Вы и ударите женщину? Шелестова выставила перед собой ладони. Не верю. Наговариваете вы на себя.
А если нет? Петрович достал из кармана сигареты и встав, открыл фрамугу. Я его давно знаю, он на самом деле знаешь, какой? Жесток, коварен, безнравственен и злопамятен. Иной хорек добрее его.
Я прищурил левый глаз, немного оскалился и нехорошо поглядел на Шелестову, переведя взгляд с нее на Ташу, а после на Ксюшу.
Да ну, нестрашно, засмеялась Таша. Я, когда есть хочу, и то жутче выгляжу.
Вот оно что! хлопнула себя ладонью по лбу Шелестова. Ну да, жуешь ты постоянно, а значит, все время есть хочешь. Вот в чем дело.
А кислотой в рожу? деловито осведомилась у нее малышка. Я тебе не эти двое тюфяков, меня короткой юбкой не смутишь, я ведь и на поступок способна. Причем запросто.
Мал клоп да вонюч, одобрительно крякнул Петрович, закуривая. Таш, это я не применительно к тебе сказал, это просто народная мудрость.
Тогда в следующий раз вспоминай про золотник, посоветовала ему та. Мне так больше нравится.
Когда я зашел в свой кабинет, никаких признаков слез я на лице Вики не заметил. Она сидела за столом, причем не на моем месте, обложившись бумагами.
Когда я зашел в свой кабинет, никаких признаков слез я на лице Вики не заметил. Она сидела за столом, причем не на моем месте, обложившись бумагами.
Как «мозговой штурм»? вопрос был задан как бы между прочим, она даже не повернула голову в мою сторону.
Результативно, я откинул фрамугу и плюхнулся в свое кресло. Да ты же все слышала, не валяй дурака. У нас тут как в деревне в одном углу икнул, в другом знают, что ты на завтрак ел.
В случае с Ташей это не работает, подала голос Шелестова. Там пищевой процесс непрерывен и разнообразен.
Напоминаю о кислоте, не осталась в долгу Таша. У меня сосед на таком производстве работает, где ее достать можно.
Как видно, Шелестову эти слова убедили, поскольку с ее стороны реплик не последовало.
Хороший аргумент, задумалась Вика. В первый раз на моей памяти кто-то смог заставить замолчать это трепло. Киф, накой ты окно открыл? Ты заморозить меня хочешь? Тебе меня совсем не жалко?
Жалко, сунул сигарету в рот я. Сейчас покурю закрою. Должно же дым куда-то вытягивать?
Про Прагу и визит в квартиру я ей решил не говорить пока, чтобы не расстраивать. Тем более, что поездка в Чехию вообще пока существовала только в области моих догадок. А квартира Чего ее пугать? Я же видел, что сама мысль о том, что когда-то снова придётся возвращаться туда, ей неприятна. И дело не в статусности нашего нового места проживания, хотя и не без того. Просто она боялась подъезда, около которого били меня и убили Алексея. Да и вообще Мой дом так и не успел стать ее домом, и то место, где мы проживали сейчас, являлось им в куда большей степени.
Вот только для меня мой дом все еще оставался таковым, хотя титула крепости он лишился. И я буду рад побывать в нем. Более того я этого очень хочу. А ей оно ни к чему, потому и промолчал. А еще ушел с работы на полтора часа раньше.
Про предложение Зимина я ей тоже не сказал, она же так и не узнала, зачем сюда приходили эти двое из радеоновского ларца. Но тут никакого умысла не было, я просто забыл про их визит, занимаясь текучкой. Новость эта была из разряда «да пофиг», по крайней мере, для меня, и вспомнил я про нее, только когда снова увидел Ватутина.
Что примечательно лучше бы ей про это и не узнавать даже. У нее к карьерным вопросам другой подход, она меня поедом долго есть будет за отказ. А может, поговорить с Зиминым и ее на это место пихнуть? По идее может выгореть. Правда, кто тогда меня замещать будет, я с этими играми все равно ежедневно в редакцию ходить не смогу. Хотя и у этого вопроса есть ответ Шелестова. Вот только тогда точно дело дойдет до смертоубийства, и в роли покойника выступлю я. Эти двое и так ведут затяжные позиционные бои, которые в данной ситуации могут смениться жуткой бойней. В результате я уйду либо в запой, либо покончу с собой.
Домой я засобирался только часа в четыре. На самом деле, я мог покинуть редакцию и раньше, все равно там ничего интересного больше не предвиделось все были в работе. Вика успокоилась и перестала время от времени бросать на меня злобные взгляды, а Соловьева под воздействием букета прониклась любовью к окружающему ее миру и даже назвала Петровича «пусей», чем изрядно его перепугала. Да и то какая из этого помятого жизнью, вскормленного китайской быстрорастворимой лапшой и перманентно небритого художника «пуся»? Даже с похмелья его таким не представить. Ладно бы еще «бубусиком» обозвала, а то «пуся».
Ну что? бодро спросил меня Ватутин. Едем к тебе в гости?
Меня совершенно не покоробил этот переход на «ты». Я вообще «выканья» не люблю. Нет, излишняя простота в общении и некое амикошонство мне тоже неприятны, но в данном конкретном случае «ты» более уместно.
Все-то ты знаешь, я застегнул пуховик. Прямо недремлющее око какое-то.
Предлагаю обойтись без шуток второй свежести, Ватутин щелкнул пальцами. И тебе это ни к лицу, и мне по сотому разу их слушать не придется.
Я как-то даже опечалился. Не скажу, чтобы мои слова были прямо вот совсем уж оригинальны, но все-таки
А Вику отвезут? спросил я, садясь в автомобиль.
Отвезут, отвезут, заверил меня Ватутин. Вызвал я уже машину, нормально все будет.
В машине я рассказал ему про букет, который получила Мариэтта, и о своих сомнениях по поводу того, кто ей его прислал. А почему бы и не рассказать? Информация со всех сторон подозрительная, а я вроде как с ними посотрудничал. Да и не вроде как тоже. Я лицо заинтересованное, мне это не для галочки надо. Речь все-таки о моей голове идет.
Записано, сказал Ватутин, и впрямь записывая все это в блокнот. Жалко, что чек не нашел. А те двое все мне рассказали, прямо спешно, перебивая друг друга. Инициатива-то знаешь от кого шла? По твоему новому назначению, в смысле?
От Ядвиги, пробурчал я. Чего тут гадать? Вот же пся крев такая.
Ты лучше на русском сквернословь, попросил меня Ватутин. А то уши режет такое обращение с польским языком. Но да, она. Пролоббировала этот вопрос, заручилась поддержкой аж самой Вежлевой и еще пары начальников уровнем пониже, потом пошла с ним к Зимину. И пробила.
«Самой Вежлевой»? переспросил я. А что, Маринка так высоко вскарабкалась за это время, что до нее просто так уже рукой не достанешь? И потом она вроде рулила регионалкой, от которой до кадров и назначений дистанции огромного размера. Или я что-то пропустил?
Да нет, где была там и осталась, Ватутин неодобрительно посмотрел на сигарету, которую я вертел в пальцах. Просто эти двое друг друга терпеть не могут. И тут Свентокская сама идет к Вежлевой и о чем-то ее просит? Чудно, не сказать по-другому. Вывод такая же странность, как и букет, про который ты мне рассказал. Как минимум информация на хорошо подумать.
Толку вот только в этом немного, щелкнул зажигалкой я, прикуривая. И не будет его. Что бы у нашей гордой полячки ни было в голове на самом деле, звучать будет одно и то же: «Это оптимальное кадровое решение», «Он наиболее подходящая кандидатура», «Личное у меня никогда не мешает служебному». Ну и так далее.
Знаю, Ватутин щелкнул клавишей и закрыл окно на двери автомобиля, которое я было приопустил. Знаю. Но тем не менее. А что у тебя с Вежлевой, если не секрет? Марина сама звонила Зимину, буквально требовала тебе отдать эту должность.
Флирт, не стал скрывать я. И некоторая личная симпатия.
У Вежлевой нет симпатий, резонно заметил Ватутин. Мы это отлично знаем. У нее спланировано все, а что не спланировано, то отрепетировано.
Значит, моя персона числится в ее планах, выкинул окурок во вновь приоткрытое окно я. Все, все, закрываю, не шуми.
У моего подъезда все было привычным и родным. Пара пакетов с мусором, один из которых был уже разодран бродячими собаками, кучи серо-желтого снега на тротуарах, две бабки, которые стоя на одном месте разговаривают с утра, дети, бегущие на горку в соседний двор. Я соскучился по этому всему и сильно. Потому что у человека должен быть свой дом, то место, куда он возвращается, чтобы набраться сил. Набраться а не тратить их без остатка, как это сейчас обстоит у меня.
Дом, милый дом, будто прочитал мои мысли Ватутин. Что, дрогнуло сердце в сентиментальной истоме?
Дрогнуло, я похлопал себя по карманам. Вот ведь! И не сообразил даже!
Что такое? Ватутин повернулся ко мне.
Ключи! зло сказал ему я. Ключи-то! Как домой попасть? Дверь, что ли, с петель снимать? У меня их как той ночью вместе с «наганом» забрали, так и не отдали! А викин комплект он в «Радеоне».
Только за ключи переживаешь? Ватутин хитро прищурился. А засады не боишься? А ну как поджидают тебя в подъезде?
Ага, не поддержал его тон я. Двое с носилками и один с топором, ждут не дождутся, еще с того года. Им что, делать нечего? Тем более что Ромео в ваших застенках сидит. Да ладно, не обижайся, застенки не казематы и не гестапо. Но в принципе-то я прав?
Конечно же, прав, Ватутин прижал палец к уху. Что там?
Дверь подъезда открылась, и из него вышел плечистый парень в черном пальто, что-то говоря на ходу.
Чисто, сообщил мне телохранитель. Бинго. Пошли уже.
Понятно. И ключи мои, похоже, уже внутри подъезда, у напарника того молодца, что у двери стоит. А может, даже и не один у него напарник, может, их много на каждом этаже.
Сколько их было в подъезде не знаю. У двери квартиры, которая была приоткрыта, обнаружился только один.
И? Ватутин посмотрел на белобрысого крепыша. Что-то нашел?
Датчик движения над дверью, ткнул в верх дверной коробки крепыш. И вон там камера слежения, включается после срабатывания датчика, пишет все происходящее пять минут. Мы сейчас сигнал заглушили, так что запись не идет.
Это все меня неприятно удивило.
А в квартире я ничего не нашел, продолжал крепыш. Искал на совесть. То ли сняли уже, то ли и не было ничего.
Нет и нет, успокоил его Ватутин. Киф, что встал? Вперед, за паспортом. Время не ждет.
А в квартире я ничего не нашел, продолжал крепыш. Искал на совесть. То ли сняли уже, то ли и не было ничего.
Нет и нет, успокоил его Ватутин. Киф, что встал? Вперед, за паспортом. Время не ждет.