К концу первого десятилетия ХХ в. российские исследователи отметили: «По-видимому, Южной Монголии суждено постепенно превратиться в обыкновенную китайскую провинцию с общеимперским управлением. Уже теперь три восточных Сейма почти целиком вошли в состав провинций Чжилийской (Сеймы Чжосотуский и часть Чжу-удаского) Колонизация китайскими поселенцами земель, входящих в состав названных Сеймов, идет вперед быстрыми шагами, и китайцы захватывают все большую и большую власть над бывшими прежде почти самостоятельными монгольскими Князьями и их подданными. В пунктах, куда уже успело проникнуть китайское влияние, но не произошло еще присоединения к одной из ближайших провинций, прежде всего учреждается должность Тун-пань, который не только берет в свои руки заведывание судом и сборами податей с населения Княжества, но даже получает право ревизии делопроизводства в канцелярии Правителя Княжества»119.
Накануне Синьхайской революции цинские чиновники не изменили своего отношения к монголам даже в Халхе. Разведчик Усинского пограничного начальника писал в 1911 г.: «Приехавший новый Губернатор строгий, сердитый, к русским относится внимательно, особенно при взыскании долгов русскими с монголов, не хочет ли он этим восстановить монгол против русских Отношение Дзянь Дзюня к Монголам и Саетским Нойонам такое как к своим лакеям, Нойоны перед ним не имеют права стоять на ногах или сидеть, а должны стоять на коленях. На этих днях новый Дзянь Дзюнь едет проверять караулы от Кобдо до караула Чичаргана на Ирсыне, на каждом карауле ему должны платить 765 лан серебра /дать содержание ему и его свите около 100 человек, дать лошадей 400 на каждом станке»120.
Антикитайские настроения части монгольской элиты южных монгольских земель были вызваны самыми разными обстоятельствами. Показательный случай приведен в письме российского посланника в Пекине И.Я. Коростовца к А.Н. Селиванову. В документе, в частности, говорилось: « проживающий в Кяхте Харацинванский мейрень Ву Юй-ту, он же Хайсан, один из бывших советников Харациньского князя Гонбо-Дорчжи. В 1901 году во время волнений секты цзин-дань-хуй, вспыхнувших в сопредельных с Китаем землях юго-восточной Монголии, Ву Юй-ту стоял на стороне китайских правительственных войск В1900 году Ву Юй-ту снова самым энергичным образом выступил против боксеров Боксерские главари подкупили всю канцелярию Жэ-хэского Дутуна и придали делу совершенно иной оборот: теперь Ву Юй-ту стал обвиняемый киатйскими властями в превышении власти Ву Юй-ту, хлопотавший много в Пекине через бывшего Министра Колоний Князя первой стпепени Су, при поддержке Императорской Миссии бежал в Харбин Князь Су и сам Харацинван отнеслись к Ву Юй-ту безучастно почти одновременно с Ву Юй-ту уехал в Харбин и дугой чиновник Харацинванского хошуна Алмаз-очир, не сочувствовавший Князю в его японофильстве. Лишенный возможности вернуться в свои кочевья, Хайсан сделался крайним русофилом и вместе с Алмаз-очиром проповедовал союз Монголии с Россией. Стараясь агитировать в этом смысле среди монголов. Результатов эта агитация до сих пор никаких не дала Факт сближения Хайсана с русскими, конечно же, не прошел незамеченным для китайцев, которые стали ныне с большим вниманием следить за своими пограничными вассалами. Сам Харцинван подпал совершенно под влияние Пекина, оставлен здесь и получил придворную должность, а делами хошуна управляет жена Князя сестра упомянутого выше Князя первой степени Су, ныне Министра Внутренних Дел»121.
Описываю восточную часть Внутренней Монголии русский военный исследователь в 1911 г. написал: «наружное спокойствие монголов и их терпение, с которым они переносят открытый захват у них земель китайцами обманчивы. Среди низших классов монгольского населения идет скрытое медленное, но упорное брожение. Выражающее крайнее недовольство населения, как против политики Китая, так и против слабости своих князей и чиновников. Это брожение идет упорно, оно не находило пока поддержки у властей, но пропагандируется осторожно ламами. Отдельно от этого брожения идет таковое же среди князей, их соправителей, чиновников и лам высших классов»122. О ситуации в Хулуньбуире пишет исследователь А.П. Тарасов: «Административный гнет в Барге со стороны китайских властей и войск, появившихся здесь для охраны китайских купцов и колонистов, стал причиной осложнения китайско-монгольских отношений»123.
Описываю восточную часть Внутренней Монголии русский военный исследователь в 1911 г. написал: «наружное спокойствие монголов и их терпение, с которым они переносят открытый захват у них земель китайцами обманчивы. Среди низших классов монгольского населения идет скрытое медленное, но упорное брожение. Выражающее крайнее недовольство населения, как против политики Китая, так и против слабости своих князей и чиновников. Это брожение идет упорно, оно не находило пока поддержки у властей, но пропагандируется осторожно ламами. Отдельно от этого брожения идет таковое же среди князей, их соправителей, чиновников и лам высших классов»122. О ситуации в Хулуньбуире пишет исследователь А.П. Тарасов: «Административный гнет в Барге со стороны китайских властей и войск, появившихся здесь для охраны китайских купцов и колонистов, стал причиной осложнения китайско-монгольских отношений»123.
Араты активно защищали свои интересы в Халхе, в обобщающей работе по истории Монголии приводится такой пример: «Когда в хошуне Батор-вана Тушэту-ханского аймака хошунным князем была передана одной китайской фирме хошунная земля, возмущенные араты подали коллективную жалобу в аймачное управление, а затем, не добившись толку, изгнали представителей этой фирмы из своего хошуна»124. О тех же явлениях на западе Монголии докладывал разведчик Усинского пограничного начальника: «Дурбеты все и чиновники и ламы и простой народ восстановлены против китайцев Чи Ван ездил в Пекин с жалобой на китайских торговцев. Китайские торговцы своей бесцеремонностью обращения, своими дикими процентами, прямо дневными грабежами поселили ненависть в сердцах дурбетов. Просьба Чи Вана уважена. Из Уля-сутая прибыл «Цурган» На моих глазах были разрушены две китайские фирмы, сами же китайцы, по настоянию «Цургана» и торговцы должны возвратиться на родину. По последним слухам это выселение китайцев угрожает Чи Вану неприятностью. Китайцы вышли на стачку между собой и «Цурганом» предъявляют свои долги к хошуну, просят уплатить за постройки и остатки товаров»125.
Еще до начала революции 1911 г. в Монголии были отмечены случаи вооруженных столкновений между монголами и Цинской армией. Дальневосточный историк С.И. Мшанецкий пишет: «Первым независимым национальным формированием Внешней Монголии можно считать возникший в годы русско-японской войны партизанский отряд Тогтохо-Тайджи, действовавший на территории Цэцэн-Ханского аймака и нанесший несколько поражений китайским воинским подразделениям. В конце 1906 г. маньчжурские власти вынуждены были предпринять против повстанцев крупную карательную акцию, в ходе которой отряд Тогтохо-Тайджи рассеялся. Тем не менее, антикитайские выступления продолжались, и зимой 1910 г. в Ур-ге произошло столкновение между аратами и отрядами маньчжурских солдат»126. В 1920-х гг. русские исследователи писали: «Еще с осени 1910 года царская Россия стала принимать подготовительные меры к оккупации Внешней Монголии. Когда Баир-Токтохо дворянин монгол из Барги, поднявший партизанскую борьбу против китайцев, перешел русскую границу, для его отряда было отведено 2 тысячи десятин земли около Нерчинска, откуда он делал частые набеги в Монголию, убивал и грабил китайцев, и вел пропаганду за отделение от Китая»127.
В популярной российской литературе так охарактеризовали монголо-китайские отношения накануне Революции 1911 г.: «Внутренние неурядицы в Китае с 1910 г. принудили правительство Поднебесной империи отодвинуть защиту своих интересов в Монголии на последний план. Китайская администрация в Монголии стали неаккуратно получать из Пекина деньги, и в свою очередь принуждены были затягивать уплату жалования охране, вызывая тем среди солдат неудовольствие; дабы смягчить своих подчиненных, им разрешалось амбанями на свое содержание изыскивать средства среди мирных монгол, что они и делали насильственным путем, не стесняясь самыми жестокими средствами»128.
Таким образом, к 1911 г. не только созрели предпосылки к началу борьбы монгол за независимость, но монгольская элита осознала и возглавила движение за независимость. Летом 1911 г. по инициативе Саин-нойон-хана Намнан-Суруна и под председательством Богдо-гэгэна Джебцзун-дамба-хутухты в Урге прошло тайное совещание князей, принявшее решение об отделении Монголии от Китая. Для поддержки этого решения в Петербург была тайно направлена делегация во главе с князем Ханда-Доржи и даламой Цэрэн-Чимод. Однако летом 1911 г. Монголия еще не в состоянии была начать борьбу за независимость Решительные действия амбаня Сань До остановили выход Халхи из состава Цинской империи, однако военная демонстрация со стороны России предупредила возможные репрессии в отношении «сепаратистов».
Конституционные реформы в Цинской империи не смогли остановить развитие кризиса. Радикальные политические силы требовали скорейшего принятия конституции, не ожидая завершения переходного периода. В конце 1910 г. императорским указом срок подготовки созыва парламента сокращался, но объявлялся окончательным 1913 г., а не 1911 г., как того требовали радикалы. В регионах, несмотря на запрет, продолжилась кампания давления на центральную власть, выражавшаяся в подаче петиций правительству. Показательно, что наиболее активно в поддержку идеи продолжения петиционной компании выступили общественные организации Маньчжурии.
В конце 1908 г. умерли император Гуансюй и старая императрица Цыси. Формально во главе Китая встал двухлетний император Сюаньтун (Пу И) и его отец, князь-регент Чунь (Цзай Ли). С князем Чунем конституционалисты связывали свои планы ускорения реформ, и действительно, Цзай Ли немедленно сместил генерал-губернатора Шэньси-Ганьсу Шэн Юня, подавший доклад трону с осуждением конституционных преобразований. Отстранение всесильного генерала Юань Шикая так же объяснялось тем, что он препятствует проведению в жизнь конституционных реформ. Но реальная власть осталась у слывшего консерватором князя Цина, правительство было сформировано в основном из маньчжур. В 1910 г. резко ухудшилось экономическое положение в стране. Поиски дополнительных средств на реформы, в первую очередь на создание новой армии, привели к росту налогов и сборов. Центральные районы Внутреннего Китая пострадали от сильнейшего стихийного бедствия. Окончательный взрыв народного недовольства был спровоцирован национализацией в 1911 г. железных дорог и соглашением о займе с иностранным банковским консорциума.