесная фея? Это уже теплее. Почитал я и о них. Но ни разу не попадалось ничего хоть отдаленно похожего на мою таинственную незнакомку из загадочного леса. Иногда похоже, но не то, не то
Есть еще одна гипотеза, почерпнутая прямиком из фантастики. Фантастику я еще до войны читал: Трублаини, Беляев, Казанцев, Адамов, «Аэлита» и «Гиперболоид», подшивки журналов «Всемирный следопыт» и «Мир приключений» отец выписывал И после войны читал регулярно, покупал, было и есть такое увлечение. В конце шестидесятых покатился книжный дефицит, и фантастика из свободной продажи исчезла, но у меня, так уж вышло, был блат в большом книжном магазине: у заведующей обе дочки у меня учились с четвертого по десятый, очень она хотела, чтобы они хорошо знали иностранный язык. Так что у меня была возможность приобретать новинки с черного хода. Ну, а потом и на прилавках появилось что душе угодно.
Так вот, если о фантастике. Эльфы, они самые. Лесные обитатели с разными магическими умениями. И уши у них не похожи на человеческие. Вот только в этой гипотезе есть свои нюансы и шероховатости. С одной стороны, все фантасты, которых я читал, эльфов описывают чуть иначе: и одежда у них не такая, как платье той девушки, и уши остроконечные, а не такие, какие были у нее, и язык у эльфов довольно-таки твердый, со значительным числом согласных. С другой стороны Все эти книги никоим образом не документальные, не на реальности и уж тем более не на личных впечатлениях написанные. Ни один из авторов, ручаться можно, ни разу в жизни не встречался с живыми, настоящими эльфами если только они есть. А если чисто умозрительно представить, что они все же есть, откуда нам знать, как они выглядят, как одеваются, как звучит их язык, наконец, какие у них уши. Кстати, в некоторых фантастических романах у эльфов глаза преогромные, чуть ли не на пол-лица. А у нее глаза были просто большие, какие и у обычных людей, у обычных девушек не так уж редко встречаются.
Можно предположить, если дать простор фантазии, что она лесная фея. Можно что эльфийская девушка. Только какой смысл в этих предположениях? Да никакого. Сомневаюсь, чтобы мы с вами когда-нибудь узнали правду, как она есть.
А шмайсеровские пули вот они, все пять. Так и сохранил, знаете ли. Потускнели, конечно, ага. Майе я никогда не рассказывал подробностей. Мы с ней как расписались через две недели после того, как я вернулся с войны, так и живем. Практически не было у меня от нее секретов, но эту историю я ей никогда не рассказывал, и не только не потому, что боялся не поверит. Может, вы и будете смеяться, но отчего-то у меня всегда было такое впечатление, что она начала бы легонечко ревновать, хотя ровным счетом ничего и не было. Ну да женщины порой создания своеобразные. Согласны? Вот видите
И телега встала[7]
Я вам как-то обещал рассказать про деда Парамона, я помню.
Вообще-то тогда, в девятнадцатом, никто его еще не звал «дедом» не дожил еще до таких лет. Дедом стали его называть позже, когда я подрос и вступил в пионеры, а он соответственно состарился.
В девятнадцатом году он был еще не дед, а крепкий мужик шестидесяти с небольшим годочков: косая сажень в плечах, шевелюра буйная, и ни в волосах, ни в усах-бороде почти что и нет седины (это потом, когда я подрос, появилось немало седины, а к семидесяти он уже был седой как лунь правда, почти по-прежнему крепкий). Вся деревня знала, что он втихомолку похаживает к солдатке Насте мужа у нее убили на Первой мировой, и жила она немножечко вольно. Именно что немножечко, в меру, не выходя за пределы кое-каких деревенских приличий. Правда, разговоров о ней и Парамоне почти что и не было, не то что о других подобных парочках о Парамоне старались особенно не сплетничать, прекрасно зная его, выражаясь современным языком, репутацию. Некоторые даже говорили, что он снохач, но эту сплетню произносили вовсе уж на ухо и далеко не каждому, опять-таки учитывая репутацию Парамона мог, узнав, на сплетников всерьез осерчать, а из этого ничего хорошего не получилось бы понятное дело, для сплетников Издавна считалось, что рассердить Парамона боже упаси
В девятнадцатом году он был еще не дед, а крепкий мужик шестидесяти с небольшим годочков: косая сажень в плечах, шевелюра буйная, и ни в волосах, ни в усах-бороде почти что и нет седины (это потом, когда я подрос, появилось немало седины, а к семидесяти он уже был седой как лунь правда, почти по-прежнему крепкий). Вся деревня знала, что он втихомолку похаживает к солдатке Насте мужа у нее убили на Первой мировой, и жила она немножечко вольно. Именно что немножечко, в меру, не выходя за пределы кое-каких деревенских приличий. Правда, разговоров о ней и Парамоне почти что и не было, не то что о других подобных парочках о Парамоне старались особенно не сплетничать, прекрасно зная его, выражаясь современным языком, репутацию. Некоторые даже говорили, что он снохач, но эту сплетню произносили вовсе уж на ухо и далеко не каждому, опять-таки учитывая репутацию Парамона мог, узнав, на сплетников всерьез осерчать, а из этого ничего хорошего не получилось бы понятное дело, для сплетников Издавна считалось, что рассердить Парамона боже упаси
Хозяин он был крепкий, справный, с батраками. Пять лошадей, десятка два коров, свиньи, всякая птица, даже полдюжины ульев. Засевал немаленький клин ячменем. Сына со снохой он отселять не стал поставил им новую избу на своей немаленькой усадьбе, так и жили. Ну, таких крепких хозяев у нас в деревне хватало.
И отличался от них Парамон тем, что знал. В Сибири таких людей, сами прекрасно знаете, никогда не называли колдунами. Колдуны это в России. В Сибири всегда говорили: «Знает он что-то такое». И никак иначе. Так уж испокон веку повелось.
Вот и Парамон знал. О чем мы, детвора, узнавали очень рано, едва входили в соображение. И, как взрослые, относились к нему, как бы объяснить Нет, не то чтобы с таким уж страхом. Очень уважительно, что ли, хотя да, с ноткой боязливости.
О том, как он свои умения проявлял, рассказать можно много, но поскольку мы занимаемся чисто военной жутью, как вы это назвали, я в подробности вдаваться не буду. Уточню лишь: порой такие люди бывают откровенно злыми и вот их-то по-настоящему боялись (но бывало, правда, не в наших местах, что кончали они плохо поди потом догадайся, чья пуля из тайги прилетела). Случалось, злые за хорошее вознаграждение делали людям что-то скверное, иногда очень скверное. Насылали всякие беды-невзгоды, хомуты накладывали. Знаете про хомуты? Ну вот. Сейчас знаткие люди, такое впечатление, практически повывелись, а когда-то, на моей памяти, не так уж редко попадались, особенно в глухомани наподобие нашей тогдашней.
По-всякому оборачивалось. Вот, скажем, крепенько возненавидели друг друга по каким-то причинам два соседа. Или парни не поделили девку, и ни один отойти в сторонку не хочет. Кто так и будет справляться со своими обидами собственными силами, а кто с темнотой проскользнет к злому, ну, или злой. Разные люди бывают. Кто-то на что угодно готов, чтобы врагу своему насолить покрепче, и в средствах не стесняется, благо чужими руками.