ВЕРНИОКО
1
В селе к нему прочно, словно репей, прицепилось прозвище Верниоко. Пожалуй, редко кто, уже помнил его настоящее имя Игнат. Щуплый, поджарый и энергичный, несмотря на хромоту и левый, несколько раскосый глаз, что и послужило причиной прозвища, он охотно откликался на него. Известность местному аборигену принес один потешный случай, после которого Игнат угодил в больницу с воспалением легких. Однако славу приобрел шумную
Ранние сумерки опустились на село. Небо заволокло свинцовыми тучами. Накрапывал дождь, сбивая с тополей, шелковиц и кленов желтовато-бурые и багряные листья. Над печными трубами домов, крытых шифером и черепицей, стелились белые и пепельные шлейфы дыма. Ветер рвал их и, скрутив в жгуты, уносил вдаль. Верниоко, зябко кутаясь в ядовито-зеленый плащ, вышел на подворье. Когда сходил с низкого крыльца, стеклянными горошинами за воротник посыпались со стрехи холодные капли. Он еще раз ощутил острое, непреодолимое желание выпить. С утра припрятал от старухи, а она у него была уже четвертая, трешницу. С трудом дождался вечера. Когда одевался, старуха, вторую неделю то вязавшая носок без пятки, то распускавшая нити, хмуро поглядела на него из-под нависших мохнатых бровей и грозно спросила:
Куда тебя черти несут в непогоду? Еще лихоманка схватит.
Пойду кислородом, озоном подышу, любезно ответил он. Старуху он побаивался после того, как она однажды изрядно поколотила его скалкой и кочергой. Все чаще и чаще вспоминал ее предшественницу, тихую и покладистую бабу. «На ней можно было воду возить и веревки из нее вить, но рано преставилась, а эта, стерва сама любого в телегу впряжет и в гроб загонит», посетовал Игнат на судьбу-злодейку. Одна осталась отрада самогон и скудная закусь».
Вырвавшись на оперативный простор, Верниоко ступил на знакомую дорожку. Прикрывая калитку, невольно ощутил на себе чей-то пристальный, колючий взгляд. Обернулся, занавеска на окне была сдвинута в сторону. Старуха, прильнув к стеклу круглым, как блин лицом, внимательно наблюдала за ним.
У-у, старая карга, тебе бы не носки без пяток вязать, а в контрразведке служить, зло выругался он и, прихрамывая на правую ногу, засеменил по улице.
Дом Серафимы Лабузихи он нашел бы и с закрытыми глазами. По запаху винокурни или другим приметам ноги привели бы сюда. В ее дворе постоянно витал бражный запах. Когда над железной трубой сарая в глубине двора курился жидкий сизый дымок, все знали быть веселью, песням и пляскам. Лабузиха на селе не только признанная самогонщица, но и первая певунья. Ни одна свадьба без нее не обходится.
Дом Серафимы Лабузихи он нашел бы и с закрытыми глазами. По запаху винокурни или другим приметам ноги привели бы сюда. В ее дворе постоянно витал бражный запах. Когда над железной трубой сарая в глубине двора курился жидкий сизый дымок, все знали быть веселью, песням и пляскам. Лабузиха на селе не только признанная самогонщица, но и первая певунья. Ни одна свадьба без нее не обходится.
Однажды пригласили ее и на поминки. Схлебнув лишку, она потеряла ориентацию и начала после третьего стакана проявлять свои вокальные способности. «Хороший был человек, любил выпить и повеселиться, царство ему небесное, оправдывалась она. Почему бы и нам не спеть за упокой души раба божьего. Артистов на тот свет аплодисментами провожают, а чем крестьяне труженики полей и ферм, которые всех депутатов, министров и артистов кормят и поят, хуже.».
Но ее аргументы не подействовали на односельчан. Замолкала, встретив осуждающие взгляды. После этого конфуза на такого рода траурные мероприятия дорога для нее была закрыта. Может быть, и закатилась ее певчая звезда и слава, но обладала Серафима другим, не мене важным ремеслом и проявилось оно в ней год назад. Ему предшествовало яркое в прямом, а не переносном смысле событие.
Ее муженек, о котором местные остряки даже частушку сочинили: «У Лабузихи Лукьян всю неделю в стельку пьян», любил крепко причаститься. Поскольку денег на крепкие напитки не хватало, сам наладил нехитрое производство: печь, бидон, змеевик, корыто с водой для охлаждения. Все это кустарное оборудование разместил в сарае, подальше от глаз соседей и особенно, участкового инспектора капитана Глыбы любителя дегустации по видом решительной борьбы с самогоноварением.
Работал Лукьян в основном по ночам, чтобы к утру бражный запах развеялся. Но когда напиток иссякал, было невтерпеж, то прихватывал утро или вечер. Однажды, когда закваски было припасено много и она начала бунтовать в бидонах, хмельной пеной выползая из-под крышек, он с вечера заступил на вахту.
2
В полночь Лабузиха проснулась от шума. В комнате на стенах метались отблески. «Никак гроза, молнии сверкают? подумала женщина. Выглянула в окно и обмерла, вскрикнула:
Мать честная, горим!
Мигом, откуда и прыть взялась, выбежала во двор. Выволокла из сарая очумевшего от дыма Лукьяна. Тут и соседи подоспели, принялись воду ведрами носить и гасить пламя, чтобы оно не перекинулось на дом и ближние постройки.
Дюже крепкая, ядреная, напробовался и махонько вздремнул, лепетал, приходя в себя погорелец.
Напробовался, старый хрыч. Еще бы немного и пришлось бы тебя ногами вперед выносить, пнула его куцей ногой в старом валенке Лабузиха. Теперь жди участкового. Составит протокол и оштрафует. От тебя, Лукьян, никакого проку, одни расходы.
Из бидона, как из сопла реактивного двигателя, бушевало пламя. Сосед Иван тщетно пытался его укротить.
Эх, Лукьян, разиня, ежа тебе за пазуху! сокрушался он. Столько добра загубил. Крепкая, наверное, первак, синим пламенем гудит.
Точно первак. Крепкий, дюже крепий, враз ударил по шарам и свалил, бормотал Лукьян, выпучив лягушечьи глаза с обгоревшими бровями и ресницами. Наконец огонь был укрощен
Утром на пепелище прибыл капитан Семен Глыба. Внимательно осмотрел обгоревшую крышу, закопченные сажей стены и, удрученно покачав головой, спросил у хозяйки:
Почему загорелось?
Молния ударила, вот и загорелось, с невозмутимым видом ответила она.
Так ведь вчера ни грозы, ни дождя не было? Погода была солнечная.
Значит, электропроводка, короткое замыкание.
Откуда взяться замыканию, если электричество к сараю не подведено, уличил он ее во лжи и пригрозил. Гражданка Лабузиха, Серафима Демьяновна я вас предупреждаю, что за дачу заведомо ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность, исправительные работы и солидный штраф.
Ох, простите, товарищ Глыба, совсем меня склероз одолел. Только щас вспомнила, что мы вчера с супругом окорока коптили. На минуту отвлеклись, вот и полыхнула.
Да, да, окорока коптили, подтвердил Лукьян, часто моргая красными, как у кролика веками, на которых инспектор не обнаружил ресниц и бровей.
Где вещественное доказательство, окорока?
Жаль, полностью сгорели, развела руками хозяйка.
Знамо, какие окорока, Глыба грозно надвинулся на Лукьяна. От тебя на три версты несет, еще не успел протрезветь. Впредь пощады не будет
И слово свое сдержал. После этого случая Лабузиха крепко взяла это дело в свои руки и немало преуспела. Ее супруг теперь довольствовался ролью второго плана. Когда хозяйка уходила в сарай «коптить окорока», он наблюдал, чтобы фуражка Глыбы с красным околышем вдруг не появилась во дворе, иначе опытному дегустатору после снятия пробы придется еще и на дорожку налить пару литров первака для, по выражению капитана, внутреннего компресса и растирок.
Серафима так вошла во вкус, что новую процедуру придумала для «спотыкача», настойки на зверобое, боярышнике, золотом усе и даже прополисе. Конкурентки, настаивавшие свои напитки для крепости и одурения на извести, махорке и курином помете, стали с завистью поговаривать, что ее продукция до того понравилась Глыбе, что он готов посодействовать, в выдаче ей патента. Его восхитил первак крепостью в 70 градусов, пылающий синим факелом.
3
В пору популярности Лабузихи и принесла нелегкая Верниоко на ее подворье. Хозяева встретили его настороженно, так как тот часто предпочитал употреблять «лекарство» на халяву или в кредит. А потом, ссылаясь на склероз, забывал погашать долги. Таким страждущим потребителям они давали от ворот поворот.
Наливай, Демьяновна, душа жаждет праздника! с пафосом и достоинством произнес Верниоко.
Лавочка закрыта, здесь тебе не богадельня. Ходишь, как на заправку горючим, гони деньги, потребовал Лукьян и гость положил на стол помятую купюру.
Вот это другой разговор, заметила Серафима и принесла зеленую бутыль, налила в граненный стакан. Игнат крякнул и выпил залпом, занюхал рукавом. Глаза заблестели, левое око округлилось.
Угощаю, пролепетал он. Неси, Демьяновна, сало и цыбулю. Пить будем, гулять будем, чтоб пол ходуном и дым столбом.
Какое еще сало?
Справжне украинское, смачное.
Пять лет, как свиней не держим, сами на рынке покупаем.
Неси чего-нибудь пошамкать, хоть соленый огурчик, не унимался гость, сверкая захмелевшими зрачками.
Хорош гусь, дай ему выпить и еще закусить вынь и положи на блюдечке, проворчала Серафима. Здорово шибануло в голову и Верниоко ударился в воспоминания.
Запрягайте хлопцы кони.., сиплым голосом порывался он вытянуть песню забулдыг. На его тщетные потуги хозяйка снисходительно посмеивалась, свой голос она берегла для знатных застолий. Вдруг Игнат вспомнил свою старуху, плоское лицо в оконной раме и его начала распирать злость, захотелось ей насолить.
Я те покажу, как шпиенить, поднялся он с табуретки и, размахивая заскорузлым кулаком, на непослушных ногах направился к двери. Лабузиха не стала останавливать незваного гостя и он, натыкаясь на кастрюли и ведра в веранде, вышел во двор.
Свежий холодный ветер, брызги дождя ударили в лицо, взбодрили. Хватаясь для опоры за частокол, приблизился к калитке. Глаза не успели привыкнуть к темноте. Игнат открыл калитку и его повело в сторону. Вдруг почва ушла из-под ног и он, судорожно размахивая руками, полетел вниз. Раздался звонкий шлепок о воду. Забарахтался, пока не вцепился озябшими пальцами за вертикальную трубу. Одежда, обувь пропитались, набрякли и тянули вниз. Холодная вода обожгла тело и хмель, как рукой сняло. Только тогда Верниоко вспомнил, что рядом с домом находился колодец. Две недели назад продолжительные ливни, переполнив Тайганское водохранилище, разрушили дамбу и бурные потоки воды снесли бревенчатый сруб колода и его створ остался открытым.