У тебя мало неприятностей? мягко спросил он. Тому, что ты родилась негритянкой, конечно, не поможешь. Но кто сказал, что в шестнадцать лет ты должна стать проституткой и наркоманкой?
Кэрол в замешательстве посмотрела на доктора.
Чего тебе хочется, беби? Только скажи, я на все согласна.
Хорошо. Давай поговорим.
Поговорим?
Совершенно верно.
И они поговорили. До самого утра. Так проводить ночь Кэрол еще не приходилось. Доктор Стивенс перескакивал с одного предмета на другой, изучая, приглядываясь к ней. Он спрашивал, что она думает о Вьетнаме, негритянских гетто, студенческих волнениях. Как только Кэрол казалось, что она понимает, о чем он спрашивает, доктор менял тему разговора. Они говорили о вещах, которые она слышала впервые, и о том, в чем считала себя непревзойденным знатоком. Не один раз в последующие месяцы, думая о той удивительной ночи, Кэрол пыталась вспомнить, какая же фраза, слово, идея, произнесенная тогда, изменили всю ее жизнь. И лишь гораздо позже она поняла, что это бесполезно. Бесполезно искать фразу, слово, идею. Доктор Стивенс сделал очень простую вещь: он поговорил с ней. По-настоящему поговорил. Чего раньше никто не делал. Он отнесся к ней, как к человеческому существу, равному себе, чьи суждения и чувства ему небезразличны.
В какой то момент Кэрол осознала, что сидит совершенно голая, и пошла в спальню надеть пижаму. Джад вошел вслед за ней, сел на краешек кровати, и они снова начали говорить. О Мао Цзэдуне, хула-хупе, противозачаточных таблетках И о том, каково иметь мать и отца, никогда официально не регистрировавших свои отношения. Кэрол рассказала ему многое из того, что не доверяла никому. И когда она наконец заснула, то чувствовала себя совершенно опустошенной. Будто ей сделали серьезную операцию и, вскрыв огромный нарыв, выпустили весь гной.
Утром после завтрака Джад протянул ей сто долларов.
Поколебавшись, Кэрол сказала: «Я наврала. Насчет дня рождения».
Я знаю, улыбнулся Джад. Но мы не станем говорить об этом судье. Затем его тон изменился. Ты можешь взять деньги, уйти отсюда и никто не будет тебя беспокоить до тех пор, пока ты вновь не попадешь в полицию. И, помолчав, добавил:
Мне нужна секретарша. По-моему, ты идеально подходишь для этой работы.
Кэрол изумленно взглянула на него.
Вы шутите. Я не умею ни печатать, ни стенографировать.
Если ты вернешься в школу, всему этому можно научиться.
Она пристально посмотрела на доктора и воскликнула:
Как же я об этом не подумала раньше. Конечно, я так и сделаю.
Теперь ей не терпелось выбраться отсюда с сотней долларов в кармане и похвалиться ими в аптеке Фишмана в Гарлеме, где собирались ее друзья. На эти деньги она целую неделю сможет провести в свое удовольствие.
Когда Кэрол вошла в аптеку, ей показалось, что она никуда и не уходила. Те же лица, те же бесцельные разговоры. Она снова попала домой. Но забыть квартиру доктора Кэрол не смогла. Дело, конечно, не в обстановке. Квартира казалась ей маленьким островком, спокойным и чистым, находящимся в другом мире. И доктор показал ей, как туда попасть. Что она здесь потеряла? Казалось, над его словами можно лишь посмеяться, но у нее ничего не получалось.
Кэрол записалась в вечернюю школу. Она оставила свою комнату с ржавой раковиной, сломанным туалетом и скрипучей кроватью и переселилась к родителям. Пока она училась, доктор Стивенс платил ей небольшое пособие. Школу Кэрол окончила на отлично. Доктор пришел на выпускной вечер, и его глаза лучились гордостью за ее успехи. Затем она поступила на курсы подготовки секретарш. На следующий день после окончания курсов Кэрол работала у доктора Стивенса и теперь могла позволить себе собственную квартиру.
Все четыре года доктор относился к ней с той же сдержанной вежливостью, как и в ночь их знакомства. Сначала Кэрол ждала, когда же он скажет что-нибудь насчет того, кем она была и кем стала. Но потом наконец поняла, что доктор всегда видел ее такой, как теперь. Просто он помог ей найти себя. Если у нее возникали проблемы, он обязательно находил время, чтобы обсудить их. В последнее время Кэрол собиралась рассказать о том, что произошло между ней и Чиком, и спросить, стоит ли говорить Чику о своем прошлом, но все откладывала этот разговор. Она хотела, чтобы доктор Стивенс гордился ею. Ради него она была готова на все.
И вот теперь его хотят видеть два детектива из отдела убийств.
Она ждала. что голос его изменится появятся нервозность, страх. Но в ответ раздалось лишь короткое: «Пусть подождут», и доктор оборвал связь.
Волна радости захлестнула Кэрол. Конечно, они могут испугать ее, но с доктором у них ничего не выйдет. Она вызывающе посмотрела на стоящих перед ней мужчин.
Вы слышали, что он сказал?
Когда пациент должен уйти? спросил Анджели.
Кэрол взглянула на часы.
Через двадцать пять минут. После него сегодня уже никто не придет.
Мужчины переглянулись.
Мы подождем, вздохнул Макгрейви. Они сели. Макгрейви некоторое время разглядывал Кэрол.
Мне кажется, я тебя где-то встречал, наконец сказал он.
Значит, она права. Им нужен совсем не доктор.
Вы же знаете, как говорят, ответила она, мы все на одно лицо.
Ровно через двадцать пять минут Кэрол услышала, как щелкнул замок в двери, ведущей из кабинета доктора прямо в общий коридор. Прошло еще несколько минут, и доктор Стивенс вышел в приемную. Увидев Макгрейви, он, секунду поколебавшись, спросил:
Мы с вами знакомы, не так ли?
Да бесстрастно ответил детектив. Лейтенант Макгрейви. И, кивнув в сторону своего спутника, добавил:
Детектив Френк Анджели.
Джад и Анджели обменялись рукопожатием.
Входите, сказал доктор.
Мужчины прошли в кабинет, и дверь захлопнулась. Кэрол изумленно смотрела им вслед, стараясь понять, что к чему. Большому детективу явно не понравился доктор Стивенс. Но, возможно, он вообще недолюбливает врачей. Впрочем, в одном Кэрол не сомневалась: вечером платье придется отдать в чистку.
Кабинет Джад обставил в стиле французского загородного дома. Никаких письменных столов. Легкие кресла и небольшие низкие столики с антикварными лампами на них. На полу мягкий ковер с красивым рисунком, у дальней стены удобная кушетка. На стенах ни одного диплома. Впрочем, как Макгрейви выяснил перед тем как прийти сюда, если бы доктор Стивенс захотел, на стене не осталось бы свободного места.
Я впервые попал к психиатру, заметил Анджели. Кабинет явно произвел на него впечатление. Я бы не отказался иметь такую квартиру.
В такой обстановке пациенту легче расслабиться, объяснил доктор. И, между прочим, я психоаналитик.
Извините, смутился Анджели. А в чем, собственно, разница?
Примерно пятьдесят долларов в час, ответил Макгрейви и, обращаясь к доктору, добавил:
Мой напарник не очень разбирается в подобных тонкостях.
Напарник. И тут Джад вспомнил. Напарника Макгрейви застрелили, а его самого ранили во время стычки с бандитами, грабившими винный магазин, четыре или пять лет назад. По обвинению в этом преступлении арестовали некоего Амоса Зиффрена. Адвокат обвиняемого настаивал на оправдании своего клиента, ссылаясь на невменяемость последнего во время ограбления. Джада защита пригласила в качестве эксперта для обследования Зиффрена. Обследование показало, что тот страдает прогрессивным парезом, приведшим к необратимым изменениям в психике. На основании этого заключения Зиффрен избежал смертного приговора и его отправили в психиатрическую лечебницу.
Теперь я вас вспомнил, сказал Джад. Дело Зиффрена. Вы получили три пули, а вашего напарника убили.
Я тоже вас помню. Вы помогли преступнику избежать электрического стула.
Что я могу для вас сделать?
Нам нужно выяснить некоторые вопросы, ответил Макгрейви и посмотрел на Анджели. Тот начал развязывать бечевку на свертке, который держал в руках.
Мы хотим, чтобы вы опознали одну вещь, голос Макгрейви вновь стал совершенно бесстрастным.
Анджели развернул бумагу. В руках у него оказалась ярко-желтая куртка.
Вы не видели ее раньше?
Она похожа на мою, удивленно ответил Джад.
Она ваша. Во всяком случае, на подкладке написано ваше имя.
Как она к вам попала?
А как, по вашему мнению, она могла к нам попасть? Джад пристально посмотрел на Макгрейви, затем взял со стола трубку и начал неторопливо набивать ее табаком из стоящего рядом кувшинчика.
Думаю, будет лучше, если вы объясните мне, что все это значит, спокойно ответил он.
Мы хотим разобраться с этой курткой. Если она ваша, то нам интересно узнать, почему она находится не у вас?
В этом нет ничего странного. Когда сегодня утром я вышел из дому, шел небольшой дождь. Мой плащ в чистке, поэтому пришлось надеть эту желтую куртку. Обычно я езжу в ней на рыбалку. Один из моих пациентов пришел без плаща. Как раз перед его уходом пошел сильный снег, поэтому я одолжил ему свою куртку. Джад замолчал, неожиданно встревоженный. Что с ним случилось?
Случилось с кем? переспросил Макгрейви.
С моим пациентом Джоном Хансеном.
Вы попали в самую точку, док, тихо сказал Анджели. Мистер Хансен не смог принести куртку сам, потому что он мертв.
Мертв? вздрогнул Джад.
Кто-то воткнул ему в спину нож, пояснил Макгрейви. Джад недоверчиво посмотрел на него. Детектив взял у Анджели куртку и развернул ее так, чтобы доктор мог видеть длинный разрез. На подкладке отчетливо выделялись бурые пятна. Джад почувствовал, как к горлу подкатывается тошнота.
Кто же хотел его убить?
Мы надеялись, что вы сможете сказать нам об этом, доктор Стивенс, сказал Анджели. Кто знал мистера Хансена лучше, чем его психоаналитик.
Джад беспомощно покачал головой.
Когда это случилось?
В одиннадцать утра, ответил Макгрейви. На Лексингтон-авеню, в квартале отсюда. Наверное, не один десяток людей видели, как он упал, но все они так торопились домой готовиться к празднованию Рождества Христова, что оставили его лежать, пока он не истек кровью.
Джад схватился рукой за край стола, костяшки пальцев побелели.
Когда Хансен пришел к вам сегодня?
В десять утра.
Сколько времени вы обычно проводите с пациентом, доктор?
Пятьдесят минут.
Он сразу же ушел?
Конечно. Меня уже ждал следующий.
Он вышел через приемную?
Нет. Мои пациенты входят через приемную, а выходят здесь, доктор показал на дверь, ведущую в общий коридор. Таким образом они не встречаются друг с другом.