Хотя арагонская ветвь династии Трастамара действительно приветствовала брачный союз активнее, чем кастильская, причину этого следует искать скорее в больших проблемах арагонских королей, чем в желании горстки интеллектуалов восстановить единство Hispania. Хуан II Арагонский (14581479) оказался перед лицом не только революции в Каталонии, но и экспансионистских амбиций Людовика XI Французского. Не имея в достатке собственных ресурсов для противостояния этим угрозам, он мог надеяться только на помощь Кастилии и самым надежным способом обеспечить ее был брачный союз. Следовательно, именно международная ситуация окончание Столетней войны и последующее возобновление давления Франции на Пиренеи сделала союз с Кастилией для арагонского короля и желанным, и необходимым, и реализация этого союза стала главной задачей дипломатии Хуана II.
Решающим периодом, который должен был определить будущее полуострова, стали месяцы с осени 1468 года, когда Энрике IV признал своей наследницей Изабеллу, до весны 1469 года. Признание Изабеллы сделало ее замужество вопросом международной повестки. Основных претендентов на ее руку было трое. Она могла выйти за Карла Валуа, сына Карла VII Французского, и, таким образом, вдохнуть новую жизнь в старый франко-кастильский союз. Могла как хотел ее брат выйти за Альфонсо V Португальского и связать судьбу Кастилии с ее западным соседом. И наконец, могла выйти за Фердинанда, сына и наследника Хуана II Арагонского, и формализовать союз Кастилии и Арагона, чего решительно добивался Хуан II. К январю 1469 года Изабелла сделала свой выбор: она выйдет за Фердинанда.
Решение Изабеллы имело исключительную важность, и очень жаль, что известно так мало о том, каким образом оно, в конце концов, было принято. На принцессу определенно оказывалось сильное давление, чтобы она выбрала своим мужем арагонца. При дворе Кастилии имелась сильная арагонская партия во главе с архиепископом Толедо. Агенты арагонского короля действовали весьма активно, подкупая кастильскую знать и побуждая ее содействовать целям их хозяина, а папского легата они склонили к тому, чтобы он использовал свое посредничество в пользу Фердинанда. Кроме того, влиятельные еврейские семьи, по-видимому, надеялись укрепить шаткое положение кастильского еврейства, способствуя браку Изабеллы с принцем, который сам считал, что его мать унаследовала частицу еврейской крови. Но Изабелла, несмотря на сильнейшее психологическое напряжение, оказалась женщиной сильной и решительной. Она сделала выбор, который и в личном, и в политическом плане казался ей наилучшим в данных обстоятельствах. Альфонсо Португальский был вдовцом и гораздо старше ее. Он не обладал ни одним из многих привлекательных свойств, повсеместно приписываемых Фердинанду. А с учетом того, что Хуан II и Фердинанд находились в положении, не позволявшем торговаться, она рассчитывала, что сможет диктовать свои условия при заключении сделки. Сама форма брачного договора, подписанного в Сервере 5 марта 1469 года, демонстрирует преобладающую силу ее позиции. Фердинанду полагалось жить в Кастилии и сражаться за дело принцессы, и это ясно указывало, что в управлении страной он будет занимать второе место. Условия были унизительными, но выигрыш казался Фердинанду таким большим, необходимым и неотложным, что об отказе не могло быть и речи.
Очень скоро мудрость выбора, сделанного Изабеллой, стала очевидной. Хитрый, решительный и энергичный Фердинанд должен был доказать свою верность продвижению интересов своей жены, а его отец Хуан II стал опорой молодой чете своим политическим опытом и прозорливостью. Изабелле, если она собиралась когда-либо преуспеть в получении своего сомнительного наследства, требовалась заручиться любой доступной помощью. Ее замужество форсировало борьбу за кастильский трон, длившуюся целых десять лет и завершившуюся открытой гражданской войной 14751479 годов. Весть о замужестве сестры не обрадовала брата Изабеллы Энрике IV, и Людовик XI склонил его отказаться от договоренности с Изабеллой, признав права Хуаны Бельтранехи, которую предполагалось выдать за француза. В такой деликатной ситуации потребовалась вся ловкость Фердинанда, и первые пять лет брака пришлось потратить на укрепление симпатий к Изабелле со стороны дворянства и горожан и тем временем попытаться уладить отношения с королем.
Когда 11 декабря 1474 года Энрике IV умер, Изабелла сразу же провозгласила себя королевой Кастилии. Но антиарагонская партия при кастильском дворе сговорилась с Альфонсо V Португальским, который теперь, после этой смерти, вычеркнувшей французского принца из числа претендентов на руку Хуаны Бельтранехи, видел в ней невесту для себя. В конце мая 1475 года Хуана под давлением своих сторонников потребовала себе трон. Португальские войска перешли границу Кастилии, и по всей стране вспыхнули мятежи против Изабеллы и Фердинанда. Последовавшая за этим борьба за престолонаследие стала настоящей гражданской войной, в которой Хуана получила поддержку нескольких городов Старой Кастилии, большинства городов Андалусии и Новой Кастилии и могла обратиться за помощью к португальским войскам. Поскольку, в конце концов, Изабелла одержала победу, историю этого периода писали ее приверженцы, следовавшие официальной версии, утверждавшей, что на самом деле Хуана не была дочерью импотента Энрике IV. Ее презрительно именовали народным прозвищем Бельтранеха, по имени предполагаемого отца Бельтрана де ла Куэва. Тем не менее не исключена вероятность, что она действительно была дочерью короля, и если так, то Изабелла одержала победу вопреки закону.
Однако война была большим, чем просто соперничество двух претенденток на кастильский престол, законность прав которых ставилась под сомнение. Ее исходу предстояло определить будущую политическую ориентацию Испании. Если бы победила Хуана, судьба Кастилии оказалась бы связанной с Португалией, и ее интересы, соответственно, переместились бы к атлантическому побережью. В случае победы Фердинанда и Изабеллы Испания представляла бы собой Кастилию и Арагон, и Кастилия оказалась бы неразрывно связанной со средиземноморскими интересами арагонца.
В течение открытой фазы войны, когда все еще висело на волоске, участие Фердинанда имело жизненно важное значение. Именно он взял на себя руководство партией Иза беллы и спланировал кампанию по восстановлению порядка и единства в Кастилии. Военные советники Фердинанда, привезенные из Арагона, обучали войска Изабеллы новым приемам ведения войны. Сам Фердинанд оказался искусным переговорщиком, способным договариваться с вельможами и городами о поддержке Изабеллы. Он уже заручился помощью трех самых могущественных семей на севере Кастилии Энрикес, Мендоса и Альварес де Толедо (герцоги Альба), с которыми состоял в родстве, а его личная энергия и изобретательность, похоже, обещали порядок и пе ремены к лучшему всем кастильцам, уставшим от гражданской войны. Все это постепенно обеспечило Изабелле преимущество, что она с благодарностью признавала. Кроме того, в ее пользу сыграла некомпетентность Альфонсо Португальского, чей престиж оказался сильно подмочен поражением в битве при Торо в 1476 году. Но дело продвигалось медленно, и только в 1479 году Кастилия, наконец, перешла под контроль Изабеллы. Ее триумф сопровождался заключением соперницы в монастырь. В начале того же года скончался Хуан II Арагонский. Теперь в Кастилии наступил мир, а Фердинанд унаследовал владения своего отца, и супруги стали суверенами одновременно и Кастилии, и Арагона. Испания, представлявшая собой Кастилию и Арагон, а не Кастилию и Португалию, стала свершившимся фактом.
Две короны
Династические амбиции и многолетние дипломатические интриги в конце концов реализовались в союзе двух из пяти основных частей Испании позднего Средневековья: Кастилии, Арагона, Португалии, Наварры и Гранады. Сам союз был чисто династическим союзом не двух людей, а двух королевских домов. Если не считать того, что с этих пор Кастилия и Арагон имели общих монархов, теоретически не произошло никаких изменений ни в их статусе, ни в форме правления. Правда, в лице Фердинанда их внешняя политика, вероятнее всего, обрела единую линию, но в остальных аспектах каждый из монархов продолжал вести ту же жизнь, что и до объединения. Единственная разница заключалась в том, что теперь они стали не соперниками, а партнерами. Как писали члены городского совета Барселоны своим коллегам из Севильи: «Теперь все мы братья».
Две короны
Династические амбиции и многолетние дипломатические интриги в конце концов реализовались в союзе двух из пяти основных частей Испании позднего Средневековья: Кастилии, Арагона, Португалии, Наварры и Гранады. Сам союз был чисто династическим союзом не двух людей, а двух королевских домов. Если не считать того, что с этих пор Кастилия и Арагон имели общих монархов, теоретически не произошло никаких изменений ни в их статусе, ни в форме правления. Правда, в лице Фердинанда их внешняя политика, вероятнее всего, обрела единую линию, но в остальных аспектах каждый из монархов продолжал вести ту же жизнь, что и до объединения. Единственная разница заключалась в том, что теперь они стали не соперниками, а партнерами. Как писали члены городского совета Барселоны своим коллегам из Севильи: «Теперь все мы братья».
Таким образом, уния двух корон рассматривалась как союз равных, каждый из которых сохранял свои институты и свой образ жизни. Однако под простой формулой свободной конфедерации лежали социальные, политические и экономические реалии, способные расстроить союз и направить историю народов по путям, совершенно отличным от тех, к которым склонялись их правители. В действительности Кастилия и Арагонская корона были странами с совершенно разной историей и характером и находились на совершенно разных стадиях исторического развития. Таким образом, их уния стала союзом разных по существу партнеров, и что еще более важно партнеров, заметно отличавшихся по размеру и силе.
После присоединения в 1492 году Гранады королевство Кастилия составляло около двух третей общей территории Иберийского полуострова. Его площадь превышала площадь Арагонской короны примерно в три раза, и население тоже было существенно больше. Определить численность населения сложно, поскольку цифры на конец XV века, особенно для Кастилии, далеки от достоверности. Возможно, в то время население Кастилии составляло от 5 до 6 миллионов человек, тогда как в Португалии и в Арагонской короне проживало не более одного миллиона. Некоторое представление об относительном количестве и плотности населения, относящееся, правда, скорее к концу, чем к началу XVI века, дает следующая таблица: