Как можно было такой парк не полюбить?
* * *
После войны жизнь Парка Горького, конечно, забурлила с новой силой. Уже в августе 1945 года здесь состоялся смотр художественной самодеятельности Москвы. Газета «Правда» сообщала: «Почти три тысячи лучших исполнителей, отобранных из 70 тысяч человек, выступавших на предварительных смотрах, продемонстрировали свое мастерство. Словно драгоценные самоцветы сверкают многокрасочные таланты нашего народа. Вот сестры Шмелевы. Подлинно народно, с характерными интонациями и особой манерой передачи, присущей русской песни, они исполняют Калинушку. Глубокое впечатление оставил хор ткачих комбината Трехгорной мануфактуры, исполнивший русскую песню с пляской Калинка. Слушаешь их песни и кажется, что поет душа самого народа. А как они пляшут! Степенные и задорные, горделиво подбоченившись, молодые и старые ткачихи выделывают замысловатые коленца. В быстром темпе движутся ноги, а корпус словно плывет, как лебедь. Хорошо переданы здесь удалое веселье и благородство русской народной пляски. Красочно, подлинно народно творчество грандиозного хора русской народной песни, объединяющего в себе большое число заводских и фабричных коллективов столицы. Заключительный концерт самодеятельности столицы вновь показал, какое множество и разнообразие талантов-самородков вырастил и растит наш народ».
«Московский большевик» выступил с дополнением: «Удачно был представлен в программе жанр художественного чтения. Одаренный студент А. Хазанов, исполнявший Ледовое побоище К. Симонова, обладает замечательным мастерством. Медсестра В. Балашова тепло, впечатляюще прочитала рассказ Е. Кононенко Цыганский мальчик. Отлично работают физкультурно-цирковые актрисы художественной самодеятельности Р. и Ю. Бедницкие (жонглеры), С. Белова и маленькая Нина Белова (акробатика)».
А вот скетчи и частушки не прошли. Их объявили низкопробными.
И уж, конечно, Парк культуры пользовался популярностью у редких, но случавшихся тогда в Союзе иностранцев. Джон Стейнбек писал в «Русском дневнике»: «В воскресенье мы пошли посмотреть на военные трофеи, выставленные на набережной реки около парка Горького. Здесь были немецкие самолеты всех видов, немецкие танки, немецкие пушки, пулеметы, тягачи, противотанковые пушки и другие виды немецкого оружия, захваченного Советской Армией. Около экспонатов проходили военные с женами и детьми и профессионально все объясняли. Дети с удивлением смотрели на технику, которую помогли захватить их отцы.
На реке проходило соревнование лодок маленьких водных скутеров с подвесным мотором, и мы заметили, что многие моторы были марки «Эвинруд», а также других американских марок. Соревнования проходили между клубами и группами рабочих. Некоторыми лодками управляли девушки. Мы болели за одну особенно красивую блондинку, просто потому, что она была красивой, но она не выиграла. Во всяком случае, девушки были более сильными и способными гонщицами, чем мужчины. Они более рискованно разворачивались и отважно управляли лодками».
Такое уж дело коня на скаку остановит, в горящую избу войдет.
* * *
Правда, потом его прозвали «Крах культуры». Когда вместе с цветочными портретами вождей и военизированными лагерями исчезли и посыльные, и чистота, рестораны стали много хуже, поуменьшились числом, а цены в них, напротив, поднялись. Лед катка стал похож на морскую зыбь в ветреную погоду, и работники время от времени очищали его от проволоки. Проволока же сыпалась с машин, которые в свою очередь предназначались для чистки льда.
А коньки в прокате затупились.
Владимир Высоцкий не без иронии пел:
Тут стоит культурный парк по-над речкою,
В нем гуляю и плюю только в урны я,
Но ты, конечно, не поймешь, там, за печкою,
Потому ты темнота некультурная.
Действительно, «культурная» направленность этого парка сохранялась теперь лишь в названиях и наличии урн.
Единственной отрадой был пивной ресторанчик «Пльзень» с очаровательным открытым двориком, с редкостным в то время настоящим чешским пивом, с фирменными кружками и со шпикачками. Однако и он оказался не вечным.
Парк все равно любили. Куда ж деваться, надо что-нибудь любить.
Юрий Карабчиевский писал:
Холодный парк изысканно красив,
как пасмурный инопланетный город,
как прошлое, покинутое нами.
Как прошлое, где каждая минута
существенна не меньше предыдущей.
Как прошлое, где всякая печаль
пронзительна до боли и желанна.
Как прошлое, в котором мы живем
томительной потусторонней жизнью.
Американский же писатель-беллетрист Мартин Круз Смит посвятил парку целый роман, который так и назвал «Парк Горького». Главный герой его романа тоже был пусть по-своему и обаятелен, но, в общем, нелицеприятен: «Солнце село в клубы облаков. Аркадий побрел к площадке аттракционов Сегодня детей было мало. Два старика в сгущающихся сумерках стучали костяшками домино. Лоточницы в белых колпаках и передниках сбились в кучу. Учившийся ходить карапуз испытывал прочность эластичного поводка, концы которого были в руках бабушки.
На краю площадки в кабинке колеса обозрения где-то на полпути повисла дряхлая супружеская пара. Дежуривший у колеса прыщавый парень листал журнал с картинками мотоциклов, не пускать же колесо ради каких-то двух пенсионеров. Ветер усиливался, раскачивая кабину, и старушка в страхе прижималась к мужу.
Включай, Аркадий предъявил билет и забрался в кабинку. Ну!»
Да, без передергивания, разумеется, не обошлось. Никто, конечно же, в то время не оставлял несчастных старичков висеть в кабинке остановленного «чертова колеса». Однако атмосфера парка того времени передана абсолютно.
Но время снова изменилось, и сегодня Парк культуры задорен, весел и сердит.
Резиденция барона Туалета
Здание усадьбы Лопухиных (Ленинский проспект, дом 6) построено в 1802 году по проекту архитектора А. Бакарева.
Улица Большая Якиманка переходит в Ленинский проспект. Именно здесь проживало семейство Шмелевых, именно здесь маленький Ванечка и будущий писатель сформировался как личность.
«Я просыпаюсь от резкого света в комнате: голый какой-то свет, холодный, скучный. Да, сегодня Великий Пост. Розовые занавески, с охотниками и утками, уже сняли, когда я спал, и оттого так голо и скучно в комнате. Сегодня у нас Чистый Понедельник, и все у нас в доме чистят. Серенькая погода, оттепель. Капает за окном как плачет. Старый наш плотник «филенщик» Горкин, сказал вчера, что масленица уйдет заплачет. Вот и заплакала кап кап кап Вот она! Я смотрю на растерзанные бумажные цветочки, на золоченый пряник «масленицы» игрушки, принесенной вчера из бань: нет ни медведиков, ни горок, пропала радость. И радостное что-то копошится в сердце: новое все теперь, другое. Теперь уж «душа начнется», Горкин вчера рассказывал, «душу готовить надо». Говеть, поститься, к Светлому Дню готовиться.
Косого ко мне позвать! слышу я крик отца, сердитый».
Дальше еще интереснее: «Отворяется дверь, входит Горкин с сияющим медным тазом. А, масленицу выкуривать! В тазу горячий кирпич и мятка, и на них поливают уксусом. Старая моя нянька Домнушка ходит за Горкиным и поливает, в тазу шипит, и подымается кислый пар, священный. Я и теперь его слышу, из дали лет. Священный так называет Горкин. Он обходит углы и тихо колышет тазом. И надо мной колышет.
Вставай, милок, не нежься ласково говорит он мне, всовывая таз под полог. Где она у тебя тут, масленица-жирнуха мы ее выгоним. Пришел Пост отгрызу у волка хвост. На постный рынок с тобой поедем, Васильевские певчие петь будут «душе моя, душе моя» заслушаешься».
Атмосфера этого, как представляется, уютнейшего дома на земле, была волшебной, радостной и праздничной даже в Великий пост: «В доме открыты форточки, и слышен плачущий и зовущий благовест по-мни по-мни Это жалостный колокол, по грешной душе плачет. Называется постный благовест. Шторы с окон убрали, и будет теперь по-бедному, до самой Пасхи. В гостиной надеты серые чехлы на мебель, лампы завязаны в коконы, и даже единственная картина, «Красавица на пиру», закрыта простынею. Преосвященный так посоветовал. Покачал головой печально и прошептал: «греховная и соблазнительная картинка!» Но отцу очень нравится такой шик! Закрыта и печатная картинка, которую отец называет почему-то «прянишниковская», как старый дьячок пляшет, а старуха его метлой колотит. Эта очень понравилась преосвященному, смеялся даже. Все домашние очень строги, и в затрапезных платьях с заплатами, и мне велели надеть курточку с продранными локтями. Ковры убрали, можно теперь ловко кататься по паркетам, но только страшно, Великий Пост: раскатишься и сломаешь ногу. От «масленицы» нигде ни крошки, чтобы и духу не было. Даже заливную осетрину отдали вчера на кухню. В буфете остались самые расхожие тарелки, с бурыми пятнышками-щербинками, великопостные. В передней стоят миски с желтыми солеными огурцами, с воткнутыми в них зонтичками укропа, и с рубленой капустой, кислой, густо посыпанной анисом, такая прелесть. Я хватаю щепотками, как хрустит! И даю себе слово не скоромиться во весь пост. Зачем скоромное, которое губит душу, если и без того все вкусно? Будут варить компот, делать картофельные котлеты с черносливом и шепталой, горох, маковый хлеб с красивыми завитушками из сахарного мака, розовые баранки, «кресты» на Крестопоклонной мороженая клюква с сахаром, заливные орехи, засахаренный миндаль, горох моченый, бублики и сайки, изюм кувшинный, пастила рябиновая, постный сахар лимонный, малиновый, с апельсинчиками внутри, халва А жареная гречневая каша с луком, запить кваском! А постные пирожки с груздями, а гречневые блины с луком по субботам а кутья с мармеладом в первую субботу, какое-то «коливо»! А миндальное молоко с белым киселем, а киселек клюквенный с ванилью, а великая кулебяка на Благовещение, с визигой, с осетринкой! А калья, необыкновенная калья, с кусочками голубой икры, с маринованными огурчиками а моченые яблоки по воскресеньям, а талая, сладкая-сладкая «рязань» а «грешники», с конопляным маслом, с хрустящей корочкой, с теплою пустотой внутри!.. Неужели и т а м, куда все уходят из этой жизни, будет такое постное! И почему все такие скучные? Ведь все другое, и много, так много радостного. Сегодня привезут первый лед и начнут набивать подвалы, весь двор завалят. Поедем на «постный рынок», где стон стоит, великий грибной рынок, где я никогда не был Я начинаю прыгать от радости, но меня останавливают: