«Истощенная?» Ленка пожала плечами:
Это я.
Сбежала из дома? Почему? Родители тебя бьют?
Нет, сказала Ленка. Они замечательные.
Тогда почему?
Ленка расправила плечи:
Я хочу присоединиться к вам. К этому цирку. Быть на подхвате.
Девочка-змея рассмеялась.
Это что-то новенькое, сказала она. Думаю, тебе лучше поговорить с Баттиной.
Инспектор манежа в Chauve-souris помогала силачу отвинчивать створки кабинок и скамейки от стен. Подсобных рабочих рядом не наблюдалось.
Беглянка, сказала она, увидев Ленку. Гектор, мне надо выпить.
Силач засмеялся и сложил створки в обитый тканью деревянный ящик.
Позже, сказал он.
Баттина опустилась на скамейку с невероятным достоинством, как будто не поднимала ее минуту назад.
Ты должна позвонить родителям, строго сказала она.
Ленка покачала головой:
Мне восемнадцать.
Полицейские говорили, ты больна.
Я была больна. Мне уже лучше. Я должна жить и дать жить моим родителям. Они воздушные гимнасты. Им надо летать.
Чем ты болела? спросил Гектор.
Раком, просто ответила Ленка. Лейкемией.
Баттина и силач обменялись непонятным взглядом.
Чего ты хочешь? спросила инспектор манежа так, будто ответ ее совсем не интересовал.
Сердце Ленки зашлось в груди.
Хочу поехать с вами, сказала она. Знаю, я не готова к выступлениям, но вам, кажется, нужна помощь. Я могу вешать кольца, чистить клетки, следить за реквизитом. Я умею вести хозяйство. Пока можете мне даже не платить. Глаза защипало от подступающих слез. Без цирка я не чувствую себя живой. Пожалуйста, позвольте поехать с вами.
Ее голос прервался. Отвратительная самой себе, Ленка полезла в сумочку за салфеткой и вытерла нос.
Простите, хрипло сказала она. Это было непрофессионально.
Ты сказала правду, Баттина постучала по зубам ногтем большого пальца. Не отрицаю, нам нужна помощь того, кто понимает американских chinovnikov, может сидеть на телефоне и составлять планы. Она уставилась на Ленку темными глазами. Ты сможешь?
Никогда ничего такого не делала, честно ответила Ленка. Но постараюсь.
Мы потеряли менеджера в Нью-Йорке, сказала Баттина. Он оставил нас с кучей бумаг и ангажементов в городах, о которых я никогда не слышала. Я артистка, а не секретарь. Как думаешь, наведешь порядок?
Ленка хотела сказать, что она тоже артистка, но пока это было неправдой не с ее ограниченными возможностями.
Да.
Взгляд Баттины скользнул поверх Ленкиного плеча.
Что скажете?
Ленка повернулась и увидела всю труппу Cirque des Chauve-souris. Они так тихо собрались за ее спиной, что она и не заметила. Чрезвычайно бледные в электрическом свете, они смотрели на нее, сузив глаза.
Девочка-змея заговорила:
Давайте ее возьмем. Не годится артистке сидеть на одном месте.
Эквилибристка серьезно кивнула.
Почему бы и нет? сказал канатоходец. Самое время для новой крови.
Шпагоглотательница хихикнула:
Борис прав.
Акробаты обменялись взглядами.
Ей можно доверять? спросил один из них.
Баттина взглянула на силача:
Гектор?
Он принялся изучать Ленку глубоко посаженные глаза блестели под мощными надбровными дугами, а затем наклонился к ней. Не уверенная, что он собирается делать, Ленка напряглась, но не дрогнула. Он понюхал ее волосы, выпрямился и кивнул.
Так она и стала частью цирка.
Конечно, только в определенном смысле.
Девочку-змею звали Рима. «Как девочку-птичку», объяснила она и добавила, что это имя героини одной старой книги. Баттина на самом деле была мадам Оксаной Валентиновной, Парящие Соколовы Эженом, Казимиром и Дюсаном, эквилибристку звали Чио-Чио, а шпагоглотательницу Кармен. Канатоходец представился Борисом и сказал, что он из Ленинграда, хотя говорил, как Берт из Айдахо.
Каждый из них был сам по себе.
Ленке циркачи всегда казались семьей. Даже разговаривая на разных языках, они делились всем: военными историями, мнениями, едой, проблемами, шампунем, моющим средством.
Артисты Cirque des Chauve-souris были другими. Они не разговаривали друг с другом, не отдыхали и не ели вместе.
На пути из Кливленда в Коламбус мадам Оксана объяснила Ленке ее обязанности. Она должна работать, есть и спать в трейлере, где располагается офис. Смотреть шоу, сидя у входа, наблюдая за местным барменом и нанятыми билетерами. Никогда не беспокоить артистов. Не ходить по заднему двору, не смотреть на тренировки. Если ее что-то не устраивает, она может вернуться в Кливленд.
Ленка сжала зубы и согласилась. Папа рассказывал ей об обручах. Новички в «Цирке Первомая» должны были прыгать через них в старые времена. Все лучше, чем возвращение в Кливленд.
Вещи, которые Ленка узнала в Коламбусе, Огайо:
Циркам нужно множество разрешений.
Можно делать практически что угодно, если наладишь контакт с администрацией.
Кошки мадам Оксаны сами добывают себе еду.
Насколько Ленка знала, шоу с кошками отнимали много времени и сил. Животных нужно было приводить в порядок, кормить и поить, а клетки чистить и перевозить с места на место. Такие номера предполагали, по меньшей мере, ряды переносок на заднем дворе и кучу мешков с кошачьим кормом и мусором.
Только не в Cirque des Chauve-souris.
В свободное от выступлений время кошки мадам Оксаны гуляли сами по себе. Ленка видела, как они дремлют на свернутых канатах и скамейках, рыскают на задворках, сидят на крышах цирковых трейлеров. Однажды вечером она заметила большого серого кота с крысой в зубах, спешащего к шатру. Пару ночей спустя, Ленка хотела забраться в постель и обнаружила молодую трехцветную кошечку, вольготно устроившуюся на подушке. Кошка оцарапала Ленку, едва она попыталась взять ее на руки, а затем, будто извиняясь, зализала царапину и провела ночь у нее в ногах, пыхтя, как кипящий чайник.
У Ленки никогда не было кошки, и она оказалась совсем одна. Почти каждую ночь с ней ночевала какая-нибудь из подопечных мадам Оксаны. Ленка не обращала внимания на царапины и покусывания, даже, если просыпалась с саднящим ухом или носом, с кровью на подушке или оттого, что шершавый розовый язычок облизывает ее в любом случае, это стоило компании.
Во время второй недели в Коламбусе зрители стали утекать, как кофе сквозь ситечко. Людям, которые предпочитали яркие, широко разрекламированные шоу, было скучно. Даже те, кому нравились маленькие цирки, приходили лишь раз и больше не появлялись.
Мадам Оксану это не волновало.
Они не ценят настоящее искусство, говорила она. Сейчас в моде грязные шутки, ужасная музыка и костюмы, которые ничего не скрывают. В Европе то же самое. Мы что-нибудь придумаем.
А вот Ленку это волновало безмерно.
Вы не разоритесь, купив новые костюмы. Медведь Гектора на днях совсем разлезется.
Мадам Оксана плавно пожала плечами:
Новые костюмы это дорого.
Привлечете зрителей и сможете себе их позволить. Открытие великолепно, а Рима и Гектор просто огонь. Но Парящие Соколовы как будто застряли в прошлом веке, а номер Чио-Чио скучный. Вот, она повернулась к лэптопу и включила видео эквилибриста Cirque de Soleil[14].
Взгляните, сказала она, повернув экран к мадам Оксане. Чио-Чио сделала бы это со связанными за спиной руками.
Мадам Оксана смотрела, как хрупкая девочка в синем поднимается из заднего моста в стойку на руках, балансируя на огромном красном мяче.
Музыка будто собака воет. И мяч это недостойно.
«Ходить на руках» тоже, подумала Ленка, но ничего не сказала.
Музыку можно подобрать. И это не обязательно должен быть мяч. Она может балансировать на качелях на гибком шесте. Суть в том, что ей нужно больше реквизита. Только так можно вернуть интерес к моноциклу, если не жонглировать.
Музыку можно подобрать. И это не обязательно должен быть мяч. Она может балансировать на качелях на гибком шесте. Суть в том, что ей нужно больше реквизита. Только так можно вернуть интерес к моноциклу, если не жонглировать.
Спустя некоторое время и десятки видео с акробатами, канатоходцами, шпагоглотателями и гимнастами на неподвижной трапеции, мадам Оксана, кажется, задумалась, а Ленка выбилась из сил. Смотреть выступления воздушных гимнастов было мукой, особенно одно: две женщины и мужчина крутились, качались и ездили по перекладине на огромном металлическом кубе.
Не было номера, который она не могла бы повторить до болезни.
Если бы только она пришла в форму. Если бы могла тренироваться.
В Cirque des Chauve-souris ложились поздно. Без утренних выступлений просыпаться раньше двух или трех дня не имело смысла и, как Ленка знала, артисты никогда не вставали раньше.
Однажды утром в одиннадцать, Ленка прокралась через парковку, убеждая себя, что зря нервничает. Мадам Оксана никогда не говорила о том, что шатер под запретом, как и костюмы, если ими никто не пользуется.
В шатре было темно, пахло пылью и тальком. Ленкино сердце, казалось, вырвется из груди, а ладони стали липкими. Она включила свет, сфокусировавшись на веревках, у которым крепилась неподвижная трапеция, присыпала ладони тальком и, прыгнув, ухватилась за перекладину. Мышцы плеч взорвались болью, приняв на себя ее вес, мускулы живота заныли, когда она закинула ноги наверх. Пару секунд она висела, а потом смогла сесть, раскачиваясь, будто на качелях, восстанавливая дыхание. Ее мышцы болели: лучше бы она надела ремни, прежде чем пробовать что-то необычное. Хотя от одного простого трюка вреда не будет.
Ленка соскользнула с перекладины, выгнула шею и спину и широко развела руки, имитируя распятие. Качаясь, она смотрела на купол шатра. Ей показалось, что маленькая тень мелькнула среди огней. Перед глазами заплясали точки, а потом все померкло. Зашумело в ушах.
«Я, кажется, падаю», спокойно подумала она.
Ленка очнулась, ощущая во рту металлический привкус. Все тело ныло, но это была боль от растяжений, а не из-за сломанных костей. Она открыла глаза и увидела над головой их лица.
Мадам Оксана была в ярости.
Ты не следуешь правилам!
Ленка повернулась на бок, пытаясь привстать.
Я не ходила на заднем дворе. сказала она. Никто не тренировался. Я убедилась.
Мадам Оксана зарычала и стала похожа на одну из своих кошек:
Ты что, адвокат, чтобы со мной спорить? Убьешь себя, и, возможно, твои проблемы закончатся, но только не наши. Ты здесь, чтобы облегчать нам жизнь, а не для того, чтобы полиция задавала вопросы. Если тренируешься надевай ремни, ponimaesh?
Ленка ухмыльнулась:
Да, босс.
Мадам Оксана воздела руки к небесам и растворилась среди теней.
Ленка кое-как встала с кровати. Рима не дала ей упасть, взяла под локоть. Ее рука была ледяной и сильной.
Может, тебе следует подкачаться, прежде чем снова лезть наверх?
Ленка смущенно рассмеялась:
Ты права.
Самое трудное при возвращении в форму ощущение собственной слабости прежде, чем сделаешься сильней. Особенно, если начинать после долгого перерыва и сгорать от нетерпения.
Еще большей трудностью оказалось то, что Ленка внезапно стала востребованной.