Папа, произнесла она.
И очень скоро мы ехали через весь город в хоспис, куда поместили Гарри. Хоспис сам по себе уже не есть добрая новость. Это значит, врачи говорят, что Гарри готов умереть, и полагают, что он будет с ними сотрудничать.
Когда мы приехали, Гарри выглядел не слишком хорошо. На фоне белых простыней он был такой зеленый и тихий, что я подумал: мы опоздали. От своей долгой борьбы он стал худым и костлявым, будто что-то пожирало его изнутри. Аппарат искусственного дыхания рядом с ним издавал шипение звук Дарта Вейдера из живой могилы. Гарри был жив, строго говоря.
Папа, я привела Декстера, взяв отца за руку, сказала Дебора.
Гарри открыл глаза, и его голова перекатилась в нашу сторону, словно некая невидимая сила подтолкнула ее с дальнего края подушки. Но глаза были не его. Какие-то темные углубления, тусклые и пустые, необитаемые. Тело Гарри, может быть, еще было живым, но он уже ушел из дому.
Нехорошо, сказала нам медсестра. Мы ведь хотим, чтобы ему было сейчас удобно.
И занялась большим шприцем: наполнила его, подняла вверх, нажала на поршень, чтобы выпустить пузырек воздуха.
Подождите произнес Гарри так тихо, что мне показалось, что этот звук издает аппарат искусственного дыхания; я обвел глазами палату и наконец остановил их на том, что осталось от Гарри. Подождите повторил он, кивая в сторону медсестры.
А она или не слышала его, или решила проигнорировать. Подошла к нему сбоку, аккуратно подняла похудевшую руку и начала протирать ее ватным тампоном.
Нет выдохнул Гарри, тихо, почти неслышно.
Я посмотрел на Дебору. Она стояла, вся внимание, идеальная поза формальной неуверенности. Снова взглянул на Гарри. Он смотрел прямо мне в глаза.
Не надо произнес он, и теперь в его глазах появилось нечто напоминающее ужас. Укол не надо.
Я шагнул вперед и удержал руку медсестры, не дав ей воткнуть иглу в вену Гарри.
Подождите, сказал я.
Она посмотрела на меня, и на мгновение что-то мелькнуло в ее глазах. Я чуть не отшатнулся от неожиданности. Холодная ярость, реакция не человека, а рептилии: «Я хочу», словно мир ее собственная площадка для игр. Мгновенная вспышка, но я уверен, что прав. Ей хотелось вогнать иглу мне в глаз за то, что ее остановили. Ей хотелось воткнуть ее мне в грудь и вертеть ею, пока у меня не выскочат ребра, а сердце не окажется в ее руках и она не начнет выдавливать, выкручивать, вырывать из меня жизнь. Передо мной был монстр, охотник, убийца. Хищник, бездушный и бессердечный.
Как и я сам.
Однако ее деланая улыбка вернулась очень скоро.
Что такое, голубчик? спросила она, ласково так самая настоящая Последняя Сестра Милосердия.
Я почувствовал, что язык вдруг стал слишком велик для рта; казалось, прошло несколько минут, пока я смог ответить:
Он не хочет, чтобы ему делали укол.
Сестра снова улыбнулась; улыбка, чудная такая штучка, устроилась у нее на лице, прямо благословение Господне.
Ваш папа очень болен. Ему очень больно. Она подняла шприц иглой вверх, луч света из окна мелодраматично отразился в ней, и игла засияла, как тот самый Святой Грааль. Нужно сделать ему укол.
Он не хочет, ответил я.
Ему больно, сказала она.
Гарри что-то произнес, но я не расслышал. Мои глаза замкнулись на Сестре, ее на мне, два монстра с одним и тем же куском мяса между ними. Не отводя от нее взгляда, я наклонился к нему.
Я хочу боль произнес Гарри.
Я бросил на него взгляд. В этом почти сформировавшемся скелете, уютно свернувшемся под одеялом, со стрижкой «ежик», слишком пышной для его головы, я увидел, что Гарри вернулся и продолжает пробивать себе дорогу в тумане.
Я снова посмотрел на Последнюю Сестру.
Ему хочется боли, отрезал я и где-то в ее нахмурившихся бровях, раздраженном рывке головой услышал рев дикого зверя, наблюдающего, как его добыча летит в пропасть.
Я должна сообщить доктору, сказала она.
Хорошо, ответил я, мы подождем.
Я проследил, как она выплыла в коридор, словно крупная хищная птица. Я почувствовал прикосновение. Гарри следил за мной, как я наблюдал за Последней Сестрой.
Ты понимаешь сказал Гарри.
Ты о сестре?
Он закрыл глаза и слегка кивнул всего один раз.
Ты понимаешь сказал Гарри.
Ты о сестре?
Он закрыл глаза и слегка кивнул всего один раз.
Да. Я понимаю.
Как ты
Что? потребовала Дебора. О чем это вы говорите? Папа, как ты себя чувствуешь? Что это значит «как ты»?
Как я насчет медсестры. Он имеет в виду, не приударить ли мне за сестрой, Деб, выкрутился я и снова повернулся к Гарри.
О, ну да, пробормотала Дебора, а я уже полностью сконцентрировался на Гарри.
Что она сделала? спросил я.
Он попытался поднять голову, но сумел лишь слегка качнуть ею. Поморщился. Стало ясно, что боль возвращалась, как он и хотел.
Слишком много, произнес Гарри. Она колет слишком много
Он снова тяжело задышал и закрыл глаза. В тот день я, наверное, совсем отупел, потому что сразу не понял, что он имеет в виду.
Слишком много чего?
Гарри открыл затуманенный болью глаз.
Морфина, прошептал он.
В меня как будто ударила вспышка молнии.
Слишком большая доза. Она убивает слишком большой дозой. А в таком месте, как здесь, это практически ее работа, никто не будет задавать вопросов! Так это же
Гарри снова сжал мне руку, и я прекратил болтовню.
Не дай ей, хрипло произнес он. Не дай ей снова усыпить меня.
Пожалуйста, голос Деборы звучал так, будто вот-вот порвется, парни, о чем вы говорите?
Я посмотрел на Гарри, но он закрыл глаза внезапный приступ боли навалился на него.
Он считает мм начал я и тут же осекся.
Дебора, конечно, знать не знала, кто я такой, а Гарри совершенно твердо велел мне держать ее в неведении. Что я мог рассказать ей, не открыв чего-то?
Он думает, что сестра колет ему слишком много морфина, наконец сказал я. Намеренно.
Бред, ответила Деб. Она ведь медсестра.
Гарри взглянул на нее, но промолчал. Если честно, то и мне нечего было ответить на невообразимую наивность Деб.
Что мне делать? спросил я Гарри.
Гарри посмотрел на меня очень долгим взглядом. Сначала я подумал, что от боли его разум блуждает где-то, потом понял, что Гарри очень даже на месте. Он так сильно сжал челюсти казалось, кости вот-вот пробьют его тонкую бледную кожу, а глаза были такими ясными и острыми, какими я их никогда не видел после того, как он в первый раз дал «рецепт Гарри».
Останови ее, наконец произнес он.
По всему телу у меня пробежала сильная дрожь. Остановить ее? Разве это возможно? Или он имеет в виду остановить ее? До сих пор Гарри помогал мне контролировать моего Темного Пассажира, скармливая ему бездомных собак, беря с собой на охоту на оленей. Однажды мы ездили с ним ловить одичавшую обезьяну, которая терроризировала Южный Майами. Она так напоминала человека, но, конечно же, была не права. Чудесный день.
Мы прошли всю теорию вопроса: как выслеживать, как избавляться от улик и так далее. Гарри знал, что в один прекрасный день ЭТО произойдет, и хотел подготовить меня к тому, что ЭТО придется сделать. Однако он всегда сдерживал меня от того, чтобы я на самом деле сделал ЭТО. Но сейчас остановить ее? Он правда это имеет в виду?
Пойду поговорю с врачом, сказала Дебора. Пусть распорядится уменьшить дозировку.
Я открыл было рот, но Гарри сжал мне руку и болезненно кивнул:
Иди.
Дебора на мгновение задержала на нем взгляд, прежде чем повернуться и уйти в поисках врача.
Когда она вышла, в комнате повисло мертвое молчание. Я не мог ни о чем думать, кроме того, что сказал Гарри. «Останови ее». И я не мог придумать никакой иной интерпретации, кроме как той, что он наконец дает мне свободу, разрешение на Настоящее Дело. Я не решался спросить его, это ли он имеет в виду, из страха выяснить, что он имеет в виду что-то другое. Поэтому я долго-долго стоял и смотрел через небольшое окошко на сад, где брызги красных цветов окружали фонтаны.
Время шло. Во рту пересохло.
Декстер, наконец сказал Гарри.
Я не ответил. Ничего не мог придумать адекватно моменту.
Такие дела, медленно произнес Гарри с болью в голосе, и наши глаза встретились; он улыбнулся мне неестественной полуулыбкой, увидев, что я наконец снова с ним. Я скоро уйду. Я не могу помешать тебе быть таким, какой ты есть.
Каким, пап? спросил я.
Он сделал немощное движение хрупкой рукой:
Рано или поздно тебе понадобится сделать это с человеком. (От этой мысли я почувствовал, как кровь запела у меня в жилах.) С человеком, который этого заслуживает.
Рано или поздно тебе понадобится сделать это с человеком. (От этой мысли я почувствовал, как кровь запела у меня в жилах.) С человеком, который этого заслуживает.
Как медсестра.
Мое горло совершенно пересохло.
Да, сказал он и надолго закрыл глаза, потом заговорил снова неуверенным от боли голосом: Она это заслужила, Декстер. Еще один неровный вздох. Во рту у Гарри что-то потрескивало, как будто тоже в горле пересохло. Она сознательно дает пациентам слишком большие дозы Убивает их Убивает намеренно. Она убийца, Декстер Убийца.
Я откашлялся. Голова слегка кружилась, и вообще я чувствовал себя не очень, но в конце концов, это такой важный момент в жизни молодого человека.
Ты хочешь начал я и замолчал: голос сорвался. То есть нормально, если я остановлю ее, пап?
Да, ответил он. Останови ее.
По какой-то причине мне хотелось быть абсолютно уверенным.
Ты имеешь в виду, ты знаешь как я делал с ты знаешь с обезьяной?
Глаза Гарри были закрыты, он явно уплывал вдаль на растущей волне боли. Он вздохнул, тихо и неровно:
Останови медсестру. Как обезьяну.
Голова его слегка отклонилась назад, он задышал чаще, но так же неровно.
Так.
Вот оно.
Останови медсестру так же, как и обезьяну. Звучит достаточно дико. Но для моего безумно звенящего мозга все это казалось музыкой. Гарри дал мне свободу. У меня есть разрешение. Мы говорили, что однажды это должно произойти, однако он удерживал меня. До сих пор.
Сейчас
Мы говорили об этом, сказал Гарри, не открывая глаз. Ты знаешь, что делать
Я видела врача. В палату влетела Дебора. Он зайдет и исправит дозировку в рецептурном листе.
Хорошо, отозвался я, чувствуя, как Нечто поднимается во мне от основания позвоночника, какая-то электрическая волна тряхнула меня и накрыла капюшоном. Пойду побеседую с медсестрой.
Дебора выглядела испуганной, может быть, из-за моего тона.