Забавно, но в итоге именно продажами мне и пришлось заниматься. В конце концов, благотворительность к этому и сводится: нужно уметь продать желание желание платить ежемесячные взносы, спонсировать детей, вписывать благотворительность в завещание. Продать чувство вины тем, у кого есть возможность помочь. Я пошла работать в организацию «Спасем детей»[2] сразу после выпуска из университета и никогда не казалась себе неискренней в этой роли. Оказывается, для того чтобы продавать автомобили, мне просто не хватало энтузиазма.
На Билли синий костюм в тонкую полоску, а красные носки и подтяжки придают ему вид как у нувориша с Уолл-стрит, но я знаю, что так и задумывалось. Дядя не привык полагаться на обстоятельства. На любом другом такой кричащий наряд смотрелся бы безвкусно, но Билли он к лицу даже невзирая на то, что подтяжки слегка топорщатся у него на животе. Он носит эту одежду не без толики иронии, она придает ему скорее трогательный, чем вычурный вид. Он всего на два года младше папы, но волосы ничуть не поредели, а если на висках и пробивается седина, то дядя успешно ее скрывает. Билли гордится своей внешностью не меньше, чем умением продавать автомобили.
В чем дело, Энни? мягко говорит он, в точности как в детстве, когда я разбивала коленку или ссорилась с подружками во дворе. Тяжелый день? Я сегодня тоже сам не свой. Честно говоря, поскорее бы он закончился. Годовщины, да? Всегда навевают воспоминания
За всей его напускной бесцеремонностью кроется ранимость, и я обещаю себе, что буду проводить с ним больше времени. Раньше я постоянно околачивалась в магазине, но после смерти мамы и папы всегда нахожу какие-нибудь отговорки, чтобы не приходить сюда, даже перед самой собой: я слишком занята, Элла еще слишком маленькая, погода какая-то не такая На самом деле мне больно находиться здесь. Но это несправедливо.
Приходи к нам ужинать завтра вечером.
Билли колеблется.
Ну пожалуйста!
Конечно. С удовольствием.
Из кабинета Билли в демонстрационный зал ведет огромное окно с односторонним стеклом, и я вижу, как снаружи продавец пожимает руку покупателю, а затем косится в нашу сторону, надеясь, что начальник видел его успех. Билли одобрительно кивает, мысленно делая себе пометку не забыть выплатить этому сотруднику премию. Я всматриваюсь в его лицо, пытаясь разгадать его мысли.
Продажи тогда застопорились. Папа был движущей силой всего предприятия, и его смерть потрясла дядю Билли. А потом и мама ушла, и настало время, когда мне казалось, что Билли не выдержит.
Я только узнала о том, что беременна, и пришла в магазин повидаться с дядей Билли, когда обнаружила, что тут полный беспорядок. В кабинете никого не было, на столиках перед кабинетом, где клиенты обычно ждали подписания сделки, валялись пустые пластиковые стаканы из-под кофе, в демонстрационном зале среди машин бродили какие-то клиенты, но никто к ним не подходил. В приемной Кевин, новый продавец, совсем еще мальчишка с копной рыжих волос, опирался на стол, флиртуя с секретаршей, девчонкой, которую наняли всего на неделю после Рождества.
А где Билли?
Он не пришел на работу. Кевин пожал плечами.
И вы не подумали ему позвонить?
Подъезжая к дому Билли, я старалась не обращать внимания на нарастающую в груди панику. Он решил устроить себе выходной, вот и все. Он вовсе не пропал без вести. Он не поступил бы так со мной.
Я нажала на кнопку звонка, затем замолотила в дверь кулаками. Моя рука уже тянулась к сумке с телефоном, а в голове складывались слова, знакомые по делу моих родителей, «опасения по поводу здоровья и благополучия», когда Билли открыл дверь.
Белки его глаз испещряла тонкая сеточка красных капилляров, рубашка нараспашку, пиджак измят настолько, что сразу стало ясно: Билли в нем спал. От него разило алкоголем, но я надеялась, что это просто следы похмелья.
Кто занимается магазином, дядя Билли?
Он уставился мне за плечо, глядя, как пожилая пара медленно вышагивает по тротуару, толкая перед собой коляску для продуктов.
Я не могу. Не могу там находиться.
Я почувствовала, как во мне вспыхнуло возмущение. Неужели он думает, что мне никогда не хотелось сдаться? Неужели он думает, что только ему нелегко?
В доме царил настоящий хаос. Стеклянную столешницу кофейного столика в гостиной покрывал слой липкой грязи, на кухне громоздилась немытая посуда, в холодильнике хоть шаром покати одна полупустая бутылка белого вина. В отсутствии нормальной еды не было, в общем-то, ничего необычного: дядя Билли считал ужины в ресторанах неотъемлемым преимуществом холостяцкой жизни. Но в доме не оказалось ни молока, ни хлеба ничего.
Я едва скрыла потрясение. Сложила посуду в мойку, протерла столы и собрала разбросанную на полу в коридоре почту.
Хорошая девочка Энни Дядя устало улыбнулся.
С грязным бельем сам будешь разбираться я не собираюсь стирать твои подштанники.
К этому времени мой гнев уже прошел. Билли не виноват в том, что случилось. Никто не виноват.
Не сердись. Он пристыженно поднял на меня взгляд.
Я все понимаю. Я обняла его. Но тебе нужно вернуться на работу, Билли. Ребята в магазине совсем еще дети.
А смысл? Вчера зашло всего шесть человек, да и те просто поглазеть.
«Даже те, кто просто заходит поглазеть, на самом деле хотят купить машину, просто еще не знают об этом», произнесла я любимую папину фразу, и к горлу у меня подступил ком.
Он так гордился тобой! Билли сжал мою руку.
Тобой он тоже гордился. Гордился тем, чего вам вдвоем удалось достичь. Я помолчала. Не подведи его.
Билли вернулся в магазин во второй половине дня, устроил Кевину головомойку и пообещал бутылку шампанского продавцу, который первым заключит сделку. Конечно, для того чтобы заставить магазин «Машины Джонсонов» приносить прибыль, шампанского мало, но Билли хотя бы вернулся в строй.
Это папа установил тут зеркало Гезелла[3], через пару недель после того, как дедушка вышел на пенсию и сыновья, поставив рядом два стола, перебрались в кабинет.
«Так они все время будут начеку».
«Да, а еще так они не заметят, что вы тут дрыхнете в рабочее время». Мама всегда знала, что у Джонсонов на уме. Всегда.
Билли внимательно смотрит на меня.
Я думал, этот твой тип сегодня возьмет выходной.
Его зовут Марк. Не называй его «этот твой тип», пожалуйста. Мне бы хотелось, чтобы ты дал ему шанс.
Так и будет, как только он поступит с тобой как с порядочной женщиной.
Мы же не в пятидесятые годы живем, Билли.
Как он мог бросить тебя одну в такой день!
Он хотел остаться дома. Я сказала, что со мной все в порядке.
Оно и видно.
Так и было. Пока я не получила вот это.
Так и будет, как только он поступит с тобой как с порядочной женщиной.
Мы же не в пятидесятые годы живем, Билли.
Как он мог бросить тебя одну в такой день!
Он хотел остаться дома. Я сказала, что со мной все в порядке.
Оно и видно.
Так и было. Пока я не получила вот это.
Я достаю открытку из коляски Эллы и протягиваю Билли.
Смотрю, как он достает поздравление, как читает текст, приклеенный внутри Через некоторое время он прячет открытку обратно в конверт. Желваки играют у него на щеках.
Больные ублюдки.
Я не успеваю его остановить, и он рвет открытку на две половинки, потом еще на две.
Что ты творишь?! Я вскакиваю с кресла и подхватываю обрывки открытки. Нам нужно отнести это в полицию.
Полицию?
«Едва ли». Это важно! Отправивший эту открытку намекает, что маму столкнули с обрыва. Может, папу тоже.
Энни, солнышко, мы с тобой сотню раз об этом говорили. Ты ведь не всерьез говоришь, что твоих родителей убили?
Я так думаю. У меня дрожат губы, и мне приходится перевести дух, чтобы взять себя в руки. Именно так я и думаю. Я всегда считала, что что-то тут не сходится. Всегда думала, что ни папа, ни мама не могли покончить с собой, особенно мама, она ведь знала, как на нас сказалась папина смерть. А теперь
Кто-то подливает масла в огонь, Энни! Какой-то больной ублюдок, которому кажется забавным читать некрологи, а потом издеваться над скорбящими семьями. Как те подонки, просматривающие объявления о похоронах, чтобы выбрать удачное время для ограбления. Наверное, этот урод разослал с десяток таких открыток.
Я знаю, что дядя злится на того, кто прислал мне это сообщение, но мне кажется, что его гнев направлен на меня. Я встаю.
Это еще одна причина обратиться в полицию, добавляю я. Там сумеют выяснить, кто это прислал. Я словно оправдываюсь, но на самом деле готова разрыдаться.
В этой семье никогда не обращались в полицию. Мы сами решали свои проблемы.
Проблемы? Я не понимаю, почему Билли ведет себя настолько глупо. Разве он не понимает, что это все меняет? Это не проблема, Билли. Не какой-то спор, который можно уладить, набив кому-то морду во дворе паба. Речь может идти об убийстве. И мне есть дело до того, что случилось с моей мамой, даже если тебе плевать.
Я не успеваю прикусить язык. Билли отворачивается, но я замечаю боль на его лице. Некоторое время я беспомощно стою посреди комнаты, глядя на его затылок и пытаясь сказать «прости», но из меня не вырывается ни слова.
Я выталкиваю коляску Эллы из кабинета, оставляя дверь распахнутой. Если Билли мне не поможет, я сама пойду в полицию.
Кто-то убил моих родителей, и я намерена выяснить, кто это сделал.
Глава 5
Мюррей
Мюррей Маккензи забросил пакетик чая в пластиковый стаканчик.
Молока? Открыв холодильник, он украдкой принюхался к молоку и остановил свой выбор на последней из трех упаковок, чтобы ненароком не отравить «гражданина в беде».
Анна Джонсон явно была в беде. Глаза у нее оставались сухими, но Мюррей ощущал, как его гнетет неприятное подозрение, что девушка вот-вот разрыдается. А он не любил слез. Никогда не знал, следует ли ему делать вид, будто он их не замечает, или же, наоборот, обратить на это внимание. А главное можно ли в наши дни политкорректности предлагать женщине носовой платок.
Но, услышав тихий всхлип (предвестник грядущих рыданий, как он полагал), Маккензи решил, что, если у миссис Джонсон не окажется носового платка, он придет к ней на помощь, и к черту политкорректность. Сам он носовыми платками не пользовался, но всегда носил с собой один про запас, в точности как его отец, как раз для таких случаев. Мюррей похлопал себя по карману, проверяя, на месте ли платок, но, когда повернулся, чуть не расплескав чай из стаканчика, с облегчением понял, что всхлип доносился из коляски, это младенец собирался расплакаться, а вовсе не миссис Джонсон.