Первая наша остановка на Сухаревской площади, где до революции стояла одноимённая башня. Построенная в 1695 г., огромная для тогдашней Москвы, она буквально нависала над городом. Первая её функция северные ворота столицы, отсюда начиналась дорога на Ярославль. С 1700 г. по инициативе Петра I здесь открылась Школа математических и навигацких наук. В ней же Яков Брюс оборудовал обсерваторию и каждую ночь наблюдал за звёздами. Москвичи же после оборудования обсерватории окончательно уверились в дьявольском характере этого места.
Рис. 15. Сухарева башня
Сухареву башню давно сломали, а мы с вами направимся к дому колдуна. Если пойти по чётной стороне Проспекта Мира, то пятым по ходу зданием будет неприметный дом с колоннами. От брюсовых времён здесь ничего не осталось, только стены. Впрочем, в стенах тоже есть свои странности в дом оказались вделаны остатки палат XVII века. Кстати, здание долго не могли отреставрировать по непонятным причинам, а прижилось здесь только одно развлекательное заведение с игрой на деньги.
Ещё одним адресом, связанным с чернокнижником, оказался старинный московский район Разгуляй, рядом с Немецкой слободой, где с XVII в. компактно селились выходцы из Западной Европы протестантского вероисповедания. На перекрёстке современных улиц Спартаковской и Бакунинской стоит здание бывшей Второй мужской гимназии, построенное в конце XVIII века. Всей Москве этот дом был известен в прошлом как Дом с гробовой крышкой. Мол, замуровали в стену второго этажа по фасаду гроб с Брюсом, а крышка специально выпирала на улицу, для устрашения.
В посёлке Монино расположилась самая старая из сохранившихся до нынешних времён подмосковных усадеб Глинки. И знаете, кто ею владел? Конечно, он, Яков Брюс. Интересно, что местные жители до сих пор уверены в мистических способностях шотландского графа. Несколько лет назад побывав там, ваш покорный слуга услышал следующие рассказы. Во-первых, усадьбу не сломали в лихолетье Гражданской войны только потому, что боялись мести умершего колдуна из загробного мира. Все родовые гнёзда дворянства в округе пограбили, даже павлинам усадебным перья повыдёргивали. А Глинки так и стояли, страшно хлопая пустыми ставнями окон на революционном ветру. Считалось, да и сейчас кое-кто в этом уверен, что Брюс иногда возвращается в свою усадьбу. Во-вторых, поведали мне о нескольких чудесах Брюса. Как-то летом Яков Вилимович заморозил целый пруд, и по нему запросто катались на коньках. Один раз обратил человека в цветы, которые потом рассыпались в прах. А ещё была у него чёрная книга с проклятьями и заговорами.
В посёлке Монино расположилась самая старая из сохранившихся до нынешних времён подмосковных усадеб Глинки. И знаете, кто ею владел? Конечно, он, Яков Брюс. Интересно, что местные жители до сих пор уверены в мистических способностях шотландского графа. Несколько лет назад побывав там, ваш покорный слуга услышал следующие рассказы. Во-первых, усадьбу не сломали в лихолетье Гражданской войны только потому, что боялись мести умершего колдуна из загробного мира. Все родовые гнёзда дворянства в округе пограбили, даже павлинам усадебным перья повыдёргивали. А Глинки так и стояли, страшно хлопая пустыми ставнями окон на революционном ветру. Считалось, да и сейчас кое-кто в этом уверен, что Брюс иногда возвращается в свою усадьбу. Во-вторых, поведали мне о нескольких чудесах Брюса. Как-то летом Яков Вилимович заморозил целый пруд, и по нему запросто катались на коньках. Один раз обратил человека в цветы, которые потом рассыпались в прах. А ещё была у него чёрная книга с проклятьями и заговорами.
Интересно, что в прошлом московские психиатры отмечали У своих пациентов приступы внезапного страха в местах, связанных с Брюсом. Легенды материализовались, не иначе.
За комментариями к брюсовой географии мы обратились к лучшему экскурсоводу нашего города, историку Станиславу Величко (это не я придумал его так назвать Станислав выиграл почётное звание на конкурсе московских гидов). Никаким колдуном Брюс не был, сказал нам экскурсовод, а вот физику, математику и фортификацию изучал. Он первым в России начал регулярные астрономические наблюдения, а в 1709-1715 гг. составил первый в России календарь предсказаний событий до 1821 года.
Рис. 16. Яков Вилимович Брюс
На Разгуляе граф никогда не жил (дом построен уже после смерти Брюса), а легенда с крышкой гроба целиком на совести гимназистов. Одно время этим домом владела внучатая племянница Брюса, вышедшая замуж за графа Алексея Мусина-Пушкина, того самого, который обнаружил «Слово о полку Игореве». Рукопись «Слова», как и остальная коллекция старины, сгорела в гигантском пожаре 1812 г. во время французского нашествия именно в Доме с крышкой гроба.
А теперь о самой «крышке гроба». Она, уважаемые читатели, есть! Но это всего лишь солнечные часы в виде конусовидной доски между окнами второго этажа, которая в воображении москвичей превратилась в крышку гроба главного городского колдуна. Что интересно, после революции, во время инвентаризации здания обнаружилась недостача... одной комнаты на втором этаже. Слухи о замурованном в потайной комнате Брюсе вновь облетели столицу. Сте ну сломали, комнату осмотрели, но абсолютно ничего не нашли.
Потомки Брюса, продолжает Станислав, и сейчас живут в Шотландии. Один их них недавно был избран в местный парламент. История переселения отца Брюса в Россию не составляет какой-либо тайны: Шотландия в XVII в. была бедной страной, поэтому даже королевские отпрыски эмигрировали в поисках лучшей доли.
В Москве о Брюсах напоминает Брюсов переулок в Немецкой слободе (современное Лефортово). Назван он в честь Якова Брюса, но не того самого, а его внучатого племянника. В переулке находится англиканская церковь 1882 г. постройки по проекту архитектора Фримена. Главной достопримечательностью переулка остаётся дом внучатого племянника, бывшего в 80-х гг. XIX столетия московским генерал-губернатором. Забавно, что племянник колдуна Брюса купил для городских нужд здание на Тверской, 13, где сегодня находится московская мэрия. Такая вот связь нынешних городских властей с колдовским родом.
Но всё-таки не верится, что был протестант Брюс только естествоиспытателем. Ни с кем другим в Москве не связано столько легенд и историй мистического характера. А дыма без огня, как известно, не бывает...
«Мы уже весело шагали по Басманной, совершенно безлюдной и тоже тёмной. Иногда натыкались на тумбы, занесённые мягким снегом. Ещё площадь. Большой фонарь освещает над нами подобие окна с тёмными и непонятными фигурами.
Это Разгуляй, а это дом колдуна Брюса, пояснил Костя.
Так меня встретила в первый раз Москва в октябре 1873 года.» (Гиляровский. «Москва и Москвичи».)
Мои родные Басманные, (точнее, Ново-Басманная и параллельная ей СтараяБасманная, которую в мою бытность называли ул. Карла Маркса). Кусочек старой дороги в Немецкую Слободу. Путевой царский дворец (чуть ли не Ивана III, но Ивана Грозного уже точно) в нём отдыхали на полпути из Кремля в Сокольники, неспешно двигался, однако, царский поезд!
Так меня встретила в первый раз Москва в октябре 1873 года.» (Гиляровский. «Москва и Москвичи».)
Мои родные Басманные, (точнее, Ново-Басманная и параллельная ей СтараяБасманная, которую в мою бытность называли ул. Карла Маркса). Кусочек старой дороги в Немецкую Слободу. Путевой царский дворец (чуть ли не Ивана III, но Ивана Грозного уже точно) в нём отдыхали на полпути из Кремля в Сокольники, неспешно двигался, однако, царский поезд!
Остатки Елизаветинского Путевого дворца на Садово-Черногрязской, теперь там Министерство Путей Сообщения. Странная, «немецкого фасона», церковь Петра и Павла «под звоном» что-то не то голландское, не то немецкое выстроено по собственному рисунку Петра Первого, вторую колокольню, «покудрявее», пристроили уже при Елизавете Петровне. Эти два шпиля были видны всё моё детство из окна нашей коммунальной кухни очага общения в старой московской квартире, в общем, совсем не похожей на «Воронью слободку».
Если спуститься немного вниз, к Разгуляю пересечению двух Басманных, встаёт розово-белая усадьба в классическом вкусе. Она известна двумя событиями изначально её связывали с именем «колдуна Брюса» Петрова сподвижника (неважно, что Брюс-владелец был ему дальним родственником, вроде племянника, чуть не троюродного, Брюс это звучит готично!). Именно о нём рассказывали, что странной формы не то доска, не то плоская ниша в стене фасада, рядом с парадной колоннадой портика крышка замурованного фоба этого самого чернокнижника, и в лунные ночи можно увидеть, как она приоткрывается, выпуская его на волю. Так гласила городская легенда, игнорируя объяснения, что это остатки модного в своё время прибора: вертикальных солнечных часов. Уж очень форма зловещая. Ещё ходили слухи, что во дворце есть замурованная комната, где хранятся сокровища колдуна и ходить куда никому не рекомендуется! (Почти майринковский «Голем»!)
А вот у этой легенды есть основание усадьба во времена войны 1812 года принадлежала роду Мусиных-Пушкиных, и именно здесь, в подвалах и тайниках, в оставляемой столице были замурованы коллекции статуй, картин, ценных книг... Именно тогда в этом доме бесследно исчез оригинал «Слова о Полку Игореве», оставив нам загадку был ли это памятник древнерусской литературы, или стилизация-мистификация...
Впрочем, не так далеко было и до другого места, связанного с именем Брюса, Сухаревской площади, над которой таинственно витала в рассказах старших тень снесённой башни, с вершины которой знаменитый колдун и астроном наблюдал звёздное небо и в которой спрятал свою Чёрную Книгу.
Рассказывали, что летал по ночам колдун на огненном змее, которого, осердившись однажды, обратил в камень. И ведь вправду стоял в дворцовом саду каменный (а может, свинцовый или бронзовый) дракон, изрыгающий фонтанную струю.
Говорили, что заклинаниями заморозил колдун-Брюс озеро посреди жаркого лета... И этой истории есть подтверждение. Позабавил однажды своего друга-царя, ещё зимой приказав засыпать толстым слоем соломы пруд перед дворцом в своей усадьбе, а накануне назначенного дня велел разметать солому и пригласил изумлённых гостей покататься на коньках жарким летним днём.
Впрочем, таинственных рассказов в этом старом районе Москвы хватало. От Разгуляя было не так уж далеко до Лефортово любимой Петром Первым Немецкой Слободы, с дворцом самого Франца Лефорта (в котором, как говорят, нередко если не видят, то уж точно слышат присутствие его тени). Неудивительно, если вспомнить, что Франц Лефорт умирал самым скандальным, на взгляд богобоязненных москвичей, образом после многокутёжного пира, облегчая долгую агонию с бредом звуками любимой музыки и отказавшись от последнего напутствия церкви. Он был человеком своего времени времени нарождающегося материализма и прослыл сподвижником Антихриста, «чёртушкой».