«Ситуёвина! подумал Николай и всё же решил продолжить свой путь и осмотреть реку. Ведь по рассказу немца выходит, что солдат понял, что из-за неудавшегося покушения ему теперь недолго жить осталось: либо царь казнит, либо заговорщики убьют. Может, действительно пошёл к реке сводить счёты с жизнью? Что тут гадать? Дойду узнаю, а эти двое всё равно пойдут следом за мной, раз уж прошли такой путь от слободы. Теперь уже точно никуда не денутся. А заодно и спросим у них: кто такие и отчего по лесу шатаются. Не в гости же к медведям они прогуляться вышли!» Впереди показалась скованная льдом река. Николай оглянулся. Мужики явно прибавили ход. Всё же испугались потерять дорогого «клиента».
Кто-то от нетерпенья не доживёт до дня варенья! скаламбурил сыскарь.
Остановившись, совсем немного не доходя до речки, Николай огляделся, отбросил носком сапога подальше в сторону большую еловую шишку. Вроде под ногами больше ничего не осталось. Теперь можно было встречать гостей. Стало уже совсем светло, даже солнечные лучи сквозь тучи с трудом, но пробивались. Может, даже сегодня и солнце выглянет. Любопытная белка пристроилась почти на самом краю ветки сосны, чтобы получше разглядеть, что там такое внизу творится. А внизу два мужика настойчиво просили «милостыню» у третьего, но тот почему-то им упорно отказывал в подаянии.
Что ты нам такое сказал? недовольно спросил у Николая мужичок, что был поменьше ростом.
Хотел у вас спросить: когда день рождения справлять намереваетесь?
А тобе нашо понадобилось наши дни рождения? подозрительно покосился на шпагу богача долговязый тать.
Буду хоть знать какие даты на вашем надгробье написать! весело ответил Николай и потянулся за шпагой.
Ты это брось, паря, свою тыкалку не трошь, да не балуй мне тут! А то вмиг тебя зашибу! Лучше сразу давай нам свой кошель, и расстанемся с тобой с миром! рявкнул короткий, пригрозив Николаю внушительной дубиной, а затем, криво ухмыляясь, добавил: Мы тут люди случайные, почти что калики перехожие. Ты нас не знашь мы тебя не знам! Так что дюже не томи нас, путник, и отдавай нам свой кошель. Тогда, можа, ещё и останешься цел да до дома как-то доковыляешь!
Ага! Давай сюды кошель, и пошустрей! поддакнул долговязый. А то смотри у нас! Как дам сейчас тобе по твоей башке дурной совсем не возрадуешься тады у меня!
Терпение у долговязого татя быстро иссякло. Замахнувшись дубиной, набычившись, подбежал к Николаю и хотел уже наотмашь со всей дури огреть по голове, но тут на него закричал рассерженный коротышка:
Куда поперёк батьки в пекло лезешь, дурень!
Но было уже слишком поздно. Николай мгновенно ушёл вниз от летящей ему в голову дубины. Присел на колено и, не мешкая, нанёс мощный удар в «солнечное сплетение». Долговязого закрутило от пустого замаха дубиной, а тут ещё удар под дых. Тать отлетел в сторону на несколько метров, ударился головой о ствол стоящей рядом толстой ели, выронил из рук дубину и повалился на снег бездыханным. Всё произошло быстро. Коротышка лишь успел сопроводить взглядом полёт своего товарища. Глаза у него округлились от нахлынувшей ярости, и он с раздирающим слух отчаянным криком, бестолково размахивая дубиной, бросился на Николая. Но тот уже ждал его и из нижней позиции вращением сделал подсечку. Коротышка неудачно скрючился и упал прямо на свою же дубину Ещё немного, и остался бы без глаза.
Повезло тебе, разбойничек! Значит, помрёшь ты зрячим и ещё увидишь свои весёлые похороны! радостно сообщил ему Николай, беря на рычаг руку татя и прижимая лицом к земле.
Коротышка снова заорал, но теперь уже от боли в руке. Сыскарь буквально чуть ли не с корнем вырвал его кушак и крепко-накрепко связал им руки неудавшегося воришки. Быстро обыскал его, но нашёл только кошель да нож. Кошель его не интересовал, а вот нож на всякий случай отобрал.
Оставив лежать лицом вниз одного связанного татя, он подошёл к другому. Тот уже начинал потихоньку очухиваться. Открыл глаза, увидел перед собой свою «жертву» и тут же от страха зажмурился и болезненно застонал.
Ой, худо мне! Ой, худо! Помираю я что-то! Люди добрые, по-мо-оги-ите-е!
Николай не обращал никакого внимания на крики татя. Он лишь потуже завязал на запястьях рук его же пояс, а затем отобрал холодное оружие. После чего не сильно, но чувствительно пнул разбойника в бок и, приставив к горлу нож, вкрадчиво спросил у визжащего не столь от боли, сколь от страха татя:
Афанасия вы вдвоём вчера убили?
Не знам мы никакого такого Афанасия, и вовсе не бували мы вчера тутати!
А если хорошенько подумать? произнёс Николай и слегка прижал нож.
На шее у вора получился тонкий надрез, абсолютно не опасный для его здоровья, но визгу от татя было не меньше, чем от свиньи, которую режут на самом деле. У Николая даже уши слегка заложило. Он встал и пнул под зад долговязого, чтобы тот замолк.
Богом клянусь, мил человек, Васька сущую правду тобе грит! Не были мы с ним здесь вчерась, вовсе! отозвался коротышка на «страдания» своего подельника.
Про Бога это ты сейчас вовремя вспомнил. Помирать вам теперь уже совсем скоро, господа разбойнички! Вот-вот, и на Божий суд вдвоём предстанете. Про жизнь свою подробненько, без утайки будете всё рассказывать: как людей грабили, как убивали, как измывались над ними. Расскажите и про то, как забыли про священные Заветы, что в Библии прописаны для таких как вы! А там ведь что сказано? «Не убивай! Не кради! Не лги!» А вы что делали? Убивали тех, в ком есть божья искра! Обкрадывали да лгали всем без зазрения совести! Думаете там, наверху, вас простят? Мне кажется, что Господь подумает-подумает да определит вас обоих под землю, в огненную преисподнюю, к хозяину Ада. Дьявол посмотрит на ваш длинный список прегрешений да выберет для вас самую большую сковородку да самый жаркий огонь! Сначала вы эту сковородку языками лизать будете, пока они хорошенько поджарятся. Ну а потом Дьявол посадит вас на неё голышом и прибавит жару. Сначала немного, потом всё больше и больше. Кожа начнёт на вас дымиться, а затем трескаться
Николай посмотрел на притихших татей. Коротышка от таких слов нервно подёргивался, а долговязый от страха закатил глаза и завизжал как резаный.
Не мы, не мы, мил человек, убили яго!
Что-то уж больно вы расшумелись, разбойнички! Нервишки у вас действительно ни к чёрту! Вы пока подумайте, может, и вспомните чего полезного. Может, видели кто убил, а я пойду пока посмотрю удобно ли вам будет падать с крутого обрыва. Помнится, внизу было множество острых камней. Что-то мне кажется, что вам должно понравиться! Ну а ежели чего вспомните, то зовите!
Воришки вновь нервно заскулили, предвкушая свою скорую погибель, а сыскарь подошёл к краю обрыва. Заглянул вниз и чуть не ахнул. На реке, в полынье, лежал труп в форме солдата европейского образца, в такой форме, которую носили солдаты Лефорта. По приметам погибший аккурат подходил под описание внешнего вида Афанасия.
Как я и думал! Вот и ваша жертва на берегу реки лежит бездыханная, тати вы мои дорогие!
Не мы это! хором, истошно завопили воры. Богом клянёмся не мы его убивали! Нас вчерась вообще здеся в Кокуе не было! Кого хошь спроси! Не мы это!
Значит, открещиваетесь от убийства солдата. Посмотрим-посмотрим! безразличным тоном констатировал Николай.
Но от такого его безразличия разбойничкам стало совсем жутко. Легко приговаривать к смерти других страшно, когда приговаривают к смерти тебя самого.
Николай решил спуститься вниз и осмотреть место происшествия. Но для начала в поисках улик прошёлся по обрыву сверху. Почти над тем местом, где на реке лежал труп Афанасия, на снегу были чётко видны следы сапог большого размера с широкой подковкой. «Жаль, что мой сотовый давно сдох! Можно было бы сфотографировать», задумчиво произнёс Николай, теребя пятернёй затылок. Так ему лучше думалось. Достал из-за пазухи кусок бумаги и карандаш. Аккуратно перерисовал, как выглядит отпечаток сапога, и верёвкой с узелками снял его размеры. Получился примерно сорок третий сорок четвёртый.
Значит, открещиваетесь от убийства солдата. Посмотрим-посмотрим! безразличным тоном констатировал Николай.
Но от такого его безразличия разбойничкам стало совсем жутко. Легко приговаривать к смерти других страшно, когда приговаривают к смерти тебя самого.
Николай решил спуститься вниз и осмотреть место происшествия. Но для начала в поисках улик прошёлся по обрыву сверху. Почти над тем местом, где на реке лежал труп Афанасия, на снегу были чётко видны следы сапог большого размера с широкой подковкой. «Жаль, что мой сотовый давно сдох! Можно было бы сфотографировать», задумчиво произнёс Николай, теребя пятернёй затылок. Так ему лучше думалось. Достал из-за пазухи кусок бумаги и карандаш. Аккуратно перерисовал, как выглядит отпечаток сапога, и верёвкой с узелками снял его размеры. Получился примерно сорок третий сорок четвёртый.
Осмотрел обувь братцев-разбойничков, которые лежали на земле со связанными за спину руками и тихо наблюдали за странными действиями незнакомца. На ногах у татей были поршни, да и размером поменьше. Подков, конечно, на их обуви вообще никогда не было. Но это ещё ничего не значило. Не исключено, что они могли что-то видеть или сами каким-то боком могли быть причастны к убийству солдата. «Отпускать их пока нельзя. Во дворце допрошу получше!» решил Николай и по крутому склону осторожно спустился к реке. Подошёл к трупу Афанасия. Он наполовину находился в ледяной воде. Видимо, при падении с обрыва труп пробил лёд, а за ночь образовавшаяся полынья успела покрыться новым, тонким льдом. Под сапогами он хрустел и крошился. Благо, у берега оказалось не очень глубоко. Николай присел у закоченелого трупа на корточки и стал внимательно его осматривать. Заметил на виске рваную рану и засохший кровоподтёк; на руках свежие ссадины, а пальцы правой руки зажаты в кулак. «Скорее всего, перед смертью солдат дрался, сделал предположение опер. А в кулаке у него что?» Николай с большим усилием разжал окоченевшие пальцы. Там оказался клок рыжих волос. «Точно, дрался! Причём с рыжеволосым, и умер не сам!» Теперь Николай уже был уверен, что это убийство. Ноги стыли от холода, и он решил на время выйти из ледяной воды, а пока внимательно обследовать каждый участок берега. Сыскарь был вознаграждён за своё терпение. Под одним из камней лежала испачканная землёй скуфья головной убор священника.
Вот это уже становится совсем интересно! Откуда он здесь? Погибший перед падением с обрыва сорвал скуфью с головы священника, а тот побоялся спускаться за ней?
Вопросов появлялось всё больше и больше. Николай решил для окончания осмотра ещё раз войти в ледяную воду. Нужно было перевернуть труп. Он был уверен, что солдат погиб не от раны на виске.
Именно так всё и получилось. На спине у погибшего, как раз в районе сердца, оказалась колотая рана. Только какой-то странной формы. Входное отверстие было узкое и круглое. Совсем не похожее на след от лезвия ножа.
«Возможно, стилет, но откуда в этих местах могут быть стилеты? Это же в манере рыцарей закалывать из милосердия умирающего от ран врага оружием, похожим на длинное шило. Придётся пока оставить найдёныша здесь и идти в слободу за помощью, а по пути ещё раз всё хорошенько обдумать», решил Николай.