Сыновья Лонгина Кузьмича Василий и Семен стали родоначальниками двух ветвей рода. Был еще и третий сын Иван, но его сгубила извечная русская страсть водка. Он разорился и закончил свои дни трагически. Впрочем, и эта ветвь дала миру педагогов, ученых, врачей, военных. Старшие же братья и их потомки весьма преуспели в предпринимательстве. Василий Лонгинович стал купцом 1-й гильдии, мануфактур-советником, потомственным почетным гражданином. Он уже не только торговал в Старом Гостином дворе в Китай-городе, но занялся и производством. В 1824 г. Лепешкин открыл на Мытной улице химический завод. Его продукция краски, растворители, клей пользовалась большим спросом. В Москве много строили, открывались новые текстильные и кожевенные фабрики, и везде нужны были красители. Василий Лонгинович и его потомки основали еще несколько химических заводов в Иваново-Вознесенске, во Владимирской губернии, в подмосковном Дегунине. Лепешкины считались наряду с Ушаковыми и Крестовниковыми крупнейшими «химиками» России. Была у них и фабрика в Серпуховской части Замоскворечья, на которой вырабатывались бумажные обои, вошедшие тогда в большую моду.
Жительствовала эта ветвь Лепешкиных на прежнем месте на Большой Якиманке, постепенно распространяя свои владения вдоль улицы и по обе стороны 1-го Бабьегородского переулка. Дома были и в приходе соседней Петропавловской церкви, а также на Донской улице. Своим духовным очагом эта ветвь Лепешкиных по-прежнему считала храм Преподобного Марона. Непрерывно в течение 84 лет представители нескольких поколений рода исполняли должности церковных старост. Благодаря им храм постоянно украшался и благоустраивался. Особенно много сил приложил к тому Николай Васильевич Лепешкин. Он был купцом 1-й гильдии, гласным городской думы, кавалером нескольких орденов, почти три десятилетия Н.В. Лепешкин являлся старостой московских придворных соборов. На эту должность избирали людей особенно благочестивых, с безупречной деловой, общественной и нравственной репутацией и к тому же способных тряхнуть мошной во имя общего блага. Благотворительная деятельность якиманских Лепешкиных не замыкалась в пределах церковной ограды. Богадельня, приходское попечительство о бедных, стипендии воспитанникам Мещанского училища и др. круг начинаний доброхотов был весьма широк.
Еще одна ветвь Лепешкиных пошла от второго сына Лонгина Кузьмича, Семена, который в 1814 г. покинул отцовский дом на Якиманке и обосновался на Пятницкой в приходе церкви Троицы в Вишняках. Он вошел в историю не только как блестящий предприниматель, но и как виднейший благотворитель, строитель нескольких церквей, покровитель подмосковной женской Троице-Одигитриевой Зосимовой пустыни. Семен Лепешкин был духовным сыном ее основателя Зосимы Верховского, которого исследователи Достоевского считают возможным прототипом старца Зосимы из «Братьев Карамазовых». «Пятницкая» линия рода дала пустыни последнюю перед закрытием в советское время настоятельницу. Игуменья Афанасия, в миру Александра Васильевна Лепешкина, в годы послереволюционных гонений на веру твердо противостояла богоборчеству и ныне причислена к лику святых.
Храм Преподобного Марона Пустынника Сирийского едва виден с Большой Якиманки, со всех сторон его окружают большие дома. Но и в пейзаже и в истории Замоскворечья присутствие храма ощущается с давних пор. К названию Мароновской церкви обычно прибавляется «на Бабьем городке», или «в Старых Панех», или «у Крымского двора». О близлежащей местности Бабий городок уже говорилось на этих страницах. Крымский двор представительство ханского Крыма в XVIXVIII вв. также располагался неподалеку. А что означает «в Старых Панех»?
Это название переносит нас почти на четыре столетия в прошлое. В XVII в. в Замоскворечье существовала Панская слобода. Здесь селились выходцы из польско-литовского государства Речи Посполитой. В Москву они попадали по-разному. Кто-то приезжал по торговым делам. Многие оказались в русском плену в результате войны и после замирения предпочли остаться в подданстве московских государей. Еще больше эмигрировали в Россию добровольно, исповедуя православие и спасаясь у единоверцев от притеснений со стороны католиков и униатов. Иные же просто искали удачи и обогащения на царской службе. Особенно много «панов» появилось в Москве после Смуты, когда их стали охотно принимать офицерами в солдатские и рейтарские полки «нового строя», явившиеся предтечей регулярной русской армии. В 1614 г. был организован Панский приказ. В Москве эти служилые люди были поселены в нескольких слободах, в том числе в Китай-городе и Сыромятниках. Та, что находилась за Москвой-рекой, не отличалась ни обширностью, ни особым богатством. Но и в ней в 1639 г. был срублен деревянный храм во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Православные паны постепенно ассимилировались среди местного населения. Иноземная слободка растворилась в конгломерате слобод Замоскворечья. Благовещенский приход, вполне солидный еще в 1660-х гг., через два десятилетия сократился до пяти дворов, помимо священнического. Храм бедствовал.
Новый свет для него забрезжил только в 1727 г. Тогда был срублен теплый деревянный придел во имя преподобного Марона Пустынника. Святой этот подвизался в строгой аскезе и отшельничестве в Сирии на рубеже IVV вв. Он наставлял людей на праведный путь, исцелял одержимых бесами, а также болящих лихорадкой. На Руси культ Марона (или, как говорили в старину, Мароя) не получил широкого распространения. Центром почитания святого был Валаам. Московский престол был и остался до наших дней единственным в городе, посвященным Марону. Такая исключительность помогала храму, никогда не имевшему богатого прихода, выживать в трудные времена. Сюда приходили те, кто знал о преподобном Мароне, искал утешения и исцеления у его образа, причем не только москвичи, но и паломники из отдельных мест. Церковь стали чаще называть не по главному престолу Благовещенской, а по придельному Мароновской. Так она значится уже на первом геодезическом плане Москвы 1739 г. В то время храм уже отстраивался в камне. Еще в 1730 г. его настоятель отец Сергий Анисифоров подал об этом прошение на высочайшее имя. Новая императрица Анна Иоанновна, пребывавшая тогда в Москве в связи с коронацией, щедро жертвовала на богоугодные дела. Она откликнулась на челобитье. Видимо, государыня во время своих частых выездов в Донской монастырь и Воробьевский дворец заметила на Якиманской улице среди каменных храмов единственный деревянный Мароновский.
Строительство продолжалось до 1747 г. Новая каменная церковь с колокольней по-прежнему имела два престола. При ней был немалый погост, но приход оставался скромным 12 дворов к концу XVIII в. В бедственном 1812 г. почти все они сгорели. Пострадал и храм, его имущество разграбили наполеоновские солдаты. Хотя вскоре же после изгнания захватчиков церковь освятили заново, положение ее оставалось тяжелым. Дело дошло до того, что в 1813 г. Мароновский приход присоединили к соседнему Николо-Голутвинскому. Службы на прежнем месте уже не проводились. Но угасший, казалось бы, храм возродился. Заслуга в этом принадлежала уже известной нам купеческой семье Лепешкиных. Ее родоначальник Лонгин Кузьмич отремонтировал Мароновский храм и в 1818 г. добился восстановления прихода. Он же был избран старостой. Его сын Василий Лонгинович продолжал дело после смерти отца. На его средства в 1831 г. были построены трапезная с приделом Рождества Иоанна Предтечи. Умирая, В.Л. Лепешкин завещал крупную сумму на перестройку храма. Она началась при его сыне Николае Васильевиче по проекту архитектора П.В. Михайлова. Здание получило новый купол и четыре дополнительные главки по углам четверика. Был заново построен иконостас и обновлена внутренняя отделка. Освящение храма состоялось 29 октября 1844 г. Чин совершил московский митрополит Филарет, причисленный впоследствии к лику святых. Тщанием семьи Лепешкиных храм постоянно украшался. В 1881 г. он приобрел современный вид с одной главой и четырехскатной крышей. В 1885 г. здесь открылась первая в Москве церковно-приходская школа. Во время Русско-японской войны при храме работала мастерская по пошиву белья для раненых, а в Первую мировую лазарет. Настоятелями церкви на рубеже XIXXX вв. были отец Сергий Лаврентьев, затем отец Сергий Лихачев.
С 1917 г. русское православие вступило в пору тяжелых испытаний. К тому времени Мароновский храм был широко известен и почитаем в Москве. Его колокольня еще со времен Лепешкиных славилась прекрасным звоном, в 1920-х гг. она стала местом притяжения знатоков и любителей этого искусства. Они собирались сюда, чтобы слушать удивительные колокольные концерты звонаря-виртуоза Константина Сараджева. Сам он признавался, что «колокола Мароновские меня так поразили потому, что подбор их представляет собой законченную гармонию!» Но чем дальше, тем труднее было храму стоять под ударами эпохи. Давление атеистической власти и отпадение от православия немалой части населения сказывалось на его жизни. Так, в 1922 г. при изъятии церковных ценностей в Мароновском храме было конфисковано без малого 20 пудов серебра большая часть имущества. Приход, однако, держался, хотя и сократился численно. Его настоятелями в этот период были отец Николай Синьковский, затем отец Александр Воскресенский. В 1925 г. Мароновский храм приютил прихожан захваченной «обновленцами» соседней церкви Петра и Павла на Якиманке и их духовного пастыря протоиерея Сергия Махаева, впоследствии причисленного к лику новомучеников.
Несмотря на все усилия верующих, неизбежное свершилось. Летом 1930 г. Мароновский храм был закрыт, приход перешел в соседнюю церковь Иоанна Воина. Туда же перенесли и главную святыню икону Преподобного Марона. Опустевший храм, не признанный памятником архитектуры, хотели было пустить под снос, но дефицит помещений в Москве побуждал использовать как-либо старые, еще крепкие стены. Здание переходило от одной организации к другой. Наконец, в 1933 г. его приспособили под гараж. За последующие шесть десятилетий храм был почти превращен в руины. Обезглавленный верх порос деревьями и кустами, погибла внутренняя отделка. И все-таки храм восстал из небытия уже не первый раз в своей истории, в 1992 г. он был возвращен Русской православной церкви. Святыню поднимали всем миром прихожане, энтузиасты-общественники, профессионалы-реставраторы, известные и безвестные доброхоты при содействии церковных и светских властей. Сегодня храм Преподобного Марона Пустынника восстановлен. Работа реставраторов удостоилась высшей оценки на московском конкурсе в 2001 г. Заново выполнено внутреннее убранство, стенопись, иконостас. На одной из фресок изображены новомученики царская семья и протоиерей Сергий Махаев. Приход живет насыщенной жизнью, работает приходская школа. При храме организован православный молодежный клуб «Маронцы».