Удивиться не успеваю. Толпа расступается, и Яр, дёрнув волокушу, затаскивает меня на двор монастыря. Ворота тут же закрывают. На меня смотрят десятки пар глаз. Взгляды цепкие, настороженные. Меня явно изучают, прощупывают, как барана на рынке. Кручу головой по сторонам. Люди одеты в странную одежду. Кто-то в длинные до пят накидки, кто-то в плотные стёганые бушлаты, обшитые металлическими пластинами и кольчужными кольцами. Бабы все до одной в юбках. Лиц толком не разобрать из-за респираторов. В этот момент я ощущаю, как к руке прикасаются маленькие пальчики. Вижу мальца. Он смотрит на меня широко распахнутыми глазами и произносит фразу, молотом вдарившую мне по мозгам:
Господь услышал мои молитвы и послал нам тебя!
Как тебя зовут? спрашиваю я.
Авдий, называет он странное имя, и, подумав, мальчуган, заглядывая мне в глаза, с гордостью добавляет: Служитель бога!
Я киваю, пересекаюсь взглядом с женщиной лет тридцати, настороженно глядящей на меня. В следующую секунду она бросается вперед и закрывает Авдия собой. Больше никто не подходит.
Я пытаюсь улыбнуться, но вовремя вспоминаю, что на мне противогаз.
Внезапно слышу голос Эльзы:
Несите его в братский корпус. Ему нужен покой!
Я уже ничему не удивляюсь. Поворачиваю голову, вижу, как от толпы, точно тень, отделяется сгорбленная фигура в накидке. Старуха подходит ко мне. Кладёт руку на лоб. Заглядывает, сквозь линзы маски, в глаза.
Вот мы и встретились, Тень. Теперь ты дома.
Уверена? пытаюсь я пошутить.
Старуха смеется, затем серьёзнеет и отвечает:
Это зависит от тебя! Думай о том, что будешь говорить!
Меня несут дальше. Ловлю на себе пронзительный взгляд. Скашиваю глаза. Вижу, что на меня смотрит старик, облачённый в рясу. Он стоит чуть поодаль от толпы, опираясь на посох. В отличие от остальных, лицо у него открыто. Глубоко посаженные, прищуренные глаза внимательно следят за мной как два остро отточенных клинка. Так смотрит хищник, выбирая себе жертву в стаде. Невольно ёжусь под его взглядом. В голову, как вихрь, врываются вкрадчивые слова:
Бог все видит, все знает, и взывает к тебе: «Восстань, избавившись от скверны, прозри, исполнившись волею моей и завершив круг бытия, умри, чтобы воскреснуть!»
Мне кажется, что я схожу с ума. Невольно повторяю слова незнакомца. Позабыв про толпу, я точно растворяюсь в себе, проваливаясь в бездну. Перед глазами мельтешит калейдоскоп из лиц. Я точно наблюдаю со стороны, как Яр бережно отвязывает меня от волокуши и, взяв на руки как младенца, заносит в длинное одноэтажное здание с наглухо замазанными глиной окнами. Мутант проносит меня по коридору и, распахнув дверь, осторожно кладёт на деревянный пол. Вслед за ним в помещение входит Эльза, в сопровождении наголо стриженного здоровенного и чуть прихрамывающего парня.
Данила, говорит ему старуха, будешь помогать мне. Раздень его.
Парень кивает. Снимает с меня противогаз, затем срезает одежду, которую уносит Яр. Вскоре здоровяк возвращается с огромной деревянной кадкой с водой, от которой валит пар. Эльза начинает меня медленно мыть.
Тебе не впервой, шучу я, ничуть не стесняясь наготы.
Каким ты был доходягой, таким и остался! ухмыляется Эльза, осторожно обтирая тряпкой с горячей водой раны на запястьях. Кожа да кости, но лучше молчи, тебе вредно говорить, ты крови много потерял.
Как вам удалось спасти меня? решаюсь я спросить.
Не мы! рубит старуха. Такова воля бога! Его и благодари!
Что дальше? меняю я тему разговора.
Посмотрим, уклончиво отвечает Эльза, от тебя зависит. Тебе нужно набраться сил. То, что ты в обители, ещё не значит, что тебя приняли. Всё будет зависеть от разговора с настоятелем и мнения схода. Как они решат, так и будет.
Тогда скажи, зачем я вам нужен? упорствую я.
Не боись, скрипуче смеётся старуха. Людей мы не жрем, и в жертву потрошителям тебя приносить не будем.
Я ловлю на себе любопытные взгляды Яра и Данилы.
Но пытаюсь я возразить.
Лучше молчи! Надоел! злится Эльза. Забыл, чему я тебя учила?
Молчуны дольше живут, отвечаю я.
Ну, хоть это ты запомнил.
Эльза встаёт. Подходит к двери. Повернувшись, она бросает Яру и Даниле:
Домойте его и в келью свободную, как условились. Напоите, накормите, к ранам мазь приложите, перевяжите. Я потом приду, пусть он хорошенько выспится.
Сделаем, бубнит Яр.
В лучшем виде! вворачивает Данила. По взгляду парня я вижу, что он хочет что-то у меня спросить, но не решается при старухе.
А ты боль терпи, она скоро вернется, говорит мне Эльза, но ты выдержишь, тебе не впервой.
Старуха уходит. Данила снова открывает рот, но заметив, что Яр мотает головой, точно затыкается.
После испросишь, бубнит гигант, не время сейчас вопросы задавать, имей терпение.
Данила кивает и, снова бросив на меня быстрый взгляд, помогает мутанту обтереть меня холщовой тряпкой.
Не прошло и часа, как меня, переодетого в чистое бельё, порядком захмелевшего от выпитого самогона, уложили на полати, сбитые из грубо обструганных досок.
Келья примерно три на два метра, куда меня определили, видимо, является наскоро возведенным пристроем к уже существующим нежилым комнатам. Наверное, меня не захотели подселять к остальным. Своеобразный карантин, только от болезни не телесной, а духовной.
Озираюсь по сторонам. На расстоянии вытянутой руки находится столик, на котором стоит глиняный кувшин, судя по терпкому запаху, с настойкой из трав и тарелка с нехитрой снедью. Одним словом жить можно. Вот только как? Чувствую, как боль, тихо долбившая меня всё это время, разгорается с новой силой. Но она ничто по сравнению с тем, что у меня творится в душе. Ад как он есть. Место, где я сам себя поджариваю на медленном огне, вспоминая, что произошло за эти дни. Вопль Машеньки все время стоит у меня в ушах. Хочется убежать, скрыться, только бы не видеть, как Митяй стреляет в нее, но картинка навечно отпечатана в мозгу как черно-белый негатив.
Тянусь за настойкой. Руки дрожат. Край кувшина стучит по зубам. Пью жадными глотками в надежде забыться. Горло обжигает огнем. Не знаю, как выпивка сочетается с учением о вере. Или, может быть, для меня сделали исключение? Честно говоря, мне все равно. Главное результат.
Настойка действует даже слишком быстро. В голове все затуманивается, комната плывет перед глазами, веки тяжелеют. Ужасно хочется спать. Ловлю себя на мысли, что если кто подсматривает за мной, то на героя я совсем не тяну. Лысый, дрожащий от озноба измождённый доходяга, с лихорадочным блеском в глазах, взглянув в которые любому станет жутко, словно видишь саму смерть. Да, я многое пережил. Прошлое, будущее, настоящее. Все запутано и переплетено как клубок змей. Эта масса шевелится, шипит, поднимая уродливые плоские головы с раздвоенными язычками.
Твари смотрят на меня красными горящими глазами. Раззявленные, зубастые пасти все ближе. Я чувствую смрадное дыхание. Внезапно змеи поворачивают головы. Эти твари глухи, но видимо они чувствуют вибрацию, которая сотрясает здание. Грохот работающего двигателя. Слышу пронзительный свист. Выпускают пар? Почему-то, именно эта мысль приходит мне в голову. Да, эта обитель полна тайн. Под размеренный стук я засыпаю. Мне снится железная дорога. По ней движется мотодрезина с вооруженными людьми. Треск мотоциклетного движка разрывает мертвую тишину, повисшую над Климовском страшным местом, где много лет назад я оказался в составе разведотряда чистильщиков
Часть вторая
Лики мертвецов
Глава 4
Убивая страх
2016 год. Август. Утро. Климовск
На мотодрезине сидят четыре вооруженных до зубов бойца в ОЗК. Движок от «Урала» надрывно воет, распугивая стаи воронья. «Пионерка» тянет за собой прицеп с ещё тремя бойцами. Леденящий ветер хлещет им в лицо. Рельсы разматываются бесконечной лентой. Пальцы сжимают автоматы. Черные зрачки стволов шарят по сторонам. Чистильщики сидят пригнувшись, внимательно наблюдая, что происходит вокруг.
Август. Куда ни кинь взгляд, везде царит серая хмарь и грязь вперемешку со слякотью. Погода, типичная для поздней осени, когда, того и гляди, выпадет первый снег. Всё это последствия Удара, которые природа-матушка будет долго ещё переваривать и не факт, что вообще когда-нибудь восстановится. Как говорят некоторые умники в Убежище: «Вот такое у нас теперь херовое лето, радуйтесь, что хоть не ядерная зима».
Вдоль железнодорожного пути стоят деревья с пожухлой листвой. Хмурые тучи, сквозь которые изредка проглядывает бледный солнечный диск, царапают косматыми телами раскисшую землю. Контуры зданий теряются в тумане.
Командир! почти орёт на ухо бойцу, держащему рукоятку рычага ручного тормоза, чистильщик в «хомяке».
Чего тебе? нехотя отвечает Винт, поворачивая голову.
А мы что, опять «андроповку» шерстить будем или на дальняки? продолжает парень, стараясь перекричать шум движка. Чего вы там с Батей так долго перетирали?
Тебе, Митяй, только языком чесать! рявкает Винт. Мало тебе в прошлый раз патронов перепало, опять по заводу пошататься хочешь?
Мало не мало, бурчит Митяй, а лишка не помешает, с нашей-то работой.
Работничек выискался! хрипло бубнит третий чистильщик рослый боец, сжимающий в руках РПК с дисковым магазином. Набрал столько, что ящик поднять не смог, а звать, чтобы мы помогли, не стал, жмотяра!
Иди ты, Седой, лесом! обижается Митяй, оправляя лямку «укорота». Я же для всех старался, «пятерка», сам знаешь, в цене.
Следи за языком, сопляк! злится боец. Моей «Анютке» только «семёру» подавай, поглаживая ствол пулемёта добавляет Седой, семьдесят пять братцев проголодались уже.
И правда Винт, давай, колись, куда мы в этот раз? канючит четвёртый боец, стараясь придать ломающемуся голосу взрослую хрипотцу. На фермы?
На Кудыкину гору, Парша! злится Винт. Дай, покажи, расскажи, как дети! Точно в первый раз! Как до складов доедем, узнаете.
Нуу тянет чистильщик, словно подражая натужно ревущему движку, если на фермы, то хоть снарягу можно будет снять, а то тащим на себе столько, точно на мародёров идем.
В нашем деле патроны всегда пригодятся, Винт окидывает взглядом сутулого бойца. Подрастёшь, поймешь.
Если доживёт! вворачивает Митяй и начинает ржать.
Тише ты там! шикает на него Седой. Нашел время лясы точить!
Да одни мы здесь! не унимается Митяй. Места зачищенные. Только недавно точку проехали, ребята предупредили бы нас, если бы собирателей увидели. Тем более, мы так тарахтим, что вся округа уже в курсе, что мы едем.