Когда в следующий раз пойдешь на корабль, сказал он, глядя, как Олег наливает из лоханки похлебку, обязательно принеси много бумаги. Это была роковая ошибка, что ты взял так мало бумаги.
Я знаю. Этот упрек Олег слышал много раз.
Пока бумаги у нас не было совсем, продолжал Старый, мы отлично без нее перебивались. А тут устроили бумажный пир, я сам виноват, я даже детям в школе давал листки, чтобы они писали сочинения, но можно ли меня за это упрекнуть?
Нет, нельзя, успокоила Ирина, я тебя понимаю.
А Линда Хинд написала целую поэму о Томасе, сказал Олег.
Человечество привыкло передавать бумаге свои мысли, и поэтому микропленки и видеокатушки не смогли заменить бумагу. На Земле у меня есть неплохая библиотека, из настоящих книг. И она ни у кого не вызывает удивления. Так что ты обязательно принеси бумагу. Сила белого листа, на котором человек хочет выразить мысли или образы, наполняющие его, невероятна. Да и дети совсем иначе будут учиться.
Человечество привыкло передавать бумаге свои мысли, и поэтому микропленки и видеокатушки не смогли заменить бумагу. На Земле у меня есть неплохая библиотека, из настоящих книг. И она ни у кого не вызывает удивления. Так что ты обязательно принеси бумагу. Сила белого листа, на котором человек хочет выразить мысли или образы, наполняющие его, невероятна. Да и дети совсем иначе будут учиться.
До лета еще жить да жить, произнесла мать. Она сидела прямо, напряженно, неподвижно, чтобы не нарушить позу, вне которой ее настигала боль. Меня удивляет, как вы все, взрослые люди, бегаете теперь к Олежке об этом не забудь, это принеси
Если бы я мог дойти до корабля, ответил Старый, я бы лучше Олега сообразил, что надо взять. У меня опыт.
А у меня интуиция, ответил Олег лениво.
От горячей похлебки тянуло в сон. Они сегодня закончили вытачивать металлические части для мельницы, чтобы с теплом поставить ее на ручье. Из-за этой мельницы Олег запустил занятия электроникой, только перед сном он успевал прочесть параграф в учебнике и утром до работы ответить его Сергееву.
В следующий раз, заверил Олег, притащим с корабля целый воз добра. Я же не думал, что все так быстро исчезнет.
Оно не исчезло. Оно рассосалось на нужды поселка, поправил Старый.
И почти половина ушла к Эгли и Сергееву, сказала мать, и непонятно было, довольна она этим или осуждает Эгли и Сергеева.
Еще бы, напомнил Олег. У Сергеева мастерская, он все делает. А Эгли лечит.
Я ей даже микроскоп отдал. На время, добавил Старый. Он был горд своей жертвой.
В поселке в принципе все было общее, иначе не проживешь. Но были вещи собственные, довольно много вещей. Зеркало у Марьяны, микроскоп у Старого, книга «Анна Каренина» у матери. Не говоря уже об одежде или посуде. Из-за того, что были собственные вещи, иногда происходили казусы. Например, зеркало было только у Марьяшки. Его нашел на корабле Олег, карманное круглое зеркальце, а потом, уже на обратном пути, подарил Марьяне. Зеркало оказало огромное влияние на жизнь поселка. Раньше люди себя не видели. Других видели, а себя нет. Разве только в луже или в пленке окна. А зеркало сказало людям правду, и чаще всего грустную правду. Ведь взрослые помнили себя с тех времен, когда было много зеркал. А тут они увидели, как изменились, постарели и подурнели. Молодые же вообще себя не видели раньше. А тут надо было сформировать к себе отношение. Марьяна, например, мнение о себе изменила к худшему. Когда она увидела в зеркальце скуластое обветренное лицо со впалыми щеками, с острым подбородком и треснутыми губами, все в синих точках от укусов перекатиполя, и два больших шрама на шее, то поняла, что она урод и никому никогда не сможет понравиться. Она даже не заметила своих больших серых глаз, длинных черных ресниц, пышных и упругих волос, обрезанных коротко и не очень ровно. А вот Лиз, наоборот, решила с помощью зеркала, что она очень красива, почти как Анна Каренина. Она стала носить косу, а потом черной сажей намазала себе ресницы, чтобы быть еще красивее. Именно Лиз украла у Марьяны зеркало. Она просто жить без него не могла. Марьяна давала зеркало другим а желающих поглядеться в него было много. Лиз сказала, что зеркало потерялось. Все очень расстраивались, а дня через два слепая Кристина, которая жила с Лиз, изощренным слухом уловила, что Лиз прячет зеркало. Она начала бить Лиз сухими кулачками и плакать от обиды, что Лиз такая плохая, а потом заставила ее отнести зеркальце Марьяне и во всем признаться. Лиз зеркало отнесла и сказала, что нашла его в щели, за кроватью. А на следующий день Кристина, сидевшая у своих дверей, окликнула пробегавшую мимо Марьяну:
Лиз вернула тебе зеркало?
Спасибо, да.
И сказала, что она нарочно не хотела его возвращать?
После короткой паузы Марьяна ответила:
Да, сказала.
Кристина поняла, что Лиз ничего не сказала. Но больше никто об этом не разговаривал
Олег положил всем каши. Старый посыпал кашу орешками. Олег принес сладкий сироп, в этом году сироп был очень вкусный, потому что Вайткус добавлял в него яблоки.
Мне хочется верить, произнес Олег, что мы починим связь. И тогда не нужно будет тащить оттуда вещи. Я как вспомню сейчас, чего нам стоило эти сани до поселка дотащить, умереть можно.
Мы должны предусмотреть все варианты, сказал Старый. Разумеется, рано или поздно нас найдут. Но мы должны быть готовы к худшему.
Мы должны предусмотреть все варианты, сказал Старый. Разумеется, рано или поздно нас найдут. Но мы должны быть готовы к худшему.
Мы всегда готовы к худшему. Хуже некуда, бросила Ирина.
Не зарекайся, сухо улыбнулся Старый.
Жалко, что планетарные катера разбились, проговорил Олег. А вездеходы по горам не пройдут. Но я думаю, если со связью не получится, мы с Сергеевым запустим планетарный катер.
Хорошо бы, вздохнул старик. Но это потребует нескольких походов к кораблю.
А может быть мы с Сергеевым это обсуждали два или три человека останутся на корабле на зиму.
Это исключено, отрезала мать. Я никогда этого не допущу.
При условии, что будут отопление и свет.
Температура у перевала зимой падает градусов до шестидесяти мороза, напомнил старик. Не тешься пустыми мечтами. Я конкретен в моих запросах. Кипа бумаги, вот и все.
Если бы хоть какой-нибудь транспорт, вздохнул Олег, наливая сироп в кашу. Хоть маленький самолетик.
Мы вынуждены идти по тяжкому пути, пройденному человечеством, ответил серьезно Старый. Сначала изобретем колесо.
Колесо нам почти не нужно, ответил Олег. В лесу нет дорог. Вот если бы было два поселка
Колесо уже было изобретено, и у нас есть телега. Теперь бы паровую машину.
Мы с Сергеевым сделаем котел. Мы уже придумали. Из клея.
После парового котла мы изобретем воздушный шар, улыбнулся Старый.
Я думал о воздушном шаре, признался Олег. Я много раз думал о воздушном шаре. Почему не сделать воздушный шар?
В тебе говорит заблуждение человека, который никогда не делал воздушных шаров, сказал Старый. Для того чтобы поднять хотя бы одного человека, шар должен быть громадным.
Ну, насколько громадным?
Метров тридцать высотой. Это можно подсчитать. И второе шары наполняются гелием или водородом. Где ты это достанешь?
Вы же сами рассказывали, что братья Монгол
Монгольфье.
Братья Монгольфье поднимались на шаре, наполненном горячим воздухом.
Олег подошел к печке и подбросил поленце. Оно сразу запылало голубоватым жарким пламенем. Отблески заиграли на лицах.
У них была специальная горелка. И топливо.
Какое? спросил Олег.
Ну, уж по крайней мере не дрова.
Я лягу, сказала мать. Помоги мне, Олежка.
Старый успел первым, он подвел мать к постели и уложил ее.
С топливом можно придумать, проговорил Олег, глядя в огонь. И горелку мы сделаем.
Ты всерьез это замыслил?
Совершенно серьезно. Если подняться к перевалу на воздушном шаре, это будет громадная экономия времени и сил. Хотя бы подняться. А может, и спуститься. Или сделать два шара, три шара. Один для людей, другой грузовой.
Оставь эти бредни! испугалась мать. Еще полетишь и разобьешься.
Не бойся, Ирина, ответил Старый. Это только мечта.
Сделаем, сказал Олег.
Он повернулся и быстро вышел из хижины.
Оденься! крикнула мать вслед.
Но он не слышал.
На улице похолодало. Пошел мелкий снег, мокрый, крупяной. Крупинки взбивали лужи и катились по скользкой земле. Поднялся ветер, северный, с гор.
Было темно, только тускло, сквозь крупу светил, покачиваясь, фонарь у ворот. Его свет падал на мокрый блестящий гребень козы, которая маячила у изгороди, ждала кавалера.
Олег перепрыгнул через лужу и наискось через дорогу побежал к хижине Сергеева. Сквозь затянутое мустанговой пленкой окошко пробивался слабый свет плошки.
Олег постучал и сразу же вошел, захлопнув за собой дверь, чтобы не выпускать тепло.
Сергеев, прости, сказал Олег от порога, у меня идея.
Сергеев сидел за столом, пил чай кипяток, подкрашенный сушеной травой. Напротив за столом сидела Линда Хинд, вдова Томаса. Марьяна в торце стола колдовала в полутьме, расставив плошки с сушеными снадобьями.
Садись, пригласил Сергеев.
Линда поздоровалась тоже, хотя они, конечно, раз пять за день уже виделись. К тому же Линда приносила Сергееву поесть в мастерскую. Она в последнее время часто приходила к Сергееву, и никто этому не удивлялся. Все думали, что она переедет к Сергееву жить. Мать Олега даже говорила: скорей бы, чего они ждут, Линде совсем тяжко без мужа она-то знала, что такое женское одиночество.
Я решил сделать воздушный шар, произнес Олег.
Зачем? спросил Сергеев.
Он был самым сильным и надежным мужчиной в деревне, как бы вожаком этой маленькой человеческой стаи. Еще крепкий и «относительно целый», как сказала мать. У него лишь не хватало двух пальцев на правой руке. С Марьяной у них похожи только глаза у обоих серые, светлые, в длинных густых ресницах. Но лицо Сергеева квадратное, тяжелое и, наверное, некрасивое, если посмотреть на него чужими глазами. Однако в лице читалось спокойствие, и ему можно было верить. Раньше кумиром Олега был Старый, который обо всем знал, который был Учителем. Но после возвращения с гор Олег все больше привязывался к Сергееву. Тот был не только учителем, он был мастером, и у них с Олегом общее дело.
Мы сделаем большой воздушный шар, проговорил Олег. И на нем полетим к кораблю. Понимаешь?