Полустанок, штат Алабама
18 июня 1924 г.
Руфь жила в Полустанке уже около двух месяцев. В ту субботу в окно ее спальни кто-то постучал в шесть утра. Она открыла глаза. На ветке иранской мелии сидела Иджи и знаками умоляла открыть окно. Полусонная Руфь поднялась с постели.
Чего так рано?
Ты же обещала пойти со мной на пикник.
Я помню, но почему в такую рань? Суббота же.
Ну пожалуйста. Ты ведь обещала. Если ты сию минуту не выйдешь, я спрыгну и разобьюсь. Что тогда будешь делать?
Руфь засмеялась.
Ладно, а как же Пэтси Рут, Милдред и Эсси Ру? Они не пойдут с нами?
Нет.
А тебе не приходило в голову, что их тоже надо пригласить?
Нет. Ну пожалуйста, я хочу, чтобы только ты и я. Прошу тебя! Я тебе кое-что покажу.
Иджи, боюсь, они обидятся.
Ой, да не обидятся. Они все равно не собирались никуда идти. Я уже спрашивала, и они сказали, что хотят остаться дома, к ним собираются в гости их дурацкие приятели.
Ты уверена?
Уверена, уверена, соврала Иджи.
А Нинни и Джулиан?
Сказали, что сегодня будут заняты. Ну давай же, Руфь! Сипси уже приготовила нам с собой еду на двоих, тебе и мне. Если не пойдешь, я спрыгну, и ты будешь виновата в моей смерти. Я буду лежать в могилке мертвее некуда, а ты пожалеешь, что не пошла на какой-то несчастный пикник.
Ой, ладно, дай хоть оденусь.
Можешь все не надевать, только выходи скорее. Я жду в машине.
А мы разве на машине поедем?
Конечно. Почему бы и нет?
Ну ладно.
Иджи не стала говорить, что в пять утра прокралась в комнату Джулиана и стянула у него из кармана штанов ключи от машины. Вот почему надо было поскорее убраться из дома, пока он не проснулся.
Они поехали к местечку, которое Иджи присмотрела давным-давно: неподалеку от озера Дабл-Спрингс, с водопадом и кристально чистым ручьем, на дне которого лежали коричневые и серые камешки, круглые, как перепелиные яйца.
Иджи достала из машины одеяло и корзинку с едой. Вид у нее был загадочный. Немного погодя она сказала:
Руфь, если я тебе кое-что покажу, клянешься не рассказывать об этом ни одной живой душе?
Что значит «кое-что»?
Клянешься, что не расскажешь?
Клянусь. А что ты мне хочешь показать?
Кое-что. Иджи достала из корзинки пустой стеклянный кувшин и сказала: Пошли.
Они отправились в глубь леса. Наконец Иджи ткнула пальцем в дерево:
Вот.
Что вот?
Вон тот большой дуб.
A-а.
Иджи взяла Руфь за руку, отвела на сто футов от дерева и сказала:
Теперь стой на месте и, что бы ни случилось, не двигайся.
А ты что собираешься делать?
Не важно. Главное, смотри на меня, ладно? И тихо. Чтобы никакого шума, ясно?
Иджи, босая, медленно пошла к дубу, на полдороге она обернулась проверить, смотрит ли Руфь. Не доходя футов десяти до дерева, она снова оглянулась и убедилась, что Руфь смотрит. А потом случилось удивительное. Очень медленно, на цыпочках, она подкралась к дубу, издавая при этом нежное гудение, и сунула руку с кувшином в дупло.
Внезапно Руфь услышала такой звук, будто рядом включили бензопилу. Небо почернело от огромного роя разъяренных пчел, хлынувших из дупла. В одно мгновение Иджи облепили тысячи пчел. Но она стояла как ни в чем не бывало и через минуту медленно вытащила руку с кувшином из дупла и не спеша двинулась обратно, продолжая негромко гудеть. Пока она шла к Руфи, почти все пчелы улетели. Плотный черный слой на глазах распался, и из-под него появилась улыбающаяся Иджи, целая и невредимая, с кувшином, полным дикого меда.
Она протянула кувшин Руфи:
Вот, мадам, это вам.
Руфь, полумертвая от страха, тихо опустилась на землю и заплакала.
Я думала, тебе конец! Зачем ты это сделала? Они же могли закусать тебя до смерти.
Иджи поморщилась:
Ой, только не реви. Ну прости, пожалуйста. Ты что, меда не хочешь? Я же для тебя старалась. Не плачь, ну! Ведь все в порядке, я часто так делаю, и ни разу меня не ужалили. Честно. Ну вставай, дай я помогу тебе, ты вся перепачкалась.
Она достала из заднего кармана брюк некогда голубой платок и протянула Руфи. Руфь никак не могла унять дрожь, но все же поднялась, высморкалась и отряхнула платье.
Иджи хотелось развеселить ее.
Ты только подумай, Руфь, ведь я никогда раньше не делала этого ради кого-то. И никто на свете, кроме тебя, не знает, что я это умею. Я хотела, чтобы у нас была общая тайна.
Руфь молчала.
Ну пожалуйста, не сердись на меня!
Не сердись? Руфь обняла Иджи: Ох, Иджи, я не сержусь. Я просто не могу представить, как буду жить, если с тобой что-нибудь случится. Правда!
У Иджи сердце застучало так, что чуть не выскочило из груди.
Когда они съели цыпленка, картофельный салат, печенье и почти весь мед, Руфь прислонилась спиной к стволу, а Иджи положила голову ей на колени.
Знаешь, Руфь, ради тебя я могла бы убить. Любого, кто тебя обидит, я в тот же миг убью и никогда не пожалею об этом.
Ой, Иджи, что за ужасы ты говоришь!
Никакие не ужасы. Мне кажется, лучше убивать из-за любви, чем от ненависти. Ты не согласна?
Я думаю, что вообще не надо никого убивать, ни по какой причине.
Ладно, тогда я бы умерла ради тебя. Как ты думаешь, можно умереть ради любви?
Нет, нельзя.
А в Библии написано, что Иисус Христос умер ради любви.
Это другое дело.
Ничего не другое. Я согласна умереть хоть сейчас. Была бы единственным в мире покойником с улыбкой на лице.
Не говори глупостей.
Но я же могла сегодня умереть, разве нет?
Руфь взяла ее за руку и улыбнулась:
Моя Иджи заклинательница пчел.
Я заклинательница пчел?
Ты заклинательница. Я слышала, что такие люди бывают, но видеть не доводилось.
А это плохо?
Не-ет, это прекрасно! Разве ты не знаешь?
Вообще-то я думала, что это со мной что-то не то, может, я психическая какая-то.
Нет, это замечательно. Руфь наклонилась и прошептала ей на ухо: Заклинательница пчел, вот ты кто, старушка Иджи Тредгуд.
Иджи улыбнулась и посмотрела в чистое синее небо, и глаза у нее тоже стали синими. Она была так счастлива, как теплым летним днем могут быть счастливы только влюбленные.
Полустанок, штат Алабама
29 августа 1924 г.
Забавно получается: многие живут рядом с человеком и не замечают, в какой момент они начали его любить. Про себя Руфь знала это с точностью до минуты. Она полюбила Иджи, когда та, улыбаясь, протянула ей кувшин с медом. Чувства, которые Руфь упорно прятала, о которых старалась не думать, внезапно нахлынули на нее, и в этот миг она поняла, что любит. Поэтому и заплакала тогда. Никогда она не испытывала ничего подобного и, скорее всего, больше никогда не испытает.
А теперь, месяц спустя, из-за этого ей приходится уезжать. Иджи совсем девчонка, шестнадцать лет, она вряд ли соображает, что говорит. Она не понимает, о чем просит, умоляя Руфь остаться жить с ними. Но Руфь-то все понимала и сказала себе: уезжай, и чем скорее, тем лучше.
Она не знала, почему ей хотелось быть рядом с Иджи только с Иджи и ни с кем другим. Хотелось и все тут. Она молилась об этом, плакала, просила, но, как ни крути, ответ был один: надо ехать домой и выходить замуж за Фрэнка Беннета молодого человека, с которым она обручена, и попытаться стать хорошей женой и матерью. Руфь была уверена: что бы Иджи ни говорила, она сумеет себя переломить и заживет нормальной жизнью. И Руфь приняла единственно возможное решение.
Когда она сказала Иджи, что завтра утром уезжает, та просто обезумела. Заперлась в своей комнате и стала бить и крушить все, что под руку подвернется. Весь дом ходуном ходил.
Руфь сидела у себя на кровати, сжав до боли руки, когда в комнату вошла мама.
Руфь, пожалуйста, пойди к ней, поговори. Ни меня, ни отца она не впускает, а дети к ней идти боятся. Ну пожалуйста, милая, а то вдруг она, не дай бог, что-нибудь с собой сделает.
Они услышали, как что-то упало на пол и разбилось. Мама умоляюще посмотрела на Руфь:
Она там как бешеный зверь. Ну прошу тебя, пойди, может, тебе удастся хоть немного ее успокоить.
В дверях появилась Нинни.
Мама, Эсси Ру говорит, что Иджи разбила лампу. Она взглянула на Руфь, как бы извиняясь. Думаю, это она из-за твоего отъезда так огорчилась.
Руфь медленно шла по коридору. Джулиан, Милдред, Пэтси Рут и Эсси Ру прятались за дверями своих спален, только головы торчали с круглыми от страха глазами.
Мама и Нинни остановились в конце коридора. Нинни заткнула уши. Руфь тихонько постучала. Из комнаты донесся вопль Иджи:
Оставьте меня в покое, черт подери! И что-то тяжелое ударилось о дверь.
Мама кашлянула и мягко сказала:
Давайте спустимся в гостиную, пусть они побудут одни.
Дети поспешно скатились по лестнице. Руфь опять постучала:
Иджи, это я.
Убирайся!
Мне надо с тобой поговорить.
Нет! Оставь меня в покое!
Пожалуйста, не будь такой.
А ну отвали от моей двери! Я серьезно! И что-то опять вдребезги разбилось о дверь.
Пожалуйста, впусти меня.
Я сказала, нет!
Ну пожалуйста, милая.
Нет!
Иджи, сию минуту открой эту чертову дверь, слышишь!
Наступила тишина, потом дверь медленно отворилась. Руфь вошла и увидела, что Иджи устроила в комнате настоящий погром. Некоторые предметы были разбиты дважды.
Ну зачем ты так? Ты же знала, что когда-нибудь мне придется уехать.
Тогда почему мне нельзя с тобой?
Я уже объясняла.
Тогда останься.
Не могу.
Иджи закричала изо всех сил:
Почему?!
Не могла бы ты орать немного потише? Ты пугаешь меня и маму, на весь дом слышно.
А мне плевать.
А мне нет. Почему ты ведешь себя как ребенок?
Да потому что люблю тебя и не хочу, чтобы ты уезжала!
Иджи, ты с ума сошла? Что люди могут подумать о взрослой девочке, которая ведет себя как не знаю кто?
А мне плевать! Почему тебе надо выходить замуж за этого парня?
Руфь стала поднимать с пола вещи.
Я тебе уже объяснила.
Почему?
Потому что я хочу этого, вот почему.
Да ты же его не любишь!
Люблю.
Нет, не любишь. Ты любишь меня сама знаешь. Сама знаешь!
Иджи, я люблю его и выйду за него замуж.
Иджи, совсем потеряв голову, начала рыдать и кричать:
Ты врунья, я ненавижу тебя! Лучше бы ты умерла! Не хочу тебя видеть, никогда, никогда! Я тебя ненавижу!
Руфь взяла ее за плечи и сильно встряхнула. Слезы текли по лицу Иджи, она продолжала кричать:
Ненавижу тебя! Чтоб ты сгнила в аду!
Руфь сказала негромко:
Прекрати, слышишь? И неожиданно для себя ударила Иджи по лицу изо всех сил.
Иджи ошеломленно смотрела на нее и молчала. Они стояли, глядя друг на друга, и больше всего в эту минуту Руфи хотелось прижать ее к себе как можно крепче. Но она знала, что, если сделает это, тогда наверняка не сможет уехать.