Однако их убежденность предполагала наличие цели, а жертвенность вознаграждение. И то и другое с обезоруживающей прямотой описано преданным товарищем Кортеса историком Берналем Диас дель Кастильо: «Мы приехали сюда, чтобы служить Богу и королю и еще чтобы разбогатеть». Конкистадоры приехали в Новый Свет в поисках богатства, чести и славы. Кортесом и Писарро двигали алчность и жажда власти. Но их амбиции следует воспринимать в контексте происхождения. Они вышли из бедных семей и бедной страны, из общества, привыкшего добывать богатство в ходе войны. В этом обществе социальные отличия и положение в обществе достигались через владение землей и богатствами. И то и другое становилось плодом победы в бою. Кортес, как любой другой знатный господин в средневековой Кастилии, жаждал получить феод и вассалов, обеспечить себе титул и прославить свое имя, и все эти амбиции он удовлетворил, завоевав Мексику. Свою жизнь он закончил маркизом дель Валье де Оаксака, его сын и дочери вступили в брак с высшими аристократами Кастилии. И «во всем: в своем поведении, в разговоре, в манере есть и одеваться он демонстрировал все внешние признаки grand señor».
Любая попытка объяснить исключительный успех действий, предпринятых крошечной группой людей в отношении противника, настолько превосходящего их в численности, должна обязательно принимать во внимание и стремления каждого конкистадора, и готовность общества, из которого они вышли, понять их значимость и оценить их достижения. Конкистадор знал, что может умереть в любой момент. Но он также знал, что, если выживет, то вернется богатым в мир, где богатство дает положение и власть. Если же он умрет, это будет смерть за веру, дарующая надежду на спасение. Религия завоевателей давала им непоколебимую веру в правоту их дела и уверенность в победе. Кортес всегда возил с собой изображение Богоматери и каждый день присутствовал на мессе. На его знамени помимо креста были написаны слова: «Amici, sequamur crucem, et si nos fidem habemus vere in hoc signo vincemus». («Братья, последуем кресту; имея веру, сим знаком победим». Пер.) Как часто этого победного миссионерского девиза хватало, чтобы придать униженным и никому не нужным кастильцам силы одолеть индейцев, которые тоже сражались достаточно храбро, но которым не хватало вкуса к жизни.
Несмотря на то что конкистадоры имели существенное преимущество за счет превосходства в вооружении, секрет их триумфа, в конечном итоге, лежал в их личных качествах. Несколько маленьких пушек и тринадцать мушкетов едва ли могли стать решающим фактором в разгроме империи во много раз более сильной. Для этого требовалось превосходство в чем-то большем, чем просто техника, и, возможно, оно таилось в гораздо большей вере в себя, свойственной цивилизации, породившей завоевателей. В случае империи инков им противостояла цивилизация, которая, по-видимому, уже пережила наивысшую точку развития и начала двигаться к закату. Однако в случае империи ацтеков они столкнулись с еще молодой цивилизацией, переживавшей период быстрой эволюции. Таким образом, каждая из этих империй была застигнута в момент, когда не могла оказать эффективного сопротивления. Каждой из них не хватало веры в себя и способности выживать в мире, управляемом безжалостными божествами и постоянно находящемся на грани гибели. Конкистадор, жаждавший богатства и славы и бесконечно уверенный, что обретет их, стоял на пороге мира фаталистов, смирившихся с поражением, и, следуя за крестом, завоевал его.
Освоение
Уничтожение империи ацтеков представляло собой всего лишь первую стадию завоевания Америки. Завоевав землю, конкистадоры должны были завладеть ею. Вторую и, возможно, большую часть завоевания Америки составляли завладение и освоение земли, строительство городов, принуждение местного населения к формам жизни, определяемым испанцами, и постепенное создание институтов управления. Этой задаче предстояло растянуться на много поколений, и в ходе ее выполнения завоеватели Нового Света сами пали жертвами бюрократии Старого Света.
Это второе завоевание Америки включало в себя перенос институтов и образа жизни кастильцев в совершенно другие условия нового континента. В ходе этого процесса они претерпевали перемены, а иногда изменялись до неузнаваемости, но даже самые искаженные формы могут неожиданно пролить свет на те, что послужили их оригиналами.
Первой задачей командира военной экспедиции было вознаградить тех, кто шел за ним. Как правило, еще до начала экспедиции заключались официальные соглашения о разделе добычи, часть которой выделялась в пользу короны, а остальное делилось на фиксированные части согласно рангу и статусу членов экспедиции. Как и во время реконкисты, первичное repartimiento распределение земли после ее завоевания действовало временно, а постоянное распределение откладывалось до тех пор, когда земля будет соответствующим образом освоена. С правовой точки зрения изначально считалось, что индейцы являлись собственниками всех земель, которыми они пользовались и которые обрабатывали на момент прихода испанцев, а все остальные земли и недра становились собственностью испанского государства. Предполагалось, что в качестве вознаграждения корона поделится этими землями с конкистадорами, следуя правилам, уже установленным в средневековой Кастилии.
Землю делили между сообществами и частыми собственниками. Во времена реконкисты основные органы по распределению земель, захваченных у мавров, находились в городах, и завоевание Америки давало возможности для точного повторения этого подхода. В Новом Свете командиры, чтобы придать своим завоеваниям более прочную основу, стремились как можно скорее построить город, обеспечить его законное вхождение в состав государства и поставить своих подопечных на ключевые муниципальные посты. Институционально эти города были репликами городов средневековой Кастилии, демонстрируя в первые годы такую же энергию, как кастильские города в годы расцвета муниципального управления XII и XIII веков. Но физически они были устроены по-другому. Главные здания были теми же самыми церковь, ратуша, тюрьма, выходившие на plaza mayor, но их размещение было более рациональным и просторным. Эти города, как город-лагерь Санта-Фе за стенами Гранады, планировались по принципу решетки, и их строители, видимо, вдохновлялись городами Ренессанса, возведенными по классическим моделям. Как в случае римских civitas и кастильских общин, их юрисдикция распространялась далеко за пределы города, и cabildos городские советы обладали огромной властью, а их независимость придавала им некоторое сходство с городами-государствами.
Города были центрами, где селились колонисты, ожидавшие, что будут жить в соответствии с представлениями о ведении хозяйства и гастрономическими стандартами высших классов Кастилии. Как следствие, колонисты зависели от сельской местности, переориентированной на выращивание европейского зерна и обрабатываемой руками завоеванного индейского населения. Таким образом, законное владение землей с самого начала было связано с юрисдикцией над работавшими на ней людьми. В средневековой Кастилии существовало два основных типа землевладения. В senorios libres (свободные владения. Пер.) жители свободно селились под покровительством светского или церковного господина, но с течением времени их статус имел тенденцию ухудшаться и часто становился неотличим от статуса вассалов, соответствовавшего другому типу senorio, а именно senorio de solariego. Характер senorio de solariego, по-прежнему остававшегося основной формой зависимости в Кастилии XVI и XVII веков, варьировался в зависимости от того, сколько земли принадлежало господину. Однако основной его чертой было то, что права наследования вассалы получали от своих господ в обмен на пошлину или отработку. Несмотря на то что в Америке зависимости суждено было приобрести свои собственные формы, в их основе всегда присутствовали эти кастильские модели.
Проблема юрисдикции в Америке имела как моральную, так и материальную сторону. Испанцы могли выжить в Новом Свете, только эксплуатируя на полях и в шахтах труд коренных жителей. Но на какой основе можно было оправдать эту эксплуатацию? Этот вопрос затрагивал всю проблему обоснования и границ прав испанцев в Новом Свете, что само по себе было старой проблемой, проявившейся в новой форме.
В Средние века велась довольно серьезная дискуссия о правах христиан относительно язычников, и, когда в 1493 году Александр VI выпустил свою знаменитую папскую буллу, которая провела демаркационную линию между сферами влияния Испании и Португалии и подтвердила статус новых территорий как папской вотчины, принадлежащей испанской короне, он всего лишь действовал в соответствии с существовавшими взглядами на ограничение прав язычников. Однако позднее практическая интерпретация буллы вызвала существенные трудности. Было далеко не ясно, безусловно ли эта булла подтверждает все политические и территориальные права испанской короны, или эти права строго подчинены религиозной цели и сохраняют свое действие только пока Испания выполняет духовную миссию по обращению своих подданных язычников в христианство. Испанская корона всегда утверждала, что булла это не более чем подкрепление прав, которые она уже имела благодаря завоеванию, но никогда не забывала подтверждать и настаивать на своих обязательствах по обращению индейцев в христианство.
Обязательства короны в отношении ее новых языческих подданных быстро вступили в противоречие с экономическими требованиями поселенцев. У них были свои представления о том, как правильно обращаться с завоеванным языческим населением, представления, вытекающие из традиций реконкисты. Опыт реконкисты привел к созданию тщательно разработанного свода правил «справедливой войны» и прав победителей над побежденным населением, включая право порабощать его. Эти правила были распространены на Канарские острова, как нечто само собой разумеющееся. Завоеватели Канарских островов использовали довольно странный способ requerimiento (предписание. Пер.), позднее распространившийся в Америке, согласно которому изумленным местным жителям перед началом военных действий передавали официальный документ, дающий им возможность принять христианство и испанское правление. Однако можно возразить, что существовала разница между жителями Канарских островов и маврами с юга Испании, поскольку островитяне ничего не знали о христианстве до появления испанцев, тогда как мавры знали о нем, но отказывались его принимать. Рабство, безусловно, было бы слишком суровым наказанием за неведение, и Фердинанд с Изабеллой сделали все возможное, чтобы предотвратить его распространение на Канарах.