Расс проводит рукой по всклокоченным волосам, отбрасывает их с лица, и я замечаю у него на шее яркое пятно.
Что это у тебя? Татуировка? спрашиваю я, изо всех сил стараясь не выдать своей тревоги.
Да, отвечает Расс и отворачивается.
Когда ты ее сделал?
На той неделе.
Покажи.
Он поднимает волосы, и я вижу на его шее похожую на головастика синюю загогулину, со всех сторон охваченную оранжевым пламенем, как в комиксах. Я знаю, что не стоит из-за этого расстраиваться, знаю, что сейчас татуировки нечто вроде украшения, аксессуара, как кольца на большой палец или браслеты. Актрисы лауреаты «Оскара» выкалывают на спине вязью цитаты из буддийских текстов. У любой девицы в джинсах с заниженной талией на заднице есть татуировка бабочка. Но все-таки у меня сжимает горло при мысли о чем-то столь постоянном на теле этого грустного и злого шестнадцатилетнего ребенка. А еще при мысли о том, что Хейли было бы очень больно это видеть. Когда Расс впервые сбрил щетину, больше похожую на пушок персика, Хейли была практически безутешна. Но сделанного не воротишь, и мне не остается ничего, кроме как ободрить парня.
Красиво, говорю я нерешительно.
Угадай, что это? спрашивает Расс.
Горящая сперма?
Да пошел ты.
Тогда метеор.
Это комета, произносит Расс.
А какая разница?
Откуда мне, черт подери, знать?
Ладно. Пусть будет комета.
Расс бережно потирает татуировку.
Это комета Хейли.
Мои глаза мгновенно наполняются слезами, сдержать их я не успеваю.
Я знаю, что по-настоящему пишется иначе[10], продолжает Расс смущенно, но, понимаешь, мне просто понравился образ. Комета Хейли. Она всегда расстраивалась из-за того, что я пишу с ошибками, так что это своего рода компромисс.
Мне одновременно хочется заплакать, обнять Расса, пойти и тоже сделать себе татуировку. Но сейчас у меня ни на что из этого не хватит сил, поэтому я просто отворачиваюсь и говорю:
Круто, Расс. Ей бы понравилось.
Она бы вопила, рыдала и потом год меня бы пилила.
Возможно. Но в глубине души ей бы это понравилось.
Нет, настаивает Расс, качая головой. Не понравилось бы.
На мгновение я задумываюсь, потом медленно киваю.
Наверное, ты прав. Но я все-таки считаю, что это прекрасная дань ее памяти.
Я сделал это, потому что знал, что ей бы это не понравилось.
Я пытаюсь принять глубокомысленный вид как парень, который действительно знает, о чем говорит.
Ну, даже если сейчас ты этого не понимаешь, это все-таки дань памяти Хейли.
Дуг.
Что?
Какой же ты дурак.
Я вздыхаю.
Ты думаешь, я сам не знаю?
Расс насмешливо фыркает, сворачивает невесть откуда взявшийся неровный косяк, а потом ищет в карманах зажигалку.
Ты не мог бы не делать этого при мне? говорю я.
Почему это?
Потому что я твой отчим, и это безответственно.
Интересно, произносит Расс. Ты сохраняешь это право, несмотря на то что не отстоял его? Я имею в виду, мама умерла, и с точки зрения закона мы здесь вроде как на нейтральной территории. Будь ты моим официальным опекуном
Хорошо, соглашаюсь я. Закуривай. Только не читай мне нотаций.
Расс закуривает и затягивается так глубоко, что я слышу потрескивание тлеющей бумаги. Мы мирно сидим рядышком, словно на открытке «Холлмарк», я и мой обдолбанный пасынок.
Знаешь, спустя несколько минут говорит Расс задумчиво, если вдуматься, Джим мой отец лишь потому, что когда-то трахнул мою мать.
Точно. Понимаешь, я изо всех сил стараюсь об этом не думать.
Я про то, что с этой точки зрения ты имеешь такие же права. На самом деле даже бóльшие, так как у него моральный облик подкачал.
Да уж, отвечаю я. Зато я образец добродетели. Именно поэтому ты сейчас дуешь прямо у меня на глазах.
Он пожимает плечами.
Значит, ты продвинутый.
Я мудак.
Никто и не спорит, многозначительно произносит Расс, показывая на себя. Я знаю, что он всего лишь поддразнивает меня, но все равно чувствую себя уязвленным. Что тут скажешь? Я обидчив.
Он протягивает мне косяк, но я качаю головой.
Пас.
Не дури, настаивает Расс. Я спер его у тебя из загашника.
Расс, мягко произношу я, поворачиваюсь и смотрю на него. Если ты меня так сильно ненавидишь, почему так часто сюда приходишь? И почему той ночью ты попросил копа привезти тебя сюда?
Он поднимает глаза, чтобы поймать мой взгляд, но я отворачиваюсь. С тех пор как Хейли умерла, я не могу смотреть людям в глаза ни знакомым, ни незнакомцам. Не знаю почему, но это так. Расс качает головой и, насупившись, пытается сдержать слезы.
Это был мой дом, парень, отвечает он. А ты заявился сюда и его голос срывается, и Расс продолжает: Черт. Он отворачивается.
Расс, зову я.
Забудь, говорит он. Я просто зашел извиниться за ту ночь. Больше это не повторится.
Я не собираюсь ничего забывать. Я протягиваю к нему руку, но он резко отворачивается, встает с крыльца и с омерзением отшвыривает косяк. Что с тобой творится, Расс?
Ничего. Не жизнь, а мечта, черт подери. Мне пора идти.
Лучше бы ты остался.
Ага, соглашается Расс, спускаясь по ступенькам. Когда мы в последний раз получали то, что для нас лучше?
Он идет по дорожке, на ходу надевая наушники, чтобы заглушить звуки мира яростным саундтреком своей жизни, и все, что я могу сделать, то, что я и так делаю: сижу и провожаю его взглядом.
Расс, зову я.
Забудь, говорит он. Я просто зашел извиниться за ту ночь. Больше это не повторится.
Я не собираюсь ничего забывать. Я протягиваю к нему руку, но он резко отворачивается, встает с крыльца и с омерзением отшвыривает косяк. Что с тобой творится, Расс?
Ничего. Не жизнь, а мечта, черт подери. Мне пора идти.
Лучше бы ты остался.
Ага, соглашается Расс, спускаясь по ступенькам. Когда мы в последний раз получали то, что для нас лучше?
Он идет по дорожке, на ходу надевая наушники, чтобы заглушить звуки мира яростным саундтреком своей жизни, и все, что я могу сделать, то, что я и так делаю: сижу и провожаю его взглядом.
Я не верю в рай, в Бога и в загробную жизнь. Не верю, что Хейли отошла в лучший мир, что она стала ангелом и смотрит на меня с небес. Я верю, что ее душа погибла в тот же миг, что и тело, когда самолет врезался в гору на скорости 500 километров в час и разбился в лепешку, словно пустая жестянка из-под газировки. Но когда я, развалившись и закрыв глаза, сижу на крыльце, и вдыхаю последний дымок косяка, брошенного Рассом, я чувствую Хейли так явно, что на мгновение у меня перехватывает дыхание и встают дыбом волоски на шее. Привет, детка, мысленно говорю я ей. Это ведь ты, или только пустота там, где ты раньше была?
Но проходит мгновение, и я снова становлюсь прежним. Сижу на крыльце на качелях и тихонько ловлю кайф в самый разгар этого идиотски-прекрасного дня. Я смотрю, как удаляется мой грустный и злой пасынок; его фигурка становится все меньше и меньше. Он идет по улице и думает о комете Хейли, которая пылает на его коже; наверное, ему было очень больно, когда ее кололи. Я смотрю ему вслед, пока он не скрывается из виду, а потом поднимаю глаза и не моргая гляжу в голубое небо такое же нелепое, как я.
Глава 6
Примерно в полдень приходит Лейни Поттер и приносит мне мясной рулет. После катастрофы друзья Хейли стали по очереди меня навещать; я давным-давно убедил всех, что больше не надо ко мне приходить, но Лейни, которой достались вторники, не сдавалась. Войдя в дом, Лейни ставит рулет в холодильник, обнимает меня и целует в щеку. Она тесно прижимается ко мне всем телом совсем не так, как замужняя женщина должна обнимать холостяка; разговаривая, она часто дотрагивается до меня, спрашивает, все ли у меня в порядке. Она была бы счастлива, если б я разревелся прямо при ней тогда она смогла бы меня обнять и успокоить. У Лейни ярко-рыжие волосы, аппетитная фигура и губы, как у порнозвезды пухлые, словно покусанные пчелами. Ее муж, Дейв, лет на пятнадцать старше меня, он юрист. Лейни тридцать четыре, из наших общих знакомых к моему поколению принадлежит только она одна. Лейни всегда со мной флиртовала невинно, в шутку, словно это наша общая игра, но последнее время она увеличила обороты. Ничего такого, чему нельзя было бы при необходимости найти невинное объяснение, однако в ее объятьях читался недвусмысленный призыв.
Выглядишь ты не очень, говорит Лейни, отстраняясь, но не отпуская меня и словно невзначай прижимаясь ко мне бедрами.
Я рассматривал фотографии и плакал.
Я не это хотел сказать, но так уж получилось. Я в довольно-таки странном состоянии: не могу смотреть никому в глаза дольше пары секунд, но стоит задать мне простой вопрос и я изолью вам душу. Когда Лейни позвонила в дверь, я валялся в гостиной на полу, разглядывал наши с Хейли фотографии, которые лежали в коробке из-под обуви мы так и не собрались вставить их в альбом, и ждал, пока в окне погаснут последние лучи солнца, освещавшие галактику, чтобы с полным правом открыть бутылочку «Джека Дэниелса».
Бедный Дуг, произносит Лейни и снова обнимает меня. Я чувствую, как ее твердые соски, словно два обкатанных морем гладких камешка, прижимаются к моей груди, я слышу запах кожи в ложбинке на ее шее этот ни с чем не сравнимый аромат, характерный для рыжих, и ловлю себя на том, что мне хочется лизнуть ее шею и посмотреть, что будет. День был поганый, просто никудышный, и мне вдруг улыбается мысль о том, чтобы раздеть соблазнительную Лейни Поттер, которая явно только того и ждет, и затеряться в изгибах и ямочках ее нежной плоти. Я понимаю, что в постели она не будет вести себя активно, не будет кричать от страсти, не будет дикой и необузданной да и когда я в последний раз вот так занимался сексом? Я не спал ни с кем целый год, и, быть может, секс с Лейни Поттер поможет мне воспрянуть духом.
Я ощущаю, как твердеет мой член, прижатый к бедрам Лейни, я чувствую, что ее сердце бьется сильнее, я слышу, как она учащенно дышит мне в ухо, но я знаю, что секс с ней стал бы ошибкой. Она начала бы приходить каждую неделю быть может, несколько раз в неделю; я не успел бы оглянуться, как мы закрутили бы запутанный роман и она стала бы жаловаться мне на Дейва, рассказывать, что хочет его бросить, и мне пришлось бы ее избегать, а это непросто, потому что я никогда не выхожу из дома и все из-за того, что в минуту слабости я принял свое безграничное одиночество за обыкновенную похоть.
Извини, говорю я, освобождаясь из ее объятий. Я сегодня неважно себя чувствую.