Сам клиент клялся и божился именем справедливого Тюра, что даже пальцем не трогал склочную тещу. Как он прямолинейно пояснил: "Не тронь - оно вонять не будет". Впрочем, это он загнул - по его словам, госпожа Картеса Дивуарс бесконечно жаловалась, невзирая на примерное поведение дочери и зятя, и копии исков с приложенными решениями суда вполне подтверждали его слова. Пока ни одно требование тещи не было удовлетворено, что наверняка приводило ее в бешенство. Более того, в результате она, видимо, полагала судей коррумпированными и искренне считала, что зять откупился от справедливого возмездия, так что дальше принималась жаловаться уже на "продажных" судей. В итоге женщина все больше погрязала в своей ненависти и грязи.
Выслушав эту скорбную повесть, я поочередно взглянула на клиентов и поинтересовалась:
- А почему вы не разъехались?
- Так у нее другого жилья нет и у нас тоже, - горько пояснила госпожа Баруларс, - Мы, когда поженились, взяли кредит на квартиру в новостройке, но дом достроят только через два года. А теперь у нас денег не хватает одновременно гасить ссуду и снимать жилье.
Что ж, это все поясняло. Вроде бы и хорошо, что скоро у семьи будет своя квартира, но до тех пор еще требовалось дожить, а с такой тещей хоть топись! Интересно, чего не хватает людям, что они так трепетно любят скандалы и ссоры?
У госпожи Картесы Дивуарс единственная дочь, с которой она уже насмерть разругалась, и ради чего? Ведь какой ни есть, а это самый близкий человек. Вот только нередко родители мстят детям за собственную несложившуюся жизнь, за свои беды и крушение иллюзий. Да и родительская любовь порой принимает дикие формы. Вполне возможно, что теща считает выбор дочери крайне неудачным, так что пакостит зятю и мстит дочери. Бессмысленная и непрекращающаяся война...
У госпожи Картесы Дивуарс единственная дочь, с которой она уже насмерть разругалась, и ради чего? Ведь какой ни есть, а это самый близкий человек. Вот только нередко родители мстят детям за собственную несложившуюся жизнь, за свои беды и крушение иллюзий. Да и родительская любовь порой принимает дикие формы. Вполне возможно, что теща считает выбор дочери крайне неудачным, так что пакостит зятю и мстит дочери. Бессмысленная и непрекращающаяся война...
Конечно, я взялась за дело господина Нарлея Баруларса, провела предварительный инструктаж о поведении в заседании и обсудила с клиентом линию поведения. По счастью, судья попался вменяемый и хорошо мне известный - с судьей Ярешиным я сталкивалась неоднократно и хорошо знала его манеру ведения процесса.
Распрощавшись с клиентами, я покинула консультацию и прямиком направилась домой.
На этот день у меня была запланирована куча мелких домашних дел. В частности, я собиралась основательно перетряхнуть гардероб. В шкафу накопился целый ворох платьев, костюмов, блузочек, половину из которых я уже толком и не помнила. Следовало разобрать все это богатство и определиться, что выкинуть, а что продолжать носить.
Конечно, вещи были в полном порядке (этим занимался Нат), но некоторые просто вышли из моды, другие надоели, а третьи совершенно не сочетались с моим нынешним стилем. Будучи студенткой, я обожала эпатажные вещи не меньше, чем строгие закрытые платья. В примеру, вот в этом синем платье с ассиметричным низом (с правой стороны подол спускался до колен, а слева почти полностью открывал бедро) я была на институтском выпускном... Боги, сколько лет прошло, даже не верится. А вот эту шелковую тунику я последний раз надевала на празднование Шилаэри с Шемиттом...
Ах, вещи! Сколько воспоминаний - то приятных, то болезненных - вы храните в себе! В складках одежды спрятана память о первом свидании и горьком расставании, о поцелуях и слезах, о победах и разочарованиях. Как часто мы начинаем ассоциировать вещи с теми или иными событиями, считать талисманами на удачу или злосчастными свидетелями роковых крушений... И перестаем носить любимое платье, если с ним связаны в нашей памяти неприятные моменты, хотя оно тут вовсе ни при чем!
Оттого перебирать одежду в шкафу - это будто крутить в пальцах жемчужины приятных воспоминаний или острые осколки боли. Завораживающе и одновременно нелегко. Как быстро уходят радости и печали, оставляя после себя лишь этих безмолвных свидетелей и, конечно, память...
Спустя несколько часов одежда, наконец, была рассортирована, а я полна светлой грусти.
Остаток дня я бродила по дому, рассеянно слушала музыку и предавалась воспоминаниям. В голове сменялись сцены прошлого и хрупкие мечты о будущем. И этой ночью мне снилось небо, бескрайнее и пронзительно-синее...
От таких снов не хочется просыпаться поутру, но реальность безжалостна. Работа прежде всего, а для грез остаются лишь ночи.
Перед заседанием я успела заглянуть к судье Ярешину и перемолвиться несколькими словами по поводу сегодняшнего заседания. Насколько я поняла, скандальную госпожу Картесу Дивуарс в нашем суде уже знали все судьи и крепко не любили. Да и посудите сами, за что можно любить взвинченную особу, вечно сочиняющую глупейшие жалобы? А ведь судьям потом приходиться давать объяснения, как и в чем они обидели жалобщицу, и не брали ли они взяток. Конечно, судьи небезгрешны, но в данном случае я практически уверена, что иски гоблинши они рассматривали вполне беспристрастно и в строгом соответствии с законом. На мой взгляд, ее заявления были совершенно бредовыми, и по большей части преследовали цель просто как следует насолить дочери и зятю.
Заседание началось минута в минуту - по-видимому, судья намеревался поскорее закончить с этим неприятным делом.
После окончания всех необходимых формальностей мы приступили к допросу заявительницы.
Госпожа Картеса Дивуарс оказалась пожилой гоблиншей с кислым и недовольным выражением лица. На зятя и дочь она смотрела с истовой неприязнью и одновременно решимостью.
- Поясните суду обстоятельства дела, - еле заметно вздохнув, предложил судья Ярешин.
Заявительница смерила его подозрительным взглядом (а вдруг и этот купленный?!) и начала:
- Я старая, больная, одинокая женщина...
Предположим, особенно старой ее назвать нельзя - по возрасту гоблинша еще вполне вписывается в рамки трудоспособности. Да и насчет одинокой, имея дочь и внука, она все же загнула. Хотя вполне вероятно, что заявительница искренне считает, что говорит чистую правду, и конечно, непритворно себя жалеет. Но послушаем дальше...
Гоблинша тем временем продолжала:
- Волей богов мне приходиться жить вместе с дочкой и оглашенным зятьком. Я ей сразу говорила, как она только замуж собралась: не будет ей добра с этим Нарлеем, как пить дать, не будет. Разве ж это нормальный муж? Да пьяница он горький, и...
- Заявительница, поближе к сути спора, пожалуйста, - не выдержал судья.
Гоблинша смерила его взглядом - кажется, теперь она доподлинно уверилась, что судья относится к ней предвзято. В принципе, это чистая правда, но виновата в этом только сама госпожа Дивуарс.
- Так я и говорю по сути, - огрызнулась заявительница.
Судья только устало прикрыл глаза:
- Продолжайте.
- Так вот, эти изверги надо мной просто издеваются, - упоенно рассказывала теща. - Котлеты мои воруют, и торт когда-то съели... А еще их сын кошку за хвост дергает! И в ванне они вечно по два часа сидят! Что там можно делать столько времени, я вас спрашиваю?
Мы с судьей и прокурором обменялись страдальческими взглядами, но возникать больше не посмели. Заявительнице определенно хотелось высказаться, и заткнуть ей рот или заставить говорить по существу можно было только силком.
- А недавно вообще до чего дошло: бить они меня начали! - в глазах заявительницы горело пламя откровенной ненависти и жажда справедливости. - Этот зятек, будь ему неладно, как явился домой в подпитии, я ему и говорю: что ж ты делаешь, у тебя малое дите, а ты только за воротник заливать горазд! А он мне невежливо так, мол, отвяжитесь!
Как я его понимаю!
А гоблинша заливалась соловьем:
- А я ему и говорю: хоть богов побойся, рожа твоя бесстыжая! Сколько можно-то надо мной издеваться? Да я заслуженный ветеран труда, разве ж можно так со мной? А он меня после этого как стукнет в живот кулаком. А потом бежать!
- А на руке откуда синяк? - меланхолично поинтересовался прокурор.
- Так он меня стукнул, я упала и еще рукой ударилась! - ответила та.
Хм... Если б такой мужчина, как господин Баруларс, действительно ударил заявительницу, боюсь, что до суда она бы не дожила. Хотя я ничуть не сомневаюсь, что от такой жизни его не раз подмывало стукнуть тещу, и он очень достойный и порядочный человек, раз за восемь лет супружеской жизни ни разу этого не сделал.
- А почему он после этого убежал? - вклинилась я, хотя еще не пришел мой черед задавать вопросы.
- Да милиции испугался! - объяснила гоблинша торжествующе. - Я ж ему и говорю: ах, ты хулиган! Да что ж ты делаешь, гад! Да я сейчас в милицию позвоню!
Мы с прокурором дружно прикрыли лица руками, пряча смешки. Глядя на обвиняемого, сложно предположить, что он так просто сдастся. Если б он действительно бил заявительницу - наверняка отделал бы это основательно - и душу отвести, и чтоб больше неповадно было.
- В какое время это было? - справившись с неуместным смехом, уточнил прокурор.
- Да часов в пять, наверно, - что-то прикинув, ответила гоблинша. - А потом я из квартиры еле вышла, да мне соседки скорую вызвали. Ну, а назавтра я заявление в милицию написала. Такое спускать нельзя, а то завтра он меня убьет, а никто и не почешется!
- Вы уверены, что все было именно так, как вы говорите? - поинтересовался судья.
- А вы мне не верите? Не верите, да? - взвилась заявительница. - Так смотрите же, собственными глазами полюбуйтесь, как этот гад меня изувечил!
С этими словами она принялась задирать блузку, намереваясь показать телесные повреждения во всей красе (если, конечно, от них еще что-то осталось по прошествии времени). Но совместными усилиями нам все же удалось заставить ее угомониться.
- Суду понятны показания заявительницы, - устало выговорил судья, когда гоблинша утихла. - Есть вопросы?
Вопросов не было - нарываться на очередную серию воплей или риск нового сеанса стриптиза не хотелось никому.
- Тогда встаньте, господин Баруларс, - велел судья моему подзащитному. - Скажите, все так и было, как рассказывает заявительница?
- Нет, конечно! - решительно опроверг тот. - Я в тот день домой с работы вернулся рано, жены еще не было, а сына мы в продленную группу отдаем, чтоб с тещей его не оставлять. А она с порога начала на меня кричать, что я пьяный пришел. Ну, и обзывала меня по-всякому. Чтоб не ругаться, я развернулся и ушел - что ж ее, бить, что ли? Только не в пять это было, а часа в три. А домой я в семь вернулся.